Пробуждение каменного бога - Фармер Филип Хосе - Страница 13

Однако, Каменный Бог дал им лук и стрелы, лошадей и транспорт. Они ушли теперь несравненно дальше по продуктивности охоты, чем прежде, в добыче большого количества мяса лошадей и антилоп. Более того, мысль выращивать лошадей ради пищи пришла к ним помимо бога. Они выделили для развода две породы. Одна должна была стать их тягловой силой, а у второй добивались коротких ног и большого тела. Они знали законы генетики и уже давно для различных целей выращивали собак и свиней.

Но теперь действительно стало слишком поздно или слишком рано — как посмотреть — выступать на равнины. Хлябь начала подсыхать. Поэтому Улисс ждал, углубляя свои приготовления и придумывая еще множество препятствий, к которым ему надо было приготовиться и к которым он, возможно, подготовиться не мог. Его воины воспринимали ожидание тоже с трудом. Чем больше экспедиция откладывалась, тем больший страх и уныние порождали рассказы о дьявольских деяниях Вурутаны.

За три дня до выхода экспедиции Глик и его жена Гуак выскользнули из голубой дали.

— Мой Повелитель, по-моему, я мог бы сослужить тебе хорошую службу! — сказал Глик. Его дубленое, клыкастое лицо сморщилось, напоминая мордочку летучей мыши. Или уродливой лисы, подумал Улисс.

Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу. На том и порешили. Хотя, если честно, то Улисс сомневался. У Улисса было достаточно времени обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.

Глаза Глика широко раскрылись, когда он увидел четыре повозки, которые построил Улисс. Он сказал:

— Повелитель, ты дал своему народу много новых и полезных вещей. С луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы к северу отсюда.

— Верно. Но меня интересует только одна вещь.

— Ах, да, Вурутана.

Казалось, Глик не удивился, даже больше: он был удовлетворен.

На третье утро караван вышел в путь. Улисс Поющий Медведь восседал на гигантском пони, которого он только мог сыскать. Сбоку на кобылке ехала Авина. А потом Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а затем влекомые лошадьми четыре повозки и далее шестьдесят воинов. На флангах спереди и сзади ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных групп вуфеа, вагарондит и алканквибов. Улисс предпочитал, чтобы все сражающиеся бойцы были бы одной расы, потому что он устал разнимать и прекращать распри и ссоры между давними врагами. Но он хотел сохранить союз и взять с собой только одну расу — было бы все равно, что пренебречь остальными двумя.

Они, конечно, составляли странное и удивительное сборище. Но потом он решил, что все три расы были братьями и имели одного общего предка. Сходство вагарондит и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.

Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с наступлением сумерек или раньше около родников или ручья. Они набили много дичи, и все ели вдоволь. День за днем громадная масса на юге становилась все больше и больше, а потом внезапно начала быстро разрастаться. Однажды к ним приблизился маленький боевой отряд Куриуамея, но их число было вровень с путешественниками. Кроме того, они, казалось, обомлели, увидев людей, ехавших на лошадях. Они держались на почтительном расстоянии, а на второй день скрылись совсем. Потом, через два дня, они столкнулись почти с тысячной армией выряженных в перья и бусы Куриуамея. Но те не застали Улисса врасплох. Еще за полдня ранее их заметили дулулики.

Улисс остановил караван и стал их изучать. Они были почти такими же рослыми, как и он, но стройными и серыми. Их мех был рыжеватым, а уши еще больше сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими, как у вуфеа, а их зубы такими же редкими и острыми, они были явно не кошки. В них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной, и с языков капала слюна.

Кдангвинг, вождь алканквибов, сказал:

— Повелитель, мы нападем на них?

Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки заставил их замолчать, решив повнимательней присмотреться к противнику. Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и произносили воинственные речи, все танцевали танец смерти. Они выстраивались полумесяцем, охватывая караван.

Он отдал приказы и отряд развернулся клином с ним во главе и повозками в центре. Это построение всегда применялось против недисциплинированных дикарей.

Большинство бойцов было вооружено луками и стрелами, а некоторые несли базуки. Однако, для большей эффективности им пришлось спешиться, иначе стрелок не мог достать до ракеты. Крыши повозок представляли собой платформы, где на поворачивающихся лафетах были установлены направляющие ракет.

Улисс отдал приказ наступать, и клин рысью помчался к собакам. Эта малочисленная сила, посмевшая атаковать их в собственном доме, казалось, на несколько минут парализовала собак. Но, наконец, вожди привели их в чувство, и те бросились на отряд Улисса. Их ряды становились значительно менее организованы по мере приближения к всадникам, и после одной или двух стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек или собакочеловек сражался сам за себя.

Улисс остановил кавалерию, выступили люди с базуками, и орудия дали залп. Потом последовало еще шесть залпов, каждый по указке сержантов, которых Улисс выделил для связи. Это было превосходное упражнение. Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеа пали со стрелами в груди.

Затем, когда их разбили и обратили в бегство, среди них грохнулись ракеты. Хотя боевые головки несли каменную щебенку вместо шрапнели, но основным эффектом снарядов была паника. Куриаумеа побросали свое оружие и побежали. Кавалерия двигалась медленно и, наконец, совсем остановилась, а ее всадники вернулись назад, собирая стрелы, отрезая уши с убитых и подсчитывая трофеи.

Двумя часами позже собаколюди, перестроившись и возобновив насмешками вождей свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.

Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали, когда бы не сражались с собаками на их собственной земле. Они рвались вперед: жечь деревни собак и вырезать самок и детенышей, но Улисс не позволил.

Через два дня черная масса впереди стала темно-зеленой. Позже они стали различать цвета и оттенки. В зеленом появились серые полосы. Потом они воплотились в необъятные стволы, ветви и сучья.

Вурутана был деревом самым могучим среди всех существующих. Улисс, вспоминая Угдразил, мир деревьев в северных легендах, подумал, что перед ним его воплощение. Это был мир дерева, если можно верить Глику и его описаниям. Баньян в тридцать тысяч футов высотой и простиравшийся на тысячи квадратных миль. Он имел ветви, которые, как правило, тянулись до самой земли, проникая в землю и порождая новые стволы и новые ветви. Это была устойчивая и однородная масса. Кое-где в обширном массиве дерева виднелись отдельные, все еще живые стволы и ветви.

Когда они подошли к первому отростку, который погружался перед ними на некотором расстоянии в землю, они остановились и обомлели. Потом они объехали вокруг покрытой сморщенной серой корой колонны и прикинули, что эта ветка была почти в пятьсот ярдов в диаметре. Кора казалась такой сморщенной, потрескавшейся и рубцеватой, что походила на иссеченный ветром и дождями утес.

Все молчали. Вурутана был несметный, непреодолимый, словно море, гигантское землетрясение, наводнение, ураган, циклон, падение огромного метеорита.

— Гляди! — сказала, показывая, Авина. — Вон деревья растут из дерева.

Почва набилась во множество глубоких трещин, семена падали и переносились птицами, и деревья пускали корни в грунте трещин коры. Некоторые из них достигали сотым футов в высоту.

Улисс заглянул в мрачную глубину. Так густа была вокруг растительность, что сюда пробивалось чересчур мало солнца. Но Глик сказал, что проще путешествовать в верхних террасах, чем у подножия этого дерева-великана. Слишком много воды стекало со стволов на землю, и она образовала обширные болота. К тому же там были зыбучие пески, ядовитые растения, которые не видели и не нуждались в свете, и ядовитые змеи, которым свет вообще был «противопоказан». Отряд исчез в болотах и шел там несколько дней.