Покров над Троицей (СИ) - Васильев Сергей - Страница 22

Князь Долгоруков, торжествовал вместе со всеми, оглядывая поле боя, усеянное трупами врагов, и ужасался, узрев поредевшие собственные сотни, понимая, что заменить павших будет некем. Он тоже кричал что-то обидное в адрес папистов, размахивал саблей, но в его воинственном кличе прорезались тоскливые нотки понимания, что всё только начинается, и эта локальная победа аукнется более тяжкими испытаниями и последствиями.

* * *

(*) Cтропо́та — искажение истины, выдумка.

(**) Катафракты или катафрактарии — тяжеловооружённые конные воины Византии.

(***) Скончати скоротещи — заканчивать быстрее.

(****) Te inveni. Tandem inveni te! (латынь) — Я нашел тебя. Я, наконец, тебя нашёл!

(*****) Ривати али извлечи — толкать или тащить.

(******) Отщетить — повредить, испортить.

Глава 12

После битвы

По окончанию битвы начинается скорбная страда погребения павших и отчаянные попытки спасти раненых. На поле боя за жизни человеческие выходит Её Величество Медицина.

Врачебное искусство на Руси существовало с незапамятных времен. Лечцы и резальники, именуемые сегодня терапевтами и хирургами, упоминаются в «Русской Правде» — своде законов, относящемся к Х веку, ко времени Ярослава Владимировича. Как указывал сей документ, книга эта «не есть сочинение тогдашнего времени, но 'за несколько веков до Ярослава существовавшая, и токмо оным великим Князем в некоторых статьях исправленная».

В книге «Великие Минеи Четии», опубликованной святителем Макарием, содержится «Житие святаго Андрея, Христа ради юродивого», где в главе «О Феодоре мученике» от имени раненого подробно описан процесс обезболивания.

Приблизились «скопци красни велми во одежи беле», причем один держал «медяницю», другой «голек мира», а остальные двое — «полотенца бела яко снег»… Един же, намакая платно в медяницю, прикладаше ми к лицю и держаше ми на многы часы, тако сластию воня то я забыл бых болезни своея….

Хирург, вынужденный причинять страдания ради блага больного, упоминается в «Просветителе» Иосифа Волоцкого, «Слове на латинов» Максима Грека, «Слове похвальном Михаилу и Федору» Льва Филолога, «Истории о великом князе московском» и третьем послании князя Курбского.

Искусство врачевания не могло пройти мимо монастырей. Монахи — лечцы и резальники, владея методами, унаследованными от своих византийских собратьев или заимствованными из старинных рукописей, задолго до появления на Руси первых иностранных лекарей исцеляли раны, язвы, переломы костей.

Найденная в православном Кирилло-Белозерском монастыре рукопись «Галиново на Ипократа», написанная в ХIV-ХV вв. была предназначена православным врачевателям, и содержала предписания действовать в духе высказываний древнегреческого ученого. Ссылки на врачебный опыт античного целителя, именуемого Ипократом или Панкратом, содержатся в древнерусском «Вертограде», «Зельнике», православном «Лечебнике».

Иван Васильевич Грозный, отдавая должное врачебному искусству, не ограничивался отечественной практикой, собирал лекарей со всей Европы, определяя на службу в царскую Аптеку — первое на Руси государственное лечебное учреждение, всеми уважаемое и весьма престижное, подчеркнуто роскошное даже внешним убранством. Стены, потолки в Аптеке были расписаны золотом, полки и двери обиты «английским добрым» сукном, окна стеклились разноцветными витражами. Работа длилась с раннего утра до позднего вечера, а когда заболевал кто-то из членов царской семьи, аптекари работали круглосуточно.

Иноземные медики ехали в Москву не только за длинным рублем. В «просвещённой» Европе хирургия и жизненно необходимая ей анатомия с огромным трудом «продирались» сквозь невообразимо глупые законы и нелепые запреты того времени. Чтобы исследовать организм человека, требовались папские буллы, соизволения высших административных инстанций. В 1566 году университет в Саламанке всерьез обсуждал запрос Карла V, подобает ли христианам-католикам вскрывать тела умерших. Россия подобных запретов не знала, и лекари охотно сбегали сюда работать, не таясь и не опасаясь репрессий зловещей инквизиции.

