Зима 1238 - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 3

И вновь взвились в воздух сулицы, а потом еще раз и еще… Всего пять бросков сделали ратники, начисто выбив три ряда нехристей, а в четвертом нукеры вынужденно бросают наземь щиты или пытаются срубить древки впившихся в них дротиков… Но уже летят во врага сотни стрел, выпущенных в упор русичами, да болты новгородских самострелов! И вновь падают сраженные ими покоренные, щедро орошая кровью снег, укрывший русскую землю…

Сойдись с владимирцами на этом поле лишь кипчаки да тюрки, уже бежали бы поганые, завывая от ужаса! Но гонят их вперед злая ярость монголов и несгибаемая воля Субэдэя-багатура! Переждали уцелевшие степняки обстрел, закрывшись щитами, ответили лучники из задних рядов, поранив, повыбив многих орусутов… Да ринулись наконец нукеры к надолбам, готовясь ловко накидывать на заостренные бревна арканы, выламывая их из ледового плена, дробить булавами, а если надо, то и голыми руками вырывать из утоптанного снега да промерзшей земли!

Но по команде сотников уже подались навстречу поганым гриди княжеской дружины и новгородские панцирные вой, ополчение белых сотен и даже простые мужи с кольями наперевес! И ворога встретили мощные уколы тяжелых рогатин и копий – точно бьют русичи в просветы в надолбах, раня и убивая визжащих от боли и страха татар!

Напряженно замер темник, глядя, как докатилась до орусутов многочисленная толпа покоренных, да как замерла она на месте, не в силах продвинуться ни на шаг! Лишь дикий вой увечных да рев сражающихся докатились до его слуха, заставив Субэдэя тревожно вглядываться вперед, ловя удобный момент для развития атаки. Но одновременно с тем багатур всерьез раздумывает: может, стоит дать приказ на отход? Ведь не посмеют покоренные отступить без его слова, но есть ли смысл гробить их жизни, коли орусутов не одолеть в лобовой схватке?!

Напряженно наблюдает за тем, как идет схватка у надолбов, и воевода Еремей. Не скрыто от его взгляда, что многие колья уже вырваны изо льда арканами ловких половцев да тюрков, что появились уже узкие проходы в заграждении… Но по центру и на левом крыле стена ростовых червленых щитов русичей, ощетинившихся рогатинами, намертво закупорила эти бреши, не позволяя врагу продвинуться ни на шаг! И лишь по правую руку, где, пусть и храбро, бьются с ворогом плохо вооруженные и слабо защищенные ополченцы лесных весей, удается теснить его воев поганым! Но Еремей спокоен. Пока что он ждет следующий ход врага…

Субэдэй также разглядел, что его нукерам удалось продвинуться вперед на левом крыле орды, и отправил туда гонца-туаджи с приказом кюганам: как можно быстрее выламывать колья, насколько возможно расширив проходы на своем участке! И пусть спешенные покоренные готовятся расступиться, разойтись в стороны перед тараном тяжелой конницы! После чего темник приказал пяти тысячам бронированных хасс-гулямов, отборных всадников Хорезма, готовиться к атаке… В прорыв же, следом за гулямами, Субэдэй решил бросить и легких лубчитен, все еще держащихся в седлах. Они отрежут противнику путь назад и ударят стрелами в спины пешцев-орусутов! Также туаджи отправились и к тургаудам, до поры стоящим на правом крыле монгольского войска, с приказом прибыть к ставке нойона.

Воевода Еремей вскоре разглядел, что перемещаются поганые, что смещаются полки их вправо, готовясь ударить всей силой там, где слабее всего строй русичей! Отправил он на помощь ополченцам конную тысячу обрусевших берендеев, и те принялись кружить за спинами соратников, посылая во врага стрелы через головы воев… Но даже эта помощь уже не смогла изменить исход схватки. Спешенные нукеры поняли, что подаются назад орусуты, что уступают им в схватке землепашцы, бьющиеся дрекольем да тяжелыми плотницкими топорами, из-за чего все их движения слишком медленны, и бешено усилили натиск, словно почуявшие кровь голодные волки! Поганые едва ли не целиком потеснили полк правой руки от надолбов, растащили колья – и расступились, уступая дорогу бронированным хасс-гулямам!

– Хур-р-ра-а-а-а!!!

Гремит над полем боевой клич неверных, полощет ветер их знамена! А в ответ густо летят стрелы крещеных берендеев, целящих по скакунам хорезмийских всадников! Но большинство лошадей в первом ряду гулямов защищены кольчугой или дощатой броней да стальными налобниками. И седла у них, как и у русичей, позволяют и к противнику развернуться с луком в руках, и крепко ударить копьем на разгоне… Словно тараном врезались в ополченцев несколько клиньев тяжелой конницы, разом сокрушив и так дрогнувший, истончившийся строй плохо обученных пешцев!

Побежали вой, на ходу бросая топоры да дреколья, да широко разевая рты от ужаса – кажется им, что не остановить стремительный натиск хасс-гулямов, что нет спасения! Брызнули назад конные лучники-берендеи, стремительно уходя от набравших разгон хорезмийцев, подобных древним катафрактариям Парфии или саваранам Ирана… Но уже летят в бок вражеским клиньям две тысячи тяжелых, столь же крепко бронированных гридей! С грохотом сшибаются панцирные всадники, тараня друг друга копьями, отчаянно круша булавами, рубя саблями и топорами – сила силу ломит! Смят, опрокинут один из мусульманских отрядов, но еще четыре заворачивают к русичам, охватывают их с правого крыла, отрезая от крепости, начинают давить массой, более чем вдвое превосходящей дружину воеводы… А за спинами гулямов бросились в прорыв четыре тысячи конных монгольских лучников, желая закрыть гибельное кольцо вокруг гридей, зайти в тыл еще держащим строй пешим владимирским дружинникам да новгородцам… С отчаянным кличем бросились навстречу врагу отступившие было берендеи, замедлив, но не остановив монголов!

И в этот самый миг воевода Еремей, оставшийся с горсткой ближников, поднес к губам боевой рог – и протяжно загудел он, подавая сигнал соратникам! Да принялся знаменосец отчаянно махать стягом с владимирским львом, повторяя призыв воеводы так, чтобы разглядели его с надвратной Глебовской башни! И спустя всего несколько мгновений открылись ворота, и. скоро набирая ход, хлынула через мост колонна тяжелый гридей, ведомая княжичем Всеволодом Юрьевичем – три тысячи отборных витязей Владимира и Ростова!

До поры спрятал их во граде воевода Еремей, укрыл от глаз вражеского военачальника… Зная и перенимая повадки степняков, он намеренно поставил напротив ворот самых слабых своих воев, намеренно удержал до поры дружинников, не позволив сразу остановить атаку гулямов… А теперь в бок и в тыл хорезмийцев летит, набирая ход, клин могучей владимирской конницы, настоящих европейских рыцарей! Хотя нет: те пока не столь бронированы, защищены лишь кольчугами, а русичи скорее подобны ромейским клибано-форам!

Гулямы заметили нового врага и даже попытались встретить его, развернувшись лицом и бросая лошадей в тяжелый галоп… Но набрать скорость они не успели. К тому же после прорыва линии ополченцев и первого столкновения с дружинниками большинство воинов осталось без копий! И когда схлестнулся с нукерами узкий клин владимирских гридей, неудержимо разогнавшихся в тяжелом галопе и склонивших рогатины перед копейным тараном, русичи буквально рассекли надвое строй вражеских всадников, выбивая их из седел и стоптав всех, кто пытался преградить им путь! Между тем хвост колонны дружинников в воротах еще даже не показался…

Видя это, довольно усмехнулся воевода Еремей и, вновь поднеся к губам рог, протрубил трижды! И вновь взвились, закружились стяги, теперь уже с ликами Христа и Богородицы, и загремело над рядами пешцев большого полка и полка левой руки яростное:

– Не жале-е-еть!!!

Глава 2

– Не жале-е-еть!!!

До поры ратники лишь сдерживали напор врага, лишь обороняли все ширящиеся бреши в надолбах, но теперь, по призыву сотников, вой двинулись вперед! Шаг, другой, третий – давят дружинники силой сразу нескольких стройных рядов, отталкивают от себя поганых, переставляя ростовые щиты вперед! А закрывшись ими, усиленно разят татар рогатинами и мечами, крушат булавами! Не отстают от пеших гридей владимирские и московские топорщики, метнувшие во врагов последние сулицы, а после свирепо набросившиеся на кипчаков и тюрков, отчаянно рубя их секирами! Дрогнули, не ожидая такого напора, покоренные, дрогнули, сминаемые, теснимые бешеными орусутами…