Философия достоинства, свободы и прав человека - Мучник Александр Геннадьевич - Страница 27

Анализируя роль США в деле утверждения прав человека, мы не вправе обойти молчанием ещё один тяжкий грех этой страны. Он стал весьма заметным явлением международной жизни после окончания Второй мировой войны. Речь идёт о весьма специфическом понимании этой могущественной державой своих национальных интересов при осуществлении внешней политики. А эти интересы отнюдь не укладываются в прокрустово ложе защиты достоинства, свободы и прав человека, о чём свидетельствует, например, активное участие США в бомбардировках Югославии (1995, 1999 гг.), Ирака (2003 г.), Ливии (1986, 2011 гг.).

Американский писатель и политолог Уильям Энгдаль, посвятивший много лет изучению внешней политики США, в частности, заметил, что суть последней нашла своё наиболее ёмкое выражение в словах из внутреннего меморандума Государственного департамента США, автором которого стал историк и дипломат Джордж Кеннан (1904–2005). Составляя этот документ в 1948 г., он писал: «У нас есть около 50 % мирового богатства, но только 6,3 % мирового населения… В этой ситуации мы не можем не быть объектом зависти и обиды. Нашей реальной задачей в предстоящий период является разработка модели взаимоотношений, которая позволит нам сохранить это положение диспропорции без положительного ущерба нашей национальной безопасности. Чтобы сделать это, нам придется отказаться от всякой сентиментальности и мечтательности; и наше внимание должно быть сосредоточено всюду на наших непосредственных национальных целях. Мы не должны обманывать себя, что мы сегодня можем позволить себе роскошь альтруизма и мировой благотворительности». Надо признать: Кеннан оказался пророком в своём отечестве. По сути, он заложил основы внешней политики США на многие годы вперёд, составными частями которой со временем стали и доктрина Трумэна, план Маршалла, а также создание НАТО. Этот политик как никто другой может спать спокойно, ибо сегодня в мире мало кто способен заподозрить США в альтруизме и мировой благотворительности. Хотя, справедливости ради следует отметить, что сия богатейшая держава мира, безусловно, могла бы позволить себе выступить мировым лидером в деле бескорыстного, неуклонного и повсеместного развития институтов гражданского общества, а также утверждении философии достоинства в тех странах, которые настоятельно нуждаются в искренней поддержке международного сообщества. Впрочем, не исключено, что на каком-то этапе своего правового развития США всё же придут к убеждению, что эта философия в качестве общей ценности для всех народов мира и есть самая надежная гарантия международной, в том числе и их национальной, безопасности.

Вернёмся, однако, к основному предмету нашего исследования. Как известно, всемирно-историческую эстафету в бесконечном марафоне человечества в борьбе за достоинство и свободу индивида в 1789 г. довольно лихо подхватила Франция, провозгласив знаменитую Декларацию прав человека и гражданина. Вместе с тем история борьбы за свободу того или иного народа — в большинстве случаев далеко не широкая и прямая дорога. На это обстоятельство в сравнительной характеристике англичан и французов со свойственной ему иронией обратил внимание российский писатель, философ и революционер Александр Иванович Герцен (1812–1870): «Француз действительно во всём противуположен англичанину… Два краеугольных камня всего английского быта: личная независимость и родовая традиция — для француза почти не существуют…». При этом писатель отмечал, что французу дик и непонятен мир самоуправления и децентрализации, который так отличает Англию от Франции; и что как бы долго француз ни проживал в этой стране, он не может вписаться в её политическую и гражданскую жизнь и не в силах постигнуть её систему судопроизводства. Будучи великим мастером слова, Герцен весьма образно описал, как француз «теряется в неспетом разноначалии английских законов, как в темном бору, и совсем не замечает, какие огромные и величавые дубы составляют его и сколько прелести, поэзии, смысла в самом разнообразии. То ли дело маленький кодекс с посыпанными дорожками, подстриженными деревцами и с полицейскими садовниками на каждой аллее». Однако маленький уголовный кодекс с многочисленными аккуратно сформулированными составами преступлений и множеством полицейских, готовых в любой момент задействовать годами вышколенный розыскной аппарат республики, — отнюдь не гарантия соблюдения свободы человека и народа.

Подлинное понимание роли и места человеческого достоинства, политической свободы и прав индивида в жизни любого народа, как ни в чём ином, проявляется в его отношении к своим наиболее малочисленным, слабым и уязвимым соотечественникам. Лакмусовой бумажкой этого отношения во Франции стало знаменитое дело (1894–1906) Дрейфуса, которое потрясло основы не только Третьей республики, но и, пожалуй, всей Европы. Его суть состояла в том, что французского офицера еврейского происхождения, капитана Альфреда Дрейфуса (1859–1935), как впоследствии выяснилось, ложно обвинили в шпионаже и государственной измене в пользу Германии. Инстинктивная реакция многочисленных членов французской партии этнической нетерпимости выплеснулась на улицы и площади страны в виде взрыва антисемитского бешенства. Толпы французов собирались на улицах и хором скандировали: «Франция для французов!», «Долой Дрейфуса, долой евреев!», «Смерть! Смерть евреям!». В ряде французских городов — Париже, Нанте, Нанси, Ренне, Бордо, Монпелье, Тулузе, Марселе, Безансоне и других — прокатились массовые еврейские погромы. Тираж антисемитских листовок в 1898 г. достиг 130 миллионов экземпляров. Становилось очевидным, что большинство населения свободной Франции демократически выражало свое чувство негодования не столько преступлением, которого в действительности обвиняемый не совершал, сколько его еврейским происхождением. На это обстоятельство обратили внимание многие современники тех событий.

Антисемитская подоплека дела не вызывала сомнений. Но именно эта мотивация и послужила связующим звеном между всеми социальными слоями Франции. Это тот редкий случай в истории республики, когда аристократ и простолюдин единодушно, по умолчанию, оказались в одной партии — партии антисемитов. Так, в частности Жан-Поль Сартр, отмечал, что «к примеру, Пруст показал, как антидрейфусизм сблизил герцога с его кучером, как ненависть к Дрейфусу открывала для буржуазных семей двери аристократических домов». Для многих французских лавочников в иные времена это казалось несбыточной мечтой: оказаться в одной лодке, под одним парусом с первыми аристократами страны. Никогда ещё граждане Третьей республики не были так близки к воплощению в жизнь великого принципа «равенства» — одного из самых почитаемых со времен Великой французской революции. Долгожданное равенство наконец-то наступило: ненависть к евреям, действительно, уравняла большинство французов.

Закрытое военное судилище над невиновным офицером прошло в декабре 1894 г. в Париже. На осуждении Дрейфуса решительно настаивало подавляющее большинство военной элиты тогдашней Франции. 22 декабря 1894 г. военный трибунал единодушно вынес обвинительный приговор: подсудимый был признан виновным в государственной измене и шпионаже, лишен всех воинских чинов и званий, а также осужден к пожизненной ссылке в Кайенну (для справки: Кайенна — столица Французской Гвианы. Была основана в 1664 г. Служила местом политической ссылки и каторги. Из-за тропического климата и распространения тяжёлых лихорадок считалось, что у ссыльного в Кайенну мало шансов выжить (по некоторым данным, не более 3 %). Расположенная на её территории каторжная тюрьма Синнамари получила зловещее наименование «сухая гильотина»). 5 января 1895 г. на Марсовом поле в Париже Дрейфус был подвергнут унизительной процедуре разжалования. На протяжении всей акции несчастный не переставал повторять: «Я невиновен!». 21 февраля 1895 г. он был препровождён на Чертов остров (северо-восточное побережье Южной Америки). Вслед ему полетело ставшее немедленно знаменитым напутствие депутата французского парламента от Парижа Жоржа Берри (1852–1915): «Дрейфус, виновен он или нет, должен оставаться на Чертовом острове». Думается, что его устами говорила душа Франции. «Правосудие по-французски» осуществилось: антисемитские чувства значительной части населения республики получили своё полное удовлетворение. Военный дух Франции одержал оглушительную психологическую победу в виртуальном противоборстве с немецкими вооруженными силами. Такую убедительную победу он уже давно не одерживал на реальных полях сражений.