Великий и Ужасный - 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 18

— Йе! — коротко кивнула Эсси и вдруг — оп! — одним прыжком оказалась на брусьях.

Нет, она не отжималась: это был акробатический этюд, что-то вроде разминки на все группы мышц. Я такое на трансляции олимпийских игр видал, на соревнованиях по спортивной гимнастике. Только там на параллельных брусьях мужчины выступали, а тут… Короче, мои сальтухи по сравнению с ее навыками смотрелись бы явно бледно. Загляденье и сплошная эстетика!

— Это что, вы так по деревьям скачете в своем лесу? — спросила Шерочка.

— Нет, это она так мужиков наших увести хочет, потому ногами дрыгает. А ноги-то тощие, хочется взять — и покормить! — поддала жару Машерочка.

Эсси грациозно спрыгнула со спортивного снаряда, смахнула с лица волосы, подошла к двум огромным орчанкам, каждая из которых была выше ее на голову, оглядела их стати и спросила:

— Подеремся? После работы?

Сестрички переглянулись:

— Э-э-э-э… Ну, да! Подеремся!

Хуеморген, пыхтя, подтянулся одиннадцатый раз, отцепился наконец от турника и заявил:

— Я пошел заводить пикап.

Как будто электрокар надо прям заводить! Короче, разлад в наше общество я внес. Но все, что я увидел тут, на крыше, только еще больше убедило меня в собственной правоте. Да, эта девушка не похожа на то, что я себе вообразил. Никакая она не Ассоль и не тургеневская Ася, похоже — характер стойкий, нордический. Ничего общего с фифами-эльдарками и со снобом-Финардилом. Еще бы — это ведь наш, советский Гаврила! То есть — наша, российская лаэгрима!

Не успел пикап с гномом и эльфийкой отъехать с заднего двора, как всё завертелось со страшной силой.

Отворились двери «Надыма» — нам с крыши было их видать довольно хорошо — и на улицу вывалилась целая толпа ребят в кожаных жилетках с Густавом Игельшнойцхеном во главе. Владелец клуба выглядел дерьмово — на лице его легко читались следы беспробудного пьянства и явной психической нестабильности. Мешки под глазами, бегающие зрачки, землистый оттенок кожи, который подобает уруку, но не кхазаду, неухоженная борода и не…

— Ублюдок, мать твою, а ну, иди сюда, говно урукское, а? — заорал Игельшнойцхен без прелюдий, поднялся на крыльцо «Орды» и принялся колотить кулаками в дверь. — Сдуру решил науськать на меня народ, ты, засранец вонючий, мать твою, а? Клятвопреступник, лжец, выйди, выйди сюда, если ты мужчина! Пусть все узнают, какое ты редкостное дерьмо, сраный Бабай Сархан!

— Клятвопреступник? — воззрился на меня Перепелка.

Я пожал плечами:

— Это он так думает. Так вышло, что я замутил с его девушкой, но я тогда не знал, что у нее кто-то есть. А потом Густав предложил мне пакт о ненападении. Дурак я, что ли — отказываться? И эта девушка во время их ссоры сболтнула лишнего, призналась в измене! Чтобы отомстить, этот дурной гном разрешил Формации провести апгрейд Стредлейтера буквально накануне боя. Вопреки всем писаным и неписаным законам. Вот и думай!

— Однако, ты не клятвопреступник, — прогудел Хурджин. — Но я посоветуюсь с духами. Так-то без бубна тяжко…

Вскочил — и принялся отплясывать по всей крыше, потрясая руками, выделывая замысловатые коленца и совершая акробатические трюки. Сумасшедший дом!

— Иди сюда, ты, гребаное говно! — продолжал разоряться Игельшнойцхен.

Дверь «Орды» жалобно трещала под идиотскими кулаками гнома, и это меня уже подбешивало капитально. Кой хрен он дверь ломает, я ее лично у краснодеревщика стырил! У мертвого. В Хтони. И ручка медная, приятная на ощупь, очень мне нравится! Вообще офигел бородач! Короче, я просто сиганул вниз, как Кинг-Конг, замедлив падение руками о брусья фахверкового фасада, и свалился чуть-чуть не на голову гному.

— Не трожь дверцу, Густав! — сказал я. — Хватит долбить мою дверцу, по-хорошему тебя прошу.

— А, вот и ты! Ну что, говнюк, что? — с ним явно было не всё в порядке. Скорее всего, алкоголем не обошлось, в ход пошли вещества посерьезнее. — Ты поимел мою девку, ты подставил меня, ты науськал на меня Проспект! Засранец, мать твою… Я здесь жил еще тогда, когда твоя вонючая мамка и знать не знала, как выглядит урукский хрен!

Это было уже тяжеловато. Я бы прикончил его на месте, но вокруг меня стояло двадцать надымских бойцов: в руках у них имелись подходящие для драки подручные предметы типа клюшек, арматурин и бит, а на поясах и за спинами болтался огнестрел.

— Пацаны, — я взялся за свои височные косички, которые заплел перед тренировкой, и связал их на затылке. — Вы, конечно, такой толпой мне навалять сможете. Но каждый из вас знает, на что я способен. Трех или пятерых из вас я убью, еще столько же — покалечу. Даже если вы станете стрелять. Оно вам надо?

— Ты нарушил пакт о ненападении, Бабай, — сказал смутно знакомый мне небритый дядька. — Не след было с бабой старшОго шашни крутить и подговаривать маякских против «Надыма». Сам же говорил о нейтралитете — а теперь что? У нас клиентов нет, бабла нет, никто с нами дела иметь не хочет. Твоя работа.

Остальные его явно поддерживали. Я почесал затылок и задумчиво проговорил:

— Ну, предположим, с девчонкой этой у нас всё получилось ДО того, как мы со старшим вашим договор заключили. Я вообще понятия не имел, что она с этим полудурком мутит на тот момент. Но одно дело — мутить, а другое — дать возможность Стредлейтеру убить меня, а? Это ведь нечестная игра, шулерство на ставках — дать преимущество одному из бойцов. Зашквар, как есть — зашквар! Ну-ка, ну-ка, поглядите сюда вы все и скажите, что вы об этом не знали? Где монтировали стенд для аугметации того урода из Формации? В подвале? В подсобке? Да мне похрен, где именно. Во-о-о-от! — я загнул палец. — Это раз. А вот вам и два: допустим, ты, Густав, не удержал свою бабу. Допустим я — кобель. Ну, так приди и пристрели меня сам, кой хрен ты притащил с собой всю банду? Я каждую ночь стою за прилавком, возьми самую большую пушку из всех, что у тебя есть и выстрели мне в башку, и получи за это от полиции как полагается, а? Или кишка тонка⁈

Я заводился всё больше, кровь моя кипела от ярости. Вообще, сама необходимость им тут чего-то доказывать являлась уже вполне достаточным поводом для хорошего мордобоя. Но — у меня были большие планы на Маяк в целом и «Надым» в частности. И на этих ребят — тоже. А потому калечить их почем зря не показалось мне шибко вменяемой идеей.

— Ты науськал!.. — снова завопил гном, сообразив, что даже его бойцы начали сомневаться.

— Наговнюськал!!! — рявкнул я. — Скажи, Густав, что ты не знал, что происходит в богатых кварталах? Ответь, почему ты и твои пацаны сидели в «Надыме», когда все уважающие себя мужики вышли против темных? Снова, как и с Формацией, попытался загрести жар чужими руками? Давай, Густав! Давай, скажи!

— Это ложь, ложь! — Игельшнойцхен сделал шаг назад с крыльца, остановился, оглядывая своих сторонников. — Бузундуш ай-мену, говно собачье, жлоб вонючий, дерьмо, сука, падла!

И вдруг вытянул из-за пазухи какой-то невероятный ствол. Ту самую, большую пушку. Похоже, это артиллерийское орудие висело у него в подмышечной кобуре, и только общее квадратно-коренастое телосложение кхазада позволяло скрывать от любопытного взгляда такой инструмент для убийства. Он напоминал американский «Desert Eagle» своим калибром и размерами и компоновкой, но, конечно, никакого отношения к этому легендарному оружию не имел — слишком чуждыми были его угловатые обводы…

— Жопа урукская, я тебе мозги вышибу! — брызгал слюной гном, тыкая в меня дулом пистолета.

— ГОНИШЬ, ВНУЧОК! — раздался вдруг замогильный голос. — ТЫ НЕ В СВОЕМ ПРАВЕ!

Народ аж присел, Густав выронил пистолет, а я завертел головой во все стороны, пытаясь понять, что за хрень происходит. И понял! Из двери «Орды» вдруг высунулось огромное полупрозрачное лицо старого белобородого гнома и поцокало языком:

— Ай-яй-яй, Густав, как не стыдно! Снюхался с темными, нарушил пакт о ненападении, брал мзду и закрывал глаза на гадости!

— Деда! — воскликнул ошеломленный Игельшнойцхен.