Своя судьба - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 18

Сова вышла из сумрака, едва я переступил порог. Вспорхнула – на миг я почувствовал легкий укол когтей, и устремилась на холодильник.

– Может, тебе насест соорудить? – спросил я, запирая дверь.

Первый раз я увидел, как Ольга разговаривает. Клюв задергался, она выталкивала слова с явным усилием. Честно говоря, все равно не понимаю, как птица способна разговаривать. Да еще и столь человеческим голосом.

– Не надо, а то я примусь откладывать яйца.

Видимо, это была попытка пошутить.

– Если обидел, извини,– на всякий случай предупредил я.– Я тоже пытаюсь снять неловкость.

– Я понимаю. Все нормально.

Зарывшись в холодильник я обнаружил там кое-что из закуски. Сыр, колбаса, соления… Интересно, как соотнесется сорокалетний коньяк с малосольным огурцом? Наверное, они испытают взаимную неловкость. Как я с Ольгой.

Я достал сыр и колбасу.

– Лимонов нет, извини,– я понимал всю абсурдность приготовлений, но все же…– Зато коньяк приличный.

Сова молчала.

Из отведенного под бар ящика стола я извлек бутылку «Кутузова».

– Доводилось пробовать?

– Наш ответ «Наполеону»? – сова издала смешок.– Нет, не пробовала.

Абсурдность происходящего нарастала. Сполоснув два коньячных бокала я поставил их на стол. С сомнением посмотрел на комок белых перьев. На кривой короткий клюв.

– Ты не сможешь пить из бокала. Может быть, принести блюдечко?

– Отвернись.

Я подчинился. За спиной послышался шорох крыльев. Потом – легкое, неприятное шипение, напоминающее то ли разбуженную змею, то ли подтекающий из баллона газ.

– Ольга, извини, но…– я обернулся.

Совы больше не было.

Да, я ожидал чего-то подобного. Надеялся, что ей позволено хоть иногда принимать человеческий облик. И мысленно нарисовал портрет Ольги, заточенной в птичье тело женщины, помнящей еще восстание декабристов. Почему-то представлялась княжна Лопухина, убегающая с бала. Только постарше, посерьезнее, с мудростью в глазах, чуть осунувшаяся…

А на табуретке сидела молодая, внешне совсем молодая женщина. Лет двадцати пяти. Коротко, по-мужски стриженная, щеки грязные, словно из пожара выбралась. Красивая, и черты лица аристократически тонкие. Но эта гарь… грубая уродливая стрижка…

Одежда шокировала окончательно.

Грязные армейские штаны, образчика сороковых годов, расстегнутый ватник, под ним – серая от грязи гимнастерка. Ноги босые.

– Красивая? – спросила женщина.

– Все-таки, да,– ответил я.– Свет и тьма… почему ты так выглядишь?

– Последний раз я принимала человеческий облик пятьдесят пять лет назад.

Я кивнул:

– Понимаю. Тебя использовали во время войны?

– Меня используют во время всех войн,– Ольга мило улыбнулась.– Во время серьезных войн. В иное время мне запрещено принимать человеческий облик.

– Сейчас войны нет.

– Значит, будет.

На этот раз она не улыбалась. Я сдержал проклятие, лишь сделал знак отрицания беды.

– Хочешь принять душ?

– С удовольствием.

– Женской одежды у меня нет… джинсы и рубашка устроят?

Она кивнула. Поднялась – неловко, смешно поведя руками,– с удивлением посмотрела на свои босые ноги. И пошла в ванную – как будто не в первый раз принимала у меня душ.

Я кинулся в спальню. Вряд ли у нее много времени.

Джинсы – старые, зато на размер поменьше, чем ношу сейчас. Все равно велики будут… Рубашка? Нет, лучше тонкий свитер. Белье… н-да. Три раза н-да.

– Антон!

Я сгреб одежду в кучу, подцепил чистое полотенце и бросился обратно. Дверь в ванную была открыта.

– Что у тебя за краны?

– Импортные, шаровые… сейчас.

Я вошел. Ольга стояла в ванне, спиной ко мне, обнаженная, задумчиво поворачивала рычаг крана налево и направо.

– Вверх,– сказал я.– Поднимаешь вверх, это напор. Влево – холодная вода, вправо – горячая.

– Ясно. Спасибо.

Она совершенно меня не стеснялась. Понятное дело, учитывая ее возраст и ранг… пусть даже бывший ранг.

А вот я смутился. И от этого стал циничен.

– Вот тряпки. Может быть, что-то подберешь. Если это нужно, конечно.

– Спасибо, Антон…– Ольга посмотрела на меня.– Не обращай внимания. Я сотню лет провела в птичьем теле. Большую часть времени в спячке. Но все равно, мне хватило.

Глаза у нее были глубокие, затягивающие. Опасные глаза.

– Я больше не воспринимаю себя ни человеком, ни Иной, ни женщиной. Совой, впрочем, тоже. Так… злая, старая, бесполая дура, иногда способная говорить.

Из душа ударила вода. Ольга медленно подняла руки, с наслаждением повернулась под тугими струями.

– Смыть копоть для меня куда важнее… чем смущать симпатичного юношу.

Проглотив юношу без всяких пререканий, я вышел из ванной. Покачал головой, взял коньяк, раскупорил бутылку.

По крайней мере ясно одно – она не оборотень. Оборотень не сохранил бы одежду на теле. Ольга – маг. Маг, женщина, возраст около двухсот лет, сотню лет назад была наказана лишением тела, надежда на реабилитацию остается, специалист по силовым взаимодействиям, последний раз привлекалась к работе пятьдесят пять лет назад…

Достаточно данных, чтобы поискать в компьютерной базе. К полным файлам у меня доступа нет, не тот уровень. Но, к счастью, высшее начальство и не подозревает, сколько информации может дать косвенный поиск.

Конечно, если я и впрямь хочу выяснить личность Ольги.

Разлив по бокалам коньяк я стал ждать. Ольга вышла из ванны минут через пять, на ходу вытирая волосы полотенцем. Она надела мои джинсы и свитер. Нельзя сказать, что полностью преобразилась… и все же стала симпатичнее на порядок.

– Спасибо, Антон. Ты не представляешь, какое это удовольствие…

– Догадываюсь.

– Догадываться мало. Запах, Антон… запах гари. Я почти привыкла к нему за полвека,– Ольга неловко села на табуретку. Вздохнула: – Это плохо, но я рада нынешнему кризису. Пусть даже меня не помилуют, но зато возможность вымыться…

– Ты можешь оставаться в этом облике, Ольга. Я схожу и куплю нормальную одежду.

– Не стоит. У меня лишь полчаса в день.

Скомкав полотенце Ольга бросила его на подоконник. Вздохнула:

– Следующей возможности вымыться я могу и не дождаться. Так же как возможности выпить коньяка… Твое здоровье, Антон.