Эра Огня 3. Зажжённый факел - Криптонов Василий - Страница 15

– Ну почему ты тоже? – простонал я чуть слышно.

– Что? – вскинулась Боргента.

– Ничего…

Число влюблённых в меня девушек только что переросло все мыслимые пределы. И что во мне такого замечательного? Ах, да, Огонь.

Внезапно раскрылась дверь, и в зал вошёл Мелаирим.

– Леди Авелла! – позвал он. – Попрошу вас пройти со мной. Сожалею, почтенный Герлим.

Мелаирим уже разговаривал с Герлимом, как с трупом. По этикету полагалось сначала извиниться, а уже потом попросить преподавателя отпустить ученицу. Но Мелаирим был в явной запаре и о таких мелочах не думал.

– А мне? – глупо спросил я.

– Что тебе? – уставился на меня Мелаирим.

– Мне не надо?

– Было бы надо – я бы позвал. Прошу, живее, леди Авелла! Ваш брат пропал.

Глава 15

Остаток занятия прошёл невыносимо скучно. Герлим совсем перестал играть. Он то и дело выпадал в какую-то глухую задумчивость, и самые гениальные из студентов быстро просекли, что в эти минуты можно вообще ничего не делать. Чем и пользовались. Если поначалу кого-то ещё приятно волновала возможность покружиться с партнёром противоположного пола, то теперь, когда семестр перевалил за середину, танцы сделались точно такой же рутиной, как утренняя зарядка.

Оставшийся без пары Ямос вообще загрустил. Во время одного из таких «перекуров» я отлепился от Боргенты и подошёл к нему.

– Про деревню-то узнал? – спросил я.

– А? – вздрогнул Ямос.

– Ну, мама Тавреси, всё такое.

– А… Да узнал. Ты ж сколько за неё заплатил тогда?

Я пожал плечами. Вспомнил, что заплатил порядком, не было настроения торговаться, а деньги как раз были.

– Ну и вот, – грустно покачал головой Ямос. – Мамаша, как такие деньги увидела, халупу свою продала – и в столицу свинтила. Ни адреса, ничего. Не, ну её тоже понять можно, конечно. Рабство есть рабство, к нему проще как к смерти относиться…

Судя по лицу, Ямос пытался понять, но не мог себя заставить. Для него поступок матери Тавреси выглядел предательством.

– А моя уже приехала, – вздохнул он. – Вместе с Кенса.

– Говорили?

– Смеёшься? Она до конца занятий не примет, будет ждать, чтоб я тут вообще извёлся. А потом выдаст… Это она умеет.

– И что думаешь делать?

Ямос покачал головой. Что-то делать против матери для него было немыслимо. Весь жизненный тыл ему обеспечивала она, вся его жизнь была выстроена на её участке. Как же мне повезло, что я попаданец…

– Сэр Мортегар, я не разрешал менять партнёров! – взвизгнул Герлим, выпадая из очередного транса.

Ха-ха-ха, смешно. Смотри-ка, и вправду все ржут – вот ведь незамысловатые условно-средневековые подростки…

Я вернулся к Боргенте и мужественно дотанцевал урок до конца. Даже Герлим, при всём желании, ни к чему не мог придраться.

Авелла не появилась на перемене. Не пришла на следующий урок. И вообще я до самого конца занятий так её и не увидел. Корябая сухим пером бумагу (я по-прежнему больше доверял расширенной памяти, чем рукописным заметкам), я пытался представить, чем для неё может аукнуться всё то, что она наворотила.

Её заберут из академии? Возможно. Заставят выйти из Ордена?.. Не знаю… Наверное, если Тарлинис хорошенько надавит – сможет. Его слово – закон для неё. Но это ведь было до того, как Авелла получила печать Земли. И, тем более, Огня. Эту, новую Авеллу с пути кувалдой не собьёшь. Впрочем, отец для неё в любом случае – ахиллесова пята. Или нет?

Может быть всё, что угодно, – так я решил. Не могло быть лишь одного: чтобы Авелла никак меня не известила о том, что с ней происходит. Она не из тех, для кого существуют преграды, когда речь идёт о друзьях.

В теории, у неё должно быть зеркальце. И у меня есть зеркальце. Значит, я могу ей позвонить. Так? Не так… Что бы Авелла сейчас ни заливала своим родителям, вряд ли ей поможет моё лицо на экране артефакта с выгравированным символом осквернённой невинности. Вот же ж блин! Мир магического средневековья, а головняки всё те же, что в родном двадцать первом столетии! Ну почему люди везде и всюду одинаковые?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С последнего урока мы с Ямосом ползли медленно и задумчиво. Грузились каждый по своему поводу и не мешали друг другу. Как там говорится – по-настоящему близкий человек – это тот, с которым можно, не напрягаясь, помолчать? А-а-а, ладно, чёрт с ним, включу обратно эту «мудрость в день». Сам-то я тупой, мне трудно генерировать мудрости. Я только глупости могу творить. Правда – поистине эпического масштаба. Но мне будет значительно легче, если кто-нибудь при этом будет создавать иллюзию глубокого подтекста моих действий.

Иногда долгое ожидание превращает надежду в безразличие.

Во! Совсем другое дело же. Смысла в контексте – ноль, но звучит как…

– Ямос, здравствуй, сыночек.

От ядовитой приторности этого голоса сделалось плохо даже мне. Рука поневоле зачесалась – схватить меч, да порешить неприятный вопрос. Однако я ещё не до конца заменил мысли рефлексами.

Мать Ямоса, глава (наверное – отца я не видел) рода Калас, стояла посреди коридора, возле нашей комнаты, сложив руки на груди, и смотрела на своего сыночка. Смотрела сквозь очки, сверху вниз, чем немного напоминала Тарлиниса. Вот бы их скрестить меж собой. Глядишь, родится сын с моноклем. Идеальная ведь пара. И, может, это не такая уж фантазия. С чего-то же они одновременно сюда приехали? Кенса и Калас… Ух, как всё может интересно повернуться! Я, правда, не могу представить себе, каким нужно быть дебилом, чтобы изменять госпоже Акади, но чужих тараканов своими мозгами не поймёшь.

Ямос остановился, как вкопанный. Побледнел, чуть сознание не потерял. Мне пришлось взять на себя официальную часть.

– Здравствуйте, госпожа Калас! – Я вежливо поклонился. Пришлось использовать родовое имя, ведь личного я не знал. Вроде как это было допустимо.

Однако госпожа Калас на меня не среагировала никак. Даже очки не перенаправила.

– Чудесная сегодня погода, – продолжал я. – Птички…

– Ямос! – перебила меня невоспитанная госпожа Калас. – Ты что, забыл, как нужно вести себя с матерью?

Ямос забыл вообще всё. Впрочем, я охотно верил, что в голове у него в этот момент происходит бурная деятельность.

– Птички в этих широтах – просто неимоверные, – заявил я. – Особенно куропатки.

– Молодой человек, я не с вами разговариваю, – удостоили меня, наконец, хоть чего-то. – Ступайте своей дорогой.

– Ею и ступаю, досточтимая госпожа! И дорога моя привела меня к дверям комнаты моей, кои вы изволили заступить. Потому-то я и пытаюсь скрасить неловкую паузу беседой – уж как умею.

Госпожа Калас позеленела от ярости. Зыркнула на меня, на Ямоса.

– Сын! Что это означает? Ты делишь жилище с каким-то безродным?!

– Это мой друг, – прорезался, наконец, робкий голосок у Ямоса. – Его зовут…

– Его имя не имеет ни малейшего значения, – отрезала госпожа Калас. – Оно исчезнет сразу после его смерти и не сохранится ни в одной летописи, в отличие от нашего имени. Неужели в твоём возрасте тебя нужно учить выбирать правильных друзей, Ямос? Я чувствую, у нас с тобой будет очень долгий разговор!

Экая самоуверенность. Впрочем, она права: несмотря на всю мою важность для кланов, миссия моя останется тайной тайн во тьме веков. Но ведь с другой стороны я могу доковыряться до Дамонта и потребовать ответить за базар: позволить мне основать собственный род. А могу и проще – заключить магический брак с Авеллой. Вообще, я много чего могу, но это надо стараться, время тратить. А у меня пока дело.

– Я вам не помешаю, – сказал я, надвигаясь на госпожу Калас. – Только сумку кину – и свалю. Так и так хотел потренироваться.

Дама подвинулась исключительно из брезгливости – чтоб я даже прикосновением своей безродности не замарал её родовитость. Я положил руку на стену, призвал печать…

– Мама, ты не должна так говорить с моими друзьями! – Ямос решил начать хоть с чего-то, набрать обороты перед главной темой дня. – Он меня знаешь, сколько раз выручал?