Время перемен (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 15

За этим строго следили бдительные воины в красно-синих коттах.

— Люди герцога Людовика дю Монтрея. Его земли — Монтанья — на той стороне реки, он правит железной рукой, не то что размазня дю Пюс. Уплатив пошлину здесь, вы не будете терять время на внутренних таможнях… Бароны и пикнуть боятся, знают, что будут раздавлены. Гвардия герцога — вон те молодчики в одинаковых доспехах — сильнее любых трех местных баронских дружин, а если учесть, что с мощным кланом дю Бенак молодой Людовик породнился путем династического брака, и уже заделал супруге троих детей — то, пожалуй, можно сказать, что герцогство Монтанья — самое централизованное и крепкое на Западе… — Гавор Коробейник трепал языком с удовольствием, ведь в длиннющей очереди делать всё равно было нечего. — Но проверяют дотошно. Боятся ревизоров! Если те обнаружат контрабанду — не миновать виселицы.

— И что — на лапу не берут? — удивился Аркан.

— Берут, как не брать?

— Так виселица же…

— Так дорого берут!

— Однако, логика… — покачал головой Рем. — Я прогуляюсь, осмотрюсь, что за народ тут стоит… Микке — особенно не высовывайся, и вообще — надень шапель, за ортодокса сойдешь, и по башке не получишь. Здесь могут дежурить шпионы недоброжелателей твоего дядюшки…

Аркан снял с головы шлем с металлическими полями и протянул его северянину, снял надоевший шаперон, который выполнял роль подшлемника, и швырнул его в фургон. За кобылкой взялся присмотреть и поухаживать Транкил, так что Рем о животинке не беспокоился.

Очередь была действительно впечатляющей, а повозки всё прибывали и прибывали. Перед мостом развернулся настоящий табор — торговый люд разбивал палатки и шатры, отчаявшись перебраться в Монтанью до ночи. Над кострами уже булькали котлы, насыщая воздух сытными запахами, на вертелах жарились целые тушки птиц и мелких животных, торговцы открывали припасенные на такой случай бочонки пива и мехи с вином.

Со стороны небольшой рощицы доносились звуки музыки: выбивал частый ритм барабан, пела скрипка, звенела мандолина. Мелодия показалась Рему знакомой — и он двинулся туда. Приходилось протискиваться между жующими овес лошадьми, которые флегматично, хотя и неодобрительно косились на молодого аристократа, перепрыгивать ящики, свертки и бочонки, распихивать купеческих слуг и ругаться с охранниками.

Наконец, он вышел на опушку и замер. После грязи, серости, жира и кожи торговых караванов буйство красок, которое предстало его глазам просто шокировало! Каждая кибитка, каждый фургон были украшены колокольчиками, флажками, гобеленами и гирляндами. Тенты из крашеной материи выстраивались в семь цветов радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый — и все остальные, в известном порядке. Народ тут хозяйничал такой же — яркий, необычный! Одно слово: циркачи!

Это и вправду был передвижной цирк. И артисты не теряли времени даром: они репетировали. Жонглеры перебрасывались здоровенными кеглями, канатоходец натянул проволоку меж двух деревьев и проделывал совершенно невероятные вещи в воздухе. Мимо замершего в тени фургона Рема прошел дрессировщик, что-то выговаривая огромному черному медведю, которые брел рядышком с хозяином с видом совершенно виноватым — на двух задних лапах. В передних конечностях он держал ведро с сырой рыбой, которой время от времени закусывал.

Музыканты, которые устроились под раскидистой лиственницей, прекратили на время играть и барабанщик крикнул:

— Э-э-э-й! Сайа!

Аркан вздрогнул: не могло быть такого совпадения!

— Сайа, где тебя черти носят? Кто вместо тебя танцевать будет? Девочки ждут, музыканты ждут!

— Да, Сайа, мы ждем! — танцовщицы скучали тут же — стройные, ярко накрашенные, в свободных цветастых платьях.

Возмущенный девичий голос выкрикнул откуда-то из утробы голубого фургона — того самого, у которого остановился Аркан:

— Пусть Пряник танцует!

Медведь удивлено рыкнул и помотал головой. Это его звали Пряником, и от идеи танцевать он был не в восторге.

— Прянику одежда не нужна! А мне — нужна! И какой-то идиот завел моду воровать мои вещи! И я знаю как зовут этого идиота, верно, Иган?

— А чего сразу Иган? — канатоходец спрыгнул на землю, и Рем увидел, что его маленькие масленые глазки забегали. — Чего Иган, красавица?

— Я когда-нибудь завяжу тебе твой стручок на узел, так и знай! — снова раздалось из фургона. — И вообще — уйду я от вас гулять! Сами танцуйте!

Материя тента зашевелилась и оттуда спрыгнула девушка — чуть ли не на голову Аркану.

— А-а-а-а! Ты кто? Ты-ы-ы-ы? — удивлению ее не было предела. — Но…

Лагерь циркачей моментально преобразился: добродушные жонглеры ухватили свои кегли на манер дубинок, дрессировщик щелкнул боевым хлыстом, медведь оскалил зубы, музыканты взялись за кинжалы, из фургонов полез злой вооруженный народ.

Аркан прищурился, напружинил ноги и положил руку на эфес меча.

— Тихо, тихо, — одна смуглая изящная ладошка легла на кожаный нагрудник парня, вторая — застыла в умиротворяющем жесте. — Маэстру — это Рем из Аскерона, мой давний знакомый, студент из Смарагды и бармен в таверне Бриссака. Опустите оружие! Можно расходиться, драки не будет.

— Ну и знакомые у тебя, Сайа! — сказала одна из танцовщиц и фыркнула.

— Поня-а-а-атно, — протянул канатоходец Иган и спрятал в рукав узкий стилет, недобро поглядывая на Аркана.

Постепенно стоянка цирковых возвращалась к обычной жизни. Сайа снизу вверх посмотрела на Рема своими огромными голубыми глазищами, которые особенно ярко смотрелись на смуглом лице.

— Ты откуда здесь? — она откинула со лба прядь черных как смоль кудрей и парень невольно залюбовался ее точеным личиком и силуэтом, который просматривался в свете костра сквозь свободный крой легкого платья.

— Долгая история…

— А я никуда не тороплюсь, всё равно собиралась от них сбежать, — решительно тряхнула головой девушка. — Только возьму чего-нибудь потеплее…

Рем щелкнул фибулой, стянул со спины плащ и накинул его на плечи Сайе.

— Всё такой же старомодно-галантный? — улыбнулась она. — Теперь тебе придется проводить меня обратно, если захочешь вернуть свой плащ.

— А если я не захочу…

— Что? Возвращать обратно плащ?

— Возвращать обратно тебя! — выпалил Аркан.

— Вот как? — Сайа рассмеялась — мелодично, звонко. — Вот каким ты стал? Мне нравится!

Парень подал руку циркачке, и они пошли в сторону реки: всё равно гулять больше было негде.

VIII

— А был таким милым парнем, — она поглядывала на Аркана искоса. — Скромно улыбался, приятные вещи всякие говорил. Потому мне и понравился — вел себя непохоже на остальных ухажеров. А теперь — охрана каравана, надо же! Никогда бы не подумала что ты как-то связан со всей этой военщиной.

— Жизнь заставила, — развел руками Рем. — А ты всё среди цирковых? Но нынешняя твоя команда вроде поприличнее, чем тот гадюшник…

Сайа вздохнула:

— Коллективный магический контракт с четко прописанными условиями найма. Единственный вариант в моем случае. За неисполнение — месяц кровавого поноса. Ни больше, ни меньше. Выживешь или нет — твои проблемы! Маг на выбор предлагал еще чесотку или мигрени — но я настояла на кровавом поносе. Хозяином у нас Бурбис — он был не против, слишком старый чтобы приставать к девкам. А вот Иган явно сразу имел на меня виды, потому сопротивлялся до последнего.

— Сурово!

— Ну а как ты хотел? Я — полукровка. Ты — ортодокс, понимаешь что такое быть чужаком… А еще учитывая все эти фетиши с эльфами… Цирк для меня — лучшее место, у Бурбиса все друг за друга горой, сам видел. Это — безопасность, уверенность в том, что за тебя есть кому постоять. Так что я неплохо устроилась. Идти в в бордель, в наложницы или содержанки? Ну уж нет! В монастырь — Боже упаси! Замуж? Не-е-е-ет, мне свобода дороже! Да и кто бы меня взял? Хм! Хотя был один, да… — она бросила быстрый взгляд на Аркана.

Рем почувствовал, что его щеки заполыхали. Но — он ни о чем не жалел. Ну да, они были близки, еще в Смарагде. И после первой ночи он сделал ей предложение руки и сердца — со всей наивностью и непосредственностью. Было ли ему стыдно за это? Нет. Сделал бы он сейчас то же самое? Тоже нет. Они ведь почти не знали друг друга, это была такая классическая, юношеская влюбленность — заезжая прекрасная циркачка-полуэльфийка и молодой бармен, обходительный и романтичный, которому было наплевать на форму ее ушей.