Жандарм 4 (СИ) - Семин Никита - Страница 13

— Эй! — крикнул я, подойдя к двери. — Вы в курсе, что нарушаете закон империи, задержав дворянина?!!

Ответом мне была тишина. Еще немного покричав и так ничего и не добившись, я вернулся на топчан и устало опустил на него руки. Воспользоваться магией при всем желании не получится. Заклинаний не составить — мешают «перчатки», а простой выпуск энергии ничего не даст. Мне не остается ничего другого, как ждать, когда ко мне хоть кто-то придет.

Ждать пришлось долго. Не меньше трех часов. За это время я успел пройти все стадии принятия своего положения: от отрицания — как они могли меня просто так кинуть в камеру, не разобравшись⁈ Затем гнева — вот я им устрою, когда выберусь отсюда!! После было отчаяние — никто ведь не знает, где я, кроме этого сволочного Павла Алексеевича! А он точно заместитель начальника жандармерии? И если да, то зачем он вообще меня сюда кинул? И наконец пришло принятие — будь что будет! Все равно сейчас я абсолютно ничего сделать не могу. Вот как появится хоть какая-то возможность хотя бы поговорить с теми же полицейскими, тогда и будем решать, как выбраться на волю. Хорошо хоть документы у меня были не в чемодане, когда поезд попал в аварию, а в кармане пиджака. Хоть по ним можно будет попробовать доказать, что я — это я, а не неизвестно кто.

Когда камеру открыли, я лежал на топчане и бездумно считал трещинки в потолке.

— Выходи, — мрачно приказал мужик с погонами фельдфебеля.

Довольно крепкий мужик с палкой на поясе и ключами от камеры в руках. Меня он не боялся совершенно. Оно и понятно, с таким «украшением» на руках я ему почти не опасен.

Кое-как поднявшись с топчана, а то тело за эти часы успело затечь, я проковылял к двери. С каждым шагом идти было легче — мышцы разогревались, но все равно надзирателю показалось, что я недостаточно расторопен и, когда я вышел за дверь, получил от него удар по почкам.

— Шевелись быстрее, его благородие господин титулярный советник ждать не любит.

Пока он запирал камеру, я сумел разогнуться и мысленно пообещать воздать этому ретивому служаке «по заслугам» при первом удобном случае.

— Вперед, — ткнул он кулаком мне в спину.

Пройдя по коридору, слабо освещенному редко свисающими с потолка лампочками, мы поднялись на первый этаж. Я все же оказался прав, предположив, что камеры находятся в подвальной зоне участка. Дальше снова небольшой коридор с двумя зарешеченными дверьми в конце. Одна ведет к дежурному городовому и дальше можно выйти на волю, а вот вторая — на лестницу на второй этаж. Как понимаю, эта лестница сделана как раз, чтобы выводить задержанных к следователям, потому что через решетчатую дверь я видел еще одну лестницу рядом с дежурным, у которой никаких преград не было.

В принципе так и получилось. Поднявшись еще на этаж, я увидел длинный коридор во все здание, поделенный «пополам» зарешеченной дверью. С «той» стороны двери у коридора были окна, выходящие во внутренний двор и двери в кабинеты служащих полиции напротив них. С «этой» — только двери в кабинеты. Доведя меня до одного из них, фельдфебель приказал мне встать лицом к стене, а сам постучался и доложил о том, что привел заключенного. О как! Уже не задержанный, а заключенный? А этот мужик хоть разницу-то между этими понятиями знает? Или хочет на меня страх нагнать?

В кабинете меня встретил упитанный мужчина тридцати пяти — сорока лет. Лысина на голове обрамлена была венчиком жидких светлых волос, а под мясистым носом скромно притулились короткие редкие усы. Из-за стола он даже не попытался встать, вяло махнув толстой рукой на табурет, стоящий в паре метров от входа прямо посередине между дверью и столом.

Мой конвоир подтолкнул меня к табурету и, когда я сел на него, встал у меня за спиной.

— Ну и кто вы будете? — громко высморкавшись в широкий светлый платок, лениво спросил меня так и не представившийся полицейский.

— Вы изъяли мои документы. Там все написано, — процедил я. — Вообще не понимаю, по какому праву вы задержали дворянина!

— А это мы и хотим выяснить, — удивил меня титулярный советник, — дворянин вы, или кто еще там… Вы хоть знаете, за что попали к нам?

— Понятия не имею.

— Ну, это все так поначалу говорят, — вздохнул офицер и вяло пошевелил пальцами.

В следующий миг мне в ухо прилетел кулак моего конвоира, скинув меня с табурета на пол. Вздернув мое тело и усадив обратно, служака продолжил молча стоять, словно ничего только что не произошло.

— Так вы ответите на вопрос? — лениво уточнил следователь.

— Я не знаю, за что вы меня задержали, — зло выдохнул я. — Я Григорий Мстиславович Бологовский. Дворянин. Член Русского географического общества. Приехал сюда по заданию общества — исследовать отдаленные уголки Аляски.

Рассказывать про принадлежность к жандармерии после посещения управления что-то мне резко расхотелось. А вот ссылка на уважаемое и на самом деле весомое общество мне показалась более уместной. Все же в нем состоят даже члены императорской фамилии.

— Не врите, — поморщился советник, а мне снова прилетел удар от фельдфебеля, снесший меня на пол.

Когда меня вернули на место, в голове шумело, а из носа пошла кровь — неудачно упал.

— Григорий Бологовский мертв. Нет смысла выдавать себя за мертвеца, — пояснил мне свои «сомнения» следователь. — Поэтому говорите, кто вы такой и почему представляетесь чужим именем.

— Не знаю, с чего вы решили, будто я мертв, однако другого ответа вы от меня не услышите.

— Матвей, уведи его. Пусть еще подумает, — помахал рукой перед собой советник, брезгливо поморщившись.

Также грубо, как привел, фельдфебель вернул меня в камеру. А дальше потекли тяжелые и томительные часы моего заточения. Никто не приходил. Даже еды не приносили. В окошке под потолком померк свет, показывая, что наступила ночь, и я забылся тревожным сном.

Утром пришел все тот же фельдфебель, отконвоировав меня к уже знакомому и до сих пор не представившемуся следователю. Все повторилось по кругу с той лишь разницей, что теперь их интересовало, откуда у меня браслет. Сослался на то, что при исследовании племени алеутов получил его в дар. Не поверили и вернули в камеру. Хорошо хоть напоследок воды принесли. Хоть напился.

В чем-то этот следователь был прав. Когда сидишь в одиночной камере. Без воды, еды, наедине с собственными мыслями часами в итоге можешь согласиться на что угодно. Даже оговорить себя, лишь бы эта мука закончилась. Я не знаю, сколько бы я выдержал такую пытку, но на третий день мое пребывание в камере закончилось.

Началось все уже нестандартно. Пришедший фельдфебель Матвей на этот раз не бил меня, а довольно вежливо попросил покинуть камеру. Это меня сразу насторожило, но в то же время вселило робкую надежду. Когда мы пришли в кабинет титулярного советника, там он оказался не один, а в компании какого-то мужчины. Подтянутый незнакомец с тростью в руках и котелком на голове удивленно вскинул бровь, увидев на моих руках «перчатки», после чего произошла интересная пантомима. Толстяк-следователь покрылся испариной и зло сверкнул глазами в сторону фельдфебеля. Тот суетливо полез в карман, промахнулся, но все же исправился, достал ключи и вскрыл небольшой замок в районе моих запястий. Перчатки с грохотом упали на пол под звук моего облегченного вздоха.

— Я подожду вас снаружи, Григорий Мстиславович, — учтиво сказал незнакомец и, не прощаясь со следователем, вышел из кабинета.

— Моя личность подтверждена? — ехидно посмотрел я на толстяка.

— Да, конечно, — уже не лениво, а очень активно и с испугом в глазах закивал тот.

— Тогда… — протянул я, медленно поворачиваясь к фельдфебелю. — Хэк!

Смачный апперкот отправил того «полежать», а я сам чуть не упал на пол. Все же три дня голодовки не прошли даром, истощив организм. Но удержался. А ударил я его хорошо — вложив в кулак весь вес своего тела, как учили в десантуре в «той» жизни.

— Как очнется, пусть еще будет благодарен, что легко отделался за рукоприкладство к дворянину, — заявил я толстяку.