И один в поле берс (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 5

Вбитые в землю копыта пита снова, отработав надежным якорем, вынудили насаженную на рога громадину ыыбжа полностью остановиться в полушаге от цели. Мощные, как ножницы по металлу, челюсти твари вхолостую защелкали, не дотягиваясь до моего горла. И, подпрыгнув, в ответном выпаде, я прицельно врубил топор в пылающей лютой злобой черный, как нефть, глаз стража.

За первым разящим ударом из шестой стойки Изумрудного берса тут же последовал второй — по второму глазу… Но чтобы упокоить этого на диво живучего монстра мне пришлось совершить еще три добивающий удара по башке ыыбжа, превратив ее в итоге в безобразное месиво из желто-оранжевой плоти и торчащих из нее серых осколков хитиновой брони.

За победу над этим стражем от системы лично мне прилетело аж двадцать три тысячи очков живы, плюс (что особенно ценно!) бонусная единица развития к Логике… Таким незамысловатым макаром меня, вероятно, поощрили за сработавшую-таки против могучей твари изнанки ловушку. Да, девять из десяти вкопанных в землю кольев сработали в холостую, но и зацепивший тварь всего на мгновенье один — безусловно сыграл первостепенную роль в нашей с питом победе над местным стажем.

Оставив Заразу пировать над телом поверженного ыыбжа, я направился к освобожденному алтарю, чтобы зафиксировать перечисление в запас живы очередного системного «транша» за алтарь, ну и смыть грязь с кровь в Омуте силы, раз уж предоставилась такая возможность, тоже будет ни разу не лишним.

Интерлюдия 1

Интерлюдия 1

Борис снова стоял в тесном строю родовых ратников, на закрепленном за Савельевыми участке городской стены. Благодаря технике искусника-лекаря и частым восстанавливающим медитациям на большом столичном алтаре, его покалеченная рука полностью восстановилась. Наследник рода Савельевых вновь крепко сжимал в ней меч и с мрачной решимостью взирал на вываливающуюся вдали из леса многотысячную разношерстную толпу тварей изнанки. Орда проклятых супостатов в очередной раз собиралась на приступ стольного града.

Несмотря на ежедневные кровопролитные сшибки, монстров в рядах штурмующей стену орды не становилось меньше. На места поверженных княжеским воинством чудовищ каждый раз вставали новые, еще более грозные выходцы с Изнанки. Чего, увы, нельзя было сказать о защитниках стены. Каждая волна штурмующих городскую стену тварей безвозвратно «смывала» десятки защитников стольного града. На места же выбывших ратников в строй становились ополченцы из горожан, и эти невольные, вынужденные замены из толком незнакомых с ратным делом бойцов, разумеется, не усиливали, а, наоборот, ослабляли родовые дружины на стене. С каждым разом сдерживать напор набегающей на стену волны выходцев с Изнанки становилось все тяжелее и тяжелее.

Потому редкие возвращения в строй умелых ратников ценились в рядах защитников, как дар Единого. И вернувшийся на свое место в строю Борис, наконец-то, надежно прикрыл своим мечом брешь в строю, где, за время его отсутствия, сложили головы почти три десятка бедолаг-ополченцев.

Глядя на устремившийся на штурм вал врагов, Борис вновь ощутил, как, на смену естественному первоначальному страху перед могучими силачами-монстрами, его с головой захлестывает основательно подзабытый за недели восстановления прилив яростного возбуждения, из-за выплеска в кровь перед смертельной битвой лошадиной дозы адреналина.

Перед глазами у парня невольно возник образ оставшейся дома матери, чудом уцелевшей в аду нашествия тварей изнанки. Благодаря везунчику-брату (очень вовремя вернувшегося в родовую вотчину, после с честью выдержанного сурового отцовского испытания) мать пребывала теперь дома в относительной безопасности. Борис знал, что добравшиеся до столицы орды выходцев с Изнанки теперь останутся здесь, под стенами стольного града, до тех пор, пока не захватят Белгород. Значит, повторной волны опустошительного набега и прочие земли княжества можно гарантированно не опасаться до тех пор, пока держатся не взятые супостатами стены стольного града. И пока сын на городской стене сжимает меч и отражает атаки тварей изнанки, шансы на выживание матери в родовом доме, под защитой брата и отроков, возрастают в разы. Потому Борис будет стоять на своей пяди стены твердо, как камень, и биться с тварями насмерть, ради жизни самого дорогого ему человека.

По знаку своих командиров кучкующиеся за спинами ратников лучники, арбалетчики и требушетчики начали осыпать лавину врагов тучами стрел, болтов и тяжелых камней, с острыми гранями. Метательные снаряды стали десятками выкашивать тварей еще на дальних подступах стене, и умелые стрелки князя таким макаром, без сомнения, извели бы всех зубасто-когтистых монстров, если б орда тварей изнанки хотя бы на четверть часа тормознула свой бег на теперешней удаленной дистанции. Увы, становиться беспонтовой мишенью в тире супостатом, разумеется, не было никакого резона, и даже самые проворные из стрелков — лучники — не успели до конца опустошить по первому колчану, как уже авангард тварей, домчавшись до стены, стал сноровисто карабкаться вверх.

Тварям изнанки не нужны были ни лестницы, ни осадные башни. Их крепкие, как каленая сталь, когти цеплялись за малейшие трещины и врубались в гранит стены мертвой хваткой. Добегающие до стены монстры тут же играючи меняли дальнейший вектор своего движения с горизонтального на вертикальный и, почти не снижая скорости, начинали лихо карабкаться дальше вверх по вертикальной преграде, не хуже вездеходов-муравьев.

По команде отца практически синхронно с остальными ратниками дружины, вытянувшейся в линию по периметру стены, Борис скастовал первую стойку Секущего меча(базовой техники, с которой начинается обучение каждого отрока, по достижении им третьего уровня развития), и уже наметил первой целью для удара вскинутым над головой клинком рогатую башку почти забравшегося на стену (аккурат в его зоне ответственности) рогача, как краем глаза уловил вдруг мелькнувшую среди низких осенних облаков гигантскую крылатую тень.

Одновременно с обрушенным в оскаленную морду рогача сокрушительным ударом меча Бориса, с верхотуры (отделившись от крылатой тени) вниз камнем рухнула одинокая человеