Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 4

Зима

5 декада

1 день

И наступил день, когда сразу после утреннего пайка надзиратель пришёл со списком и стал вызывать. Вызвал десятерых и Гаора с Лутошкой в том числе. Пацан проводил их тоскливыми, полными слёз глазами.

Накануне, будто предчувствуя, Гаор, как и ему самому когда-то Седой, уже ночью шёпотом передал заповеди: не подличай, не предавай, помоги слабому, и главную – выживи, но не за счёт других. За прошедшую декаду Пацан оброс короткой тёмной, но очень густой щетиной, на голове волосы уже не топорщились ёжиком, а ложились на лоб, отойдя от первого страха, сам сообразил, что надо подстраиваться под новый говор, оказался памятливым и с ходу перенимал словечки и ухватки. «Так что не пропадёт Пацан», – успел подумать Гаор, выходя из камеры.

И снова марш по лестницам и коридорам. Отделили троих и добавили пятерых, ещё добавили, снова отделили…

Комната, где они сбросили в ящики одежду, расставшись с последним из прошлой жизни… остановка перед душевой… ни его, ни Лутошку стричь не стали…

И опять мучительное ожидание под душевыми рожками. Что пустят: воду или газ? Лутошка мелко дрожал, уткнувшись лбом в его плечо. Да и сам он с трудом удерживал рвущийся наружу страх.

Но пустили воду. И они, гогоча и горланя, мылись, отскрёбывая себя и других от налипшей за эти дни грязи.

– Живем, браты!

– Как есть живем!

– Ох, и хорошо-о!

– Баньку бы!

– Да ещё бабу, чтоб попарила!

Смех, необидные звучные шлепки мокрой мочалкой по голому телу… приступ безудержного истерического – всплыло вдруг определение – веселья. Гаор помнил это состояние ещё по фронту, как они, выжившие в атаке или под обстрелом, чудесили после, вытворяя такое, что в обычное время в голову бы не пришло.

Заверещал под потолком звонок, и сразу выключили душ. Отфыркиваясь, мотая головами, чтобы стряхнуть с волос воду, они выстроились у выхода. Гаор посмотрел на Лутошку и подмигнул ему.

– Ничего, малец, будем жить.

– Ага, – кивнул Лутошка, с надеждой глядя на него.

Сбросили в коробки мочалки и обмылки, вытерлись, сбросили полотенца, достали и повязали по бёдрам белые маленькие полотенца.

– Так и будем стоять? – шёпотом спросил Лутошка.

– Узел не затягивай, – ответил ему Гаор. – Вот так, чтоб по-быстрому заголяться. Концы подтяни, а волосы раздвинь, чтоб клеймо видно было.

Надзиратель, поигрывая дубинкой у двери, перешёптываться не мешал и, казалось, думал о чём-то своём. «А может, и впрямь так, – подумал Гаор, – он на работе, мы для него не люди, а так… вроде мебели или груза. Я коробки возил, меня ж не волновало, что они там обо мне и своей судьбе думают, и думают ли вообще. Так и мы ему. А он нам? А также».

Надзиратель оглядел их, не нашёл упущений и выпустил дальше. Сверка номеров на ошейниках, раздача номерков на шнурках… У Гаора сорок пятый, у Лутошки сорок шестой… и опять ожидание…

– В зале стой спокойно, – негромко говорил Гаор. – Лапать полезут, не дёргайся. Главное, молчи и делай, что велят. А смотри не на них, а поверху, так легче.

Остальные кивали, соглашаясь с его советами. Ожидалка постепенно наполнялась. И в очередной группе оказался… Пацан. Он сразу пробился к Гаору и встал рядом. И Гаор повторил всё, что говорил Лутошке, и для Пацана. И добавил:

– Не дёргайся. Это не твой стыд, а их.

– А позор? – тихо спросил Пацан.

– Тоже не твой, – твёрдо ответил Гаор.

Выкрикнули сорок пятый и сорок шестой номера, и Гаор с Лутошкой шагнули к двери.

Тот же, а может, и другой, но такой же, как и тогда, зал предпродажного осмотра. Их поставили рядом, почти напротив входной двери. Гаор встал по стойке «вольно» и приготовился к долгому ожиданию. Покосившись на него, и Лутошка встал так же. «Выправки, конечно, у мальца никакой, но она здесь и ни к чему», – усмехнулся про себя Гаор, сохраняя подчёркнуто спокойное выражение лица. А то запсихует малец, мало ли тогда что…

Привели и поставили рядом, сразу за Лутошкой Пацана. А с другой стороны от Гаора поставили бородача из их камеры, о котором Гаор знал, что мужик на заводе с мальца работает, инструментальщик и чертежи читать умеет. Так что, для заводов аукцион? И шевельнулась вдруг дикая, ничем не оправданная надежда: а ну как купят его на тот же завод, где и Седой. Это ж такая везуха! «В жизни такой не бывает», – остановил он сам себя.

Мелодично прозвенел сигнал, совсем не похожий на предназначенное для рабов дребезжание, открылась дверь, и в зал вошли покупатели. Большинство в возрасте, в хороших костюмах. «Ну да, – мысленно усмехнулся Гаор, – раб – удовольствие дорогое, не каждому чистокровному по кошельку». Все гладко выбриты, у некоторых на пиджаках орденские колодки. «Защитники, герои отечества», – снова усмехнулся Гаор. Лутошке он советовал смотреть поверху и сам старался не смотреть на них, но всё же…

Перед ним остановился немолодой, морщинистый, но с хорошей выправкой, осмотрел, небрежно пощупал его плечо, сделал отметку в книжечке каталога и пошёл дальше. Двое молодых мужчин, лицо одного из них показалось Гаору смутно знакомым, расхаживают вдоль помоста, о чём-то болтая друг с другом и не глядя на выставленных рабов. Высокий крепкий мужчина с обветренным грубым лицом капрала долго рассматривал Лутошку, заставил повернуться, присесть, снять повязку, но щупать не стал и отошёл, небрежно бросив:

– Прикройся.

Лутошка, весь красный, со слезами на глазах, завязал полотенце, покосился на Гаора и снова встал, как он, изображая стойку «вольно».

И вдруг в общем шуме негромких разговоров и приказов Гаор услышал, нет, не слова, а голос. Спутать его он не мог. И вот тут на мгновение ему стало страшно. Жук! Он-то что здесь делает?!

Жук, гладко выбритый, на голове топорщится чёрный ёжик, очки блестят и сверкают, с неизменным «адвокатским» портфелем сопровождал немолодого мужчину. Тот, мимоходом разглядывая рабов, что-то рассказывал и объяснял Жуку. Жук внимательно слушал, вставлял вежливые замечания и на рабов не смотрел.

Когда они прошли мимо него, не останавливаясь, Гаор перевёл дыхание. Каких трудов ему стоило удержаться и не выдать себя… И тут он ощутил на себе чей-то внимательный, очень внимательный взгляд. Но определить, кто это смотрит, не успел. Перед ним остановился высокий молодой, вряд ли старше него, мужчина с капризным пухлогубым ртом и стал его разглядывать.

– Ты, ты и ты, – мужчина небрежно указал пальцем на него, Пацана и Лутошку. – Уберите тряпки.

«Ах ты сволочь, пошел бы ты…» – мысленно ругался Гаор, с неподвижным лицом развязывая и зажимая в левом кулаке полотенце.

– Кругом, – томно промурлыкал паскудник.

Они молча выполнили приказ. Мягкая, как бескостная, прохладная ладонь вкрадчиво погладила Гаора по ягодицам. Сцепив зубы, он заставил себя остаться неподвижным. Потом так же погладили Лутошку и Пацана. Лутошка удержался, а Пацан дёрнулся, и его помяли дополнительно.

Наконец, им разрешили повернуться и прикрыться. И сволочь убралась дальше.

Потом ещё один, пожилой, с дорогими перстнями смотрел у Лутошки мускулы и щупал тому плечи. И еще… и снова чей-то внимательный, не враждебный, но… оценивающий взгляд. И снова Гаор не успел понять, кто это.

Наконец, прозвенел сигнал, покупатели ушли, а их перегнали в другой зал.

Здесь можно было пошептаться.

– Молодцы, парни, – сразу сказал он Лутошке и Пацану. – Хорошо держались.

Лутошка постарался улыбнуться, а Пацан судорожно вздохнул, как всхлипнул.

– Рыжий, а энтот, что лапать полез, – спросил вдруг Лутошка, – а ежли он купит?

– Я повешусь, – тихо, но очень убеждённо сказал Пацан.

– Сначала его пришиби, – усмехнулся Гаор.

– И тебе всё сделают, – кивнул слышавший их кряжистый светлобородый мужчина, – хоть петлю, хоть пулю, хоть всё вместе.

– Не помирай раньше смерти, Пацан, – уже серьезно сказал Гаор. – Бывает, мне говорили, лапать лапает, а не покупает.