Чтобы врачевать подданных царя, медикус обязан был сдать квалификационный экзамен в присутствии самого государя. Выдержавшие его по статусу и денежному окладу приравнивались к окольничим, получая в кормление поместье с 30–40 крепостными крестьянами и «многую рухлядь».(*) Награды за хорошую работу были поистине царскими, но и ответственность врачевание сулило немалую. В случае смерти высокопоставленной особы, врач рисковал собственной головой.

«И того лекаря мистро Леона велел князь великый поимати и после сорочин сына своего великого князя велел его казнити, главы ссечи. И ссекожа ему головы на Болвановьи, априля во 24».

В монастырских лекарнях столь трагические строгости не практиковались, поэтому, несмотря на суровость бытия, сюда сбегали от царского и боярского гнева. Здесь же находили утешение и возможность применения своих знаний медики-иностранцы, не отягощенные политическими амбициями и согласившиеся принять православие.

С первых дней осады все они, а равно монахи, имеющие лекарские навыки, послушники, посадские и сельские жители были привлечены игуменом к богоугодному делу — исцелению страждущих и болящих. А таковых было не счесть.

В просторной монастырской лекарне очень скоро не оказалось свободного места для раненых, а после битвы врачевателям в одинаковых черных скуфейках и широких кожаных передниках, снующим вокруг болящих, стало вообще невозможно протолкнуться.

Вдоль стены стояли высокие столы из грубых, прочных досок. Возле них безостановочно кипела работа. Из колотых ран отсасывалась кровь. Застрявшие в телах пули и наконечники стрел извлекались с помощью специальных хирургических ложек. Рубленые и рваные раны промывались крепким хлебным вином и тут же зашивались волокнами льна или конопли.

Нехватка опытных рук способствовала стремительному росту карьеры учеников. Ещё вчера они робко смотрели из-за плеча наставника на его врачебные манипуляции, а сегодня сами стояли у стола, слушая на ухо чтение однокашников, как лечить «рану всякую сеченую и стрельную и колотую».

— 'Возьми олфы, да терпентины, да ладану белого немного, да яри немного, только бы масть зелена, а коли не будет терпентины, ино приложити козлового масла, а тою мастию наперед прикладывати ко всякой нечистой ране колотой или фрянцузной, — изредка поглядывая на руки коллеги, диктовал инструкцию школяр.

За соседним столом, потея от волнения и страха, священнодействовал ещё один вчерашний подмастерье, а его напарник бубнил под руку, как заведенный, другую главу «Лечебника».

— «А коли рана слинится и не живет или огнь в ней, ты возьми уксуса винного, да белила, да квасцев, да свинцу, да вари вместе, да мешай, как простынет, да смачивай плат, к ране прикладывай, да тот плат изгибай вдвое или втрое, ино вода из плата не борзо высохнет».

— Да не то! — раздражался новоиспеченный эскулап, — тут еще одна рана — застарелая, воняет дюже…

Суфлёр понимающе кивал, быстро находил нужную страницу и снова заводил свою шарманку.

— «Аще у кого рана гниет, а не живит, а болит добре и рвет, указ: винного уксусу, да полыню, да поцелу мелково, да наряди с того пластирь, да привей на суставы, ино болесть выйдет…»

За соседним столом колдовал провизор, добавляя в вино или уксус толченые медные руды, порошок из раковин улиток, разные виды глины, разводя в нужной пропорции лауданум — изобретение великого Парацельса, облегчающее страдания. Он ловко орудовал яичной скорлупой и половинкой грецкого ореха в качестве мерки. Рядом у печи подмастерья готовили лекарственную воду: таз повязывали полотном, на него помещали свежее измельченное растительное сырье, покрывали листом бумаги; на неё насыпали слой крупного песка, на песок ставили сковороду и разжигали в ней огонь. Под действием нагревания из травы вытекала жидкость, образуя искомую лекарственную воду.