Честное пионерское! Часть 4 (СИ) - Федин Андрей - Страница 38

В пятницу я снова позвонил Сомову. Из Надиной квартиры. Как и обещал: в полдень.

— Встретимся завтра в «Универмаге», — сказал я. — Около лестницы на второй этаж. Там мне его и отдашь.

— Я ещё не согласился на твои условия, пацан, — ответил Иван.

Его голос в динамике казался то далёким (будто доносился едва ли не из другой вселенной), то громким (словно Сомов сейчас находился в шаге от меня).

— Соглашайся, Ваня, — сказал я. — Это оптимальный вариант. Для всех.

Иван повысил голос:

— Дать малолетнему пацану… такую вещь⁈

«Малолетний пацан, — мысленно повторил я. — Вот, кто я сейчас. И не только для него».

— Дай её мне. Об этом никто не узнает. Даже в том случае, если я с ней засвечусь. Я почти уверен, что обойдусь без неё. Почти — это не на сто процентов. Потому у тебя её и прошу.

Я замолчал. Ждал, пока Иван обдумает мои слова.

— Ну… допустим, — сказал Сомов. — А что будет потом?

— Ничего не будет.

Я пожал плечами.

— В каком смысле? — спросил Иван.

— Больше я тебя по этому поводу не побеспокою.

Иван хмыкнул.

— Думаешь, я в это поверю?

Я покачал головой.

— Вот именно. Не думаю, что ты поверишь мне снова. Поэтому и не стану нарываться — позабуду обо всём… об этом.

В динамике раздалось шипение — Сомов выдохнул.

Я вдруг представил, как «брательник» Вовчика хмурил сейчас брови.

— Семён и Валерка вряд ли бы тебе поверили даже в этот раз, — сказал Иван. — Я им пока не говорил. Может, и не скажу.

«Не скажет, потому что „Вальтер“ у него?» — промелькнула у меня догадка.

— Потому и обратился к тебе, — сказал я. — Мне наплевать на ваши дела. Затея твоих приятелей меня не касается — пусть валят… на все четыре стороны. Мне нужен… нужна лишь эта штуковина. На время. Для уверенности, что у меня всё получится. Вот и всё. Но обязательно нужна, понимаешь? И я не знаю, где ещё смогу такую же раздобыть.

— Что ты затеял, пацан? — спросил Сомов.

Голос Ивана вновь зазвучал отчётливо.

— Ничего незаконного.

Из трубки донеслось шипение, будто Сомов дунул в микрофон.

— Зачем тогда тебе… штуковина?

— Для душевного спокойствия, — сказал я. — Положу вашу штуковину под подушку — пугану пару раз бабайку. Но только тихо, чтобы не напугать маму и соседей. К тому же, всегда мечтал подержать в руках… подобную игрушку. Недельку ею побалуюсь и верну вам. А вы за это время даже не соскучитесь по… своему имуществу.

Пришлось солгать, чтобы Павлик остался в своей квартире вместе с Вовчиком и Зоей (наплёл приятелям о том, что выполняю «просьбу» генерал-майора Лукина — только так смог «вырваться» от Солнцевых в одиночку). Я нарочно назначил Ивану Сомову встречу в субботу вечером (за час до закрытия «Универмага»). Потому что на это время я договорился пойти в магазин вместе с Виктором Егоровичем. Мы с ним запланировали приобрести новую настольную лампу: позавчера я заявил, что прежняя меня больше не устраивала. От моих претензий «взрослые» не отмахнулись. Надя тут же выделила деньги на новую (не назвала меня капризным ребёнком). А Виктор Солнцев согласился составить мне в магазине компанию — чтобы «выбрать самую лучшую» лампу на замену «неугодной».

Папа ждал меня около магазина — не опоздал. Он сутулился, близоруко щурил глаза (всматривался в прохожих, будто искал знакомые лица). Я помахал ему издали. Снял на ходу варежки — спрятал их в карман. Изобразил смущённого присутствием чужих людей ребёнка — взял отца за руку (чем смутил уже Виктора Егоровича) — «приступ» не случился. Я заглянул папе в глаза, искренне улыбнулся и повёл Солнцева к массивным деревянным дверям. Зажмурился от яркого света (на улице уже стемнело, а фонари горели не все, будто руководители города экономили электроэнергию). Окинул взглядом всё ещё украшенные мишурой и ёлочными игрушками стены и прилавки. Носком ботинка отбросил к стене мандариновую корку. Вдохнул ароматы парфюмерии, смешанные с запахом хлорки.

Сомов не заставил себя ждать. Я увидел его там, где и рассчитывал. Иван нервно переминался с ноги на ногу рядом с широкой лестницей на второй этаж, поглядывал на немногочисленных в столь позднее время посетителей «Универмага», помахивал явно не пустой тряпичной сумкой. Меня он заметил не сразу — поначалу узнал Виктора Егоровича. Парень поприветствовал Солнцева: кивнул. И лишь потом опустил взгляд на меня. И словно удивился. Я поспешно снял шапку («петушок»), сунул её в незанятый варежками карман — убедил Сомова, что он не обознался. Направился к «брательнику» моего рыжего приятеля — увлёк за собой Виктора Егоровича (тот не сопротивлялся: привык к моей привычке здороваться за руку). Ваня недолго меня рассматривал — быстро переключил внимание на Солнцева.

— Я так и знал: пацан не сам это придумал, — заявил Сомов, прожигая взглядом лицо Виктора Егоровича.

— Принёс? — спросил я.

По пути к магазину предполагал, что Иван поиграет с нами в шпионские игры. Думал: парень устроит в магазине «закладку» (спрячет пистолет). И лишь шепнёт мне на ухо, где её искать. Я бы на его месте так и поступил — исключил бы «поимку с поличным» при передаче оружия. Но мы с Сомовым смотрели разные фильмы.

— Вот, — сказал Иван.

Он передал мне свою ношу — нехотя. Парень не сунул руки в карманы — держал их на виду. Я заглянул в сумку (увидел свёрток из тёмной ткани с красной полосой), взвесил её в руке (отметил, что «Вальтер» тяжелее игрушечных пистолетиков, которые я видел в Мишиной коробке с игрушками), кивнул.

— Спасибо, — сказал я.

Понадеялся, что брат Вовчика не подсунул мне бомбу. Заметил, что Сомов пристально смотрел в глаза Виктору Егоровичу: будто «бодался» с тем взглядами. Солнцев, озадаченный поведением парня, хмурил брови. И Ваня, и папа не выказывали радости от встречи. Я не позволил «старшим» начать диалог.

Буркнул:

— Увидимся.

Не попрощался с Иваном.

Повёл отца покупать настольную лампу.

Надежда Сергеевна дважды за вечер заглядывала в мою комнату: желала мне «спокойной ночи». Я изобразил спящего, когда она заглянула в третий раз. Долго лежал с закрытыми глазами; дожидался, когда за стеной умолкнет телевизор (по второй программе показывали двухсерийный фильм «Не бойся, я с тобой»). Наде не спалось. Слышал, как она долго ворковала по телефону с Виктором Егоровичем — потом тоскливо вздыхала, поскрипывая пружинами дивана. Пение Полада Бюль-Бюль Оглы прекратилось в гостиной уже после полуночи: телевизор умолк. Я полежал ещё около часа и лишь тогда выглянул в прихожую — услышал громкое Надино сопение. Прогулялся в гостиную, убедился, что Иванова уснула. Поправил на Мишиной маме одеяло, убрал с её лба прядь волос.

Вернулся в свою комнату. Плотно прикрыл дверь. Достал из-под кровати полученную от Ивана Сомова сумку. Вынул из неё свёрток, положил его на письменный стол, включил новую лампу. Тыльной стороной ладони потёр кончик носа. Убедился, что красная полоса на ткани свёртка мне не померещилась (там, в «Универмаге»). Свёрток опоясывала не просто полоса — широкая красная лента с синими сердечками, нарисованными на ней чернилами шариковой ручки. Я развязал ленту, поднёс её к лицу. Пробежался взглядом по синим сердечкам. Отметил, что лента очень походила на ту, которой Оксана Локтева в моём «видении» перевязала пачку банкнот. Я разложил ленту на столешнице, направил на неё свет лампы. «Не похожая, — подумал я. — Это и есть та самая лента».

Глава 13

Красную ленту я пока отодвинул в сторону — придвинул к себе свёрток. Почувствовал запах оружейного масла. Ощутил, как участилось биение моего сердца. Бросил взгляд на дверь спальни, прислушался. Тишину нарушали лишь уличные звуки, да тиканье секундной стрелки будильника. Я снова посмотрел на свёрток. Аккуратно развернул ткань — не касаясь того, что спрятали под ней. Увидел знакомые формы немецкого пистолета «Walther P.38» и набитый девяти миллиметровыми патронами магазин к нему. Внимательно осмотрел «Вальтер». Отметил, что пистолет не новый, но и без следов ржавчины. Тот, из которого я когда-то стрелял, был почти такой же; только накладки на рукояти у него были из ореха. Я вынул из-под матраса заранее припрятанные там медицинские перчатки (купил в аптеке) — надел их. Улыбнулся «Вальтеру», будто давнему приятелю. И уже в перчатках прикоснулся к оружию.