Честное пионерское! Часть 4 (СИ) - Федин Андрей - Страница 32

— Ничего себе ерунда! — воскликнула Иванова.

А Виктор Егорович переспросил:

— Для будущих соседей?

— А разве я вам не рассказывал? — притворно удивился я.

И вкратце пересказал предложение (скорее, распоряжение) генерал-майора Лукина: поменять уже этим летом две наши тесные двухкомнатные квартиры на одну четырёхкомнатную — ту, что находилась на этаж выше «хором» Фрола Прокопьевича. Я объяснил Наде и папе, что «квадратура» нашего будущего жилища превышала суммарную площадь двух нынешних квартир. Заверил, что квартира «над Лукиным» — тёплая и не требовала ремонта. Сходу потребовал выделить «нам с Пашей» в новом жилище отдельную комнату («ту, где окна смотрят во двор»). Полюбовался на изумление и растерянность на лицах «взрослых» и на радостно заблестевшие глаза Павлика. «Добил» Виктора Егоровича известием о том, что «ради переезда» ему придётся в кратчайшие сроки издать две книги и стать членом Союза писателей СССР.

Развёл руками.

— Иначе никак, — заверил я. — Абы кто в том доме не живёт. Так что придётся вам, дядя Витя, ударно поработать. Для этого у вас есть всё: и сюжет книг, и фантазия, и «Роботрон-202». Фрол Прокопьевич сказал, что журнальный вариант вашей первой повести-сказки «Игорь Гончаров в школе магии и волшебства» увидит свет уже весной. Так что вам нужно её срочно дописывать. Вы уж постарайтесь, дядя Витя: нам с Пашей очень хочется переехать в большую квартиру.

Виктор Егорович тыльной стороной ладони почесал нос.

— Я… постараюсь, — пробормотал он.

Папа взглянул на свою невесту (Надя застыла с приоткрытым ртом, словно изображала ледяную скульптуру).

— Дядя Витя, у вас в новой квартире будет отдельный кабинет для работы, — сказал я. — А в гостиной мы сможем принимать много гостей: да вы и сами видели, какая она огромная — когда были у Фрола Прокопьевича.

Ожила Надежда Сергеевна — она посмотрела на жениха.

— Витя, ты можешь трудиться зимой у нас, — сказала она. — Чтобы не отвлекаться на детей. Я помогу тебе… если захочешь. Тебе много ещё работать… над первой книгой?

Виктор Егорович взглянул на сына.

— Пап, ты когда уже свою книжку допишешь? — спросил Павлик.

Виктор Солнцев вздохнул.

— Скоро, сынок.

Он пошарил взглядом по столешнице, заставленной тарелками с моими кулинарными творениями.

— Я… предлагаю вернуться за стол, — сказал папа.

Он неуверенно улыбнулся, взял в руку бокал с шампанским.

— У меня созрел тост, — сообщил Виктор Егорович. — Давайте выпьем… за Новый год!

Солнцевы ночевали в Надиной квартире. Павлик остался здесь на ночь впервые. Для него Надежда Сергеевна ещё тридцатого декабря взяла у соседей скрипучую раскладушку. Та не поместилась в моей комнате. У «взрослых» хватило совести не ставить раскладушку в прихожей. Поэтому Паша спал в гостиной вместе с папой и Надей (те с печальными вздохами пересмотрели свои планы на новогоднюю ночь). Мальчик и разбудил нас первого числа: он поинтересовался, когда будем завтракать (сперва у меня, но я спросонья отправил его с этим вопросом «к родителям»). Папин топот я легко отличил от почти беззвучных Надиных шагов. Поэтому неохотно выбрался из постели и отправился на кухню (пока Виктор Егорович «не натворил дел»). Отметил, что утром после праздника проще простого готовить завтрак: всего-то и дел было — подогреть воду в чайнике и принести из холодильника «прошлогодние» салаты.

Вовчик и Зоя явились к нам утром (Виктор Солнцев только-только сложил и прислонил к стене раскладушку). Они выглядели свежими и отдохнувшими (зеркало в ванной сегодня показывало меня таким же). И стали свидетелями того, как мы с Надей (по молчаливому согласию) в первый же день нового года не сделали зарядку. Вместе с приятелями я позавтракал во второй раз, хотя четверть часа назад думал, что до завтра не съем «ни крошки». Зоя из любопытства перепробовала все оставшиеся со вчерашнего праздника блюда. А Вовчик показывал ей на салаты и горделиво заявлял, что это он их «резал». Каховская и рыжий поведали нам, как встретили тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Похвастались подарками. Зоя продемонстрировала нам новые серьги. Вовчик объявил, что у него теперь есть новые кеды и «настоящий» футбольный мяч («мне его брательник подарил»). И тут же умчался в спальню — посмотреть Пашиных солдатиков.

Зоя вдруг встрепенулась и тоже выбежала из кухни. Но не отправилась разглядывать игрушки Павлика — вернулась с сумкой, которую позабыла в прихожей. И вынула из неё кубик Рубика — протянула его мне. Заявила, что это «настоящий, венгерский». «Маме два таких в магазин принесли, — сказала девочка. — Второй я оставила у себя. Папа пообещал, что научит меня его собирать. А я потом обучу тебя. И всех наших — тоже. Будем соревноваться: кто быстрее соберёт кубик. Весело будет! Вот увидишь!» Я принял подарок, поблагодарил. Не признался, что сам когда-то объяснял сыновьям, как решать эту головоломку. «Собирать» кубик Рубика меня «натаскали» в спортивном лагере — летом, после седьмого класса. Мы с Кругликовым тогда тоже соревновались — почти всегда побеждал Валерка. Зоя тут же подставила мне румяную щёку для поцелуя — я покорно прикоснулся к ней губами. И отправился в гостиную за подарком для Каховской.

Надежда Сергеевна ещё в ноябре одолевала меня вопросом, что я подарю на Новый год «Зоиньке». Я заявил тогда, что Каховская получит подарок на день рождения. Сказал, что два «дорогущих» подарка за неделю — «жирно будет». Но Надя со мной не согласилась. Хотя узнал я об этом не сразу, а лишь две недели назад, когда Иванова показала мне новенькую юбку из джинсовой ткани. Она сказала: «Это подаришь Зоиньке на Новый год». Стойко вытерпела моё ворчание. Поинтересовалась, какую сделать на юбке вышивку. Поначалу я подумал о мультяшной тематике. Но потом мы с Мишиной мамой решили, что юбка пойдёт в комплект к рюкзаку. Постановили, что она обзаведётся такой же нашивкой, какую мы уже запланировали тогда для подарка на день рождения девочки: с надписью «Christian Dior». На Надин подарок Каховская отреагировала громким радостным визгом. Я стойко вытерпел серию её поцелуев (в щёку). Отправил девочку в примерочную — в ванную комнату.

Каховская вышла в прихожую одновременно с появившимся из маленькой спальни Вовчиком. Рыжий с любопытством взглянул на Зоину юбку. А девочка мазнула взглядом по джинсам рыжего мальчишки — и тут же рванула к зеркалу в моей спальне, чтобы рассмотреть себя в новом наряде. А вот я уставился на Вовчика, который вышагивал по прихожей в точно таких же штанах, какие мы с папой и Пашей получили ночью в подарок от Надежды Сергеевны. На конопатом лице Вовчика застыла счастливая улыбка. Мальчик дефилировал по прихожей и повторял: «Миха, позырь! Настоящие, ковбойские! Как у Пашкиных солдатиков!» Я встретился взглядом с раскрасневшейся то ли от духоты, то ли от смущения Ивановой — та хитро усмехнулась и тут же отвела взгляд. Надя мне не рассказывала о том, что пошила для Вовчика джинсы. Вероятно, справедливо полагала: я не одобрил бы этот её благородный, но расточительный порыв. «Но Вовчика она порадовала, — подумал я. — С этим не поспоришь».

В квартире Солнцевых мой отряд собрался в полном составе только в среду второго января. Вот тогда я им и вручил бумажные пакетики с жевательной резинкой «Педро». Поделил свои запасы на пятерых: для троих мальчишек (Вовчика, Паши, и Валеры) и для девочек (Зои и Светы). Рыжий тут же убедился, что всем досталось одинаковое количество «бубльгумов» (две «не поделившиеся» «жвачки» я ещё перед Новым годом выдал помогавшим мне на кухне парням). Вовчик объявил о том, что никто не надует пузырь больше, чем он. Рассказы о полученных подарках, новогодних застольях и планах на зимние каникулы проходили на фоне соревнований по выдуванию пузырей из жевательной резинки (к которым присоединились даже девочки) — мне детишки предоставили роль судейской коллегии.

У Солнцевых мы засиделись до девяти часов, пока под звуки программы «Время» нас не потревожил Светин отчим — он приехал за падчерицей на машине. Вслед за Зотовой увезли и Кругликова (за Валерой явилась мама). Я домой не торопился: там вовсю грохотал «Роботрон-202» — это Виктор Егорович прокладывал себе путь в Союз писателей СССР. Вовчик утверждал, что родители о нём сегодня «и не вспомнят». Каховская дважды звонила домой — отпрашивалась «ещё на полчасика» и заверяла маму, что «мальчики» её доведут до подъезда. А вот Паша Солнцев весь день просидел дома. Он совершенно не расстраивался из-за этого факта. Потому что в отличие от моего «прошлого», шумная компания приятелей появилась у Павлика не в третьем-четвёртом классе (как у меня), а уже в прошедшем году.