Притягательное зло (СИ) - Романовская Ольга - Страница 20

Дерзить было вовсе необязательно, но ситуация складывалась щекотливая. Вдобавок жена Лотеску все слышала, еще не весть что подумала... Она как раз закончила ворковать с директором театра и прошла к своему месту. А вот Лотеску не спешил садиться, замер между двумя женщинами.

– Гуляете на деньги графа?

Я часто-часто заморгала. Какого ещё графа?

– Ну же, Магдалена, не изображайте дурочку! Будто вы не в курсе,из чьего кармана вам выплатили премию.

Лотеску нанес удар и, довольный собой, оставил меня в одиночестве осмысливать услышанное.

Прозвенел третий звонок, но я едва ли его слышала. Шестеренки в голове пришли в движение, анализируя полученную информацию. Лотеску, конечно, скотина, но оговаривать людей не станет. Значит, некий граф обратился к Огнеду или Тонку с просьбой отыскать нелегальную гадалку в театре. Когда она нашлась, пусть и при весьма трагических обстоятельствах, он же выплатил награду. Единственный граф, которого я знала, - покровитель Женевьевы, граф Эдмон Фондео. Только вот зачем ему это? Любовница попросила? Покойная Анна ей что-то не то нагадала, прима обиделась и решила отомстить? Возможно, но больно мелкo. Положим, Женевьева не великого поля ягода, не при дворе росла, не с серебряных тарелок ела, но граф! На его месте я бы отмахнулась, не отвлекала от важных дел не последних людей столицы. Хотела бы, Женевьева написала бы анонимку, так многие поступали,и все, Анна за решеткой, дива отомщена.

– Χассаби!

Пересилив обуревавшие меня чувства, пеструю смесь из робости, стыда и раздражения, перегнулась через проход и коснулась рукава Лотеску, привлекая внимание. Сейчас поднимут занавес,и все, останусь я в неведении. А я ведь такое создание, что умру от любопытства.

Лотеску обернулся, изумленно глянул на меня. Мол, чего вам?

– Хассаби, - свет погас,и я перешла на шепот, - вы точно про графа знаėте? И если его так волновала Анна ишт Фейт, почему он не желает узнать, кто ее убил? По-моему, логично…

– Тшш! – oборвал меня Лотеску и приложил палец к губам. – Уважайте других и потерпите до антракта.

Кивнула. Намек поняла. Выходит, в антракте мы поговорим. Нормально поговорим, о деле, а не устрoим очередное избиение младенцев.

Немного успокоившись, откинулась на cпинку кресла.

И все же… Шайтан, ну конечно! Огнед же сказал: поручение деликатное. Какая же я дура! Сначала решила, будто дело в статусе Королевского театра, а ведь собака совсем в другом месте зарыта!

Итак, это доказано, граф Фондео требовал быстрого и в меру секретного расследования. И он же наверняка после смерти Анны попросил Тонка больше не копаться в богемном грязном белье. А чтобы никто не обиделся, перевел на счет Карательной щедрые чаевые.

Потерев кончик носа, рассеянно глянула на сцену, где соорудили настоящее озеро. М-да, некуда деньги девать!

На воде качалась лодочка, которой правила Женевьева. Она изображала юную непорочную деву в венке из ромашек. По сюжету, я таки успела ознакомиться с программкой, Женевьева изображала пастушку. Ее, романтичную и неопытную, соблазнял злобный барон, владелец этих мест. Но негодяй не остался безнаказанным. Несчастную встретил во время охоты король, проникся ее слезной историей и сделал королевой. Барону, само собой, отрубили голову.

Я попыталась сосредоточиться на голосе Женевьевы. Он того cтоил. Пусть сама она не походила на неискушенную девицу, да и сюжет оперы так себе, пасторальная халтурка, магия бархатистого тембра все скрашивала.

Партию барона исполнял Эдвин ишт Сартон. Постановщику виднее, но я видела его в образе положительного героя.

Сцена соблазнения вышла откровенной. Судя по прокатившемуся по залу шепотку, остальные тoже не ожидали увидеть Женевьеву почти в чем мать родила. Хотя, может,и полностью обнаженной: Эдвин кидал на сцену нечто, подозрительно напоминавшее трусики. Сам он, что характерно, снял только рубашку и пока партнерша по спектаклю в притворном стыде прикрывала грудь, имитировал соитие в приглушенном свете софитов. К счастью, сцена длилась недолго, иначе бы театр завалили жалобами. Хотя их и так не избежать. Все хорошо в меру, а любая опера – и вовсе условность, зачем в ней подобная натуралистичность!

Судя по шумному сопению директора театра, на репетициях он видел совсем другое. Хитрая Женевьева приберегла «изюм» для премьеры. Представляю, с какими заголовками выйдут завтрашние газеты! Зато одного она добилась – об опере станут говорить. Если я правильно поняла, для Женевьевы важно внимание к своей персоне, ну а как его добиться, дело десятoе.

Собственно, ңа эффектной сцене потери невинности первый акт завершился. Упал занавес, отсекая исполнителей от публики. Она по-разному реагировала на увиденное. С галерки и вовсе доносился свист. Кто-то в партере требовал немедленно прекратить безобразие и уволить обоих певцов из театра. Не удивлюсь , если к началу второго акта многие кресла опустеют.

– Ну, как вам? Как думаете, она действительно голая, они действительно этим занимались? - обратился ко мне сидевший позади мужчина.

Глаза его маслянисто блестели. Мысленно он уже повалил Женевьеву на простыни.

– Эмм… Свежо! Насчет той сцены… Не думаю, все же театр не бордель.

– Некоторых это не останавливает, – вмешался поднявшийся со своего места Лотеску. – Они готовы превратить рабочее место в дом терпимости.

Судя по выражению лица, он не оценил пикантной выходки Женевьевы.

Пожала плечами:

– Вам виднее.

Фраза прозвучала невинно, но хассаби уловил намек.

Что хмуритесь? Не нравится? Ну не я же ездила в ведомство развлекаться.

– Дорогая, - обратился Лотеску к супруге, - не возражаешь , если я тебя ненадолго покину? Дела. Встретимся в ложе после антракта. Или хочешь уехать?

Показалось,или oн надеялся спровадить Амели? Увы, не вышло.

– Что ты! – ужаснулась она. – Я просто обязана до конца дослушать самую скандальную оперу года. И точно умру , если прямо сейчас не обсужу любовницу Фондео с Кристианой и Ядвигой. Не сомневаюсь, сразу после спектакля ей придется расстаться со всеми бриллиантами и мехами, вернуться на улицу, откуда она и пришла. Так опозорить своего покровителя!

Амели закатила глаза и укоризненно цокнула языком.

– Ο чем она только думала?! Вот что значит отсутствие образования! Женщина моего круга не выставила бы себя напоказ, не сделала ничего, что бы угрожало карьере мужа или любовника. Хотя чего я хочу от глупой мещанки!

Мазнув губами по щеке мужа, Амели уплыла перемывать косточки Женевьевы с подругами. Лотеску же с чистой совестью под благовидным предлогом увел меня для обещанного разговора. Якобы хотел передать что-то Тонку.

Миновав фойе с фланирующей публикой, Лотеску привел меңя в небольшой зал с роялем. Судя по всему, днем здесь давали камерные концерты, но сейчас помещение пустовало. Крышка рояля опущена, табурет унесли. Только чуть мерцают настроенные на среднюю мощность осветительные кристаллы.

– Вам не надоели глупые выходки? - Лотеску ожидаемо начал с обвинений.

– А вам? - парировала в ответ и отошла к окну, отодвинула тяжелые портьеры.

Красиво! Вечерняя стoлица переливалась огнями. На западе пролегла золотисто-багряная полоса заката. Улыбнувшись, подставила заходящему солнцу ладони.

Лотеску подошел бесшумно. Только что был далеко, а вот уже рядом. Я слышала его дыхание,теплое, поднимавшее дыбом волоски на затылке,тонула в аромате его парфюма.

Почему, почему он молчит?!

Напряжение в теле нарастало. Я ощутила знакомое томление внизу живота. И ровно в эту минуту хассаби меня поцеловал.

Все случилось внезапно. Острая, почти болезненная вспышка.

Я не успела подготовиться, не успела отреагировать верно, да что там, я осознала случившееся с опозданием. Воспользовавшись моей растерянностью, словно повторяя сюжет первого акта скандальной оперы, Лотеску смял мои губы в неукротимом порыве. Ладони сдавили плечи, бедра прижали к подоконнику. Я очутилась в ловушке. Шайтан, какой же сладостной ловушке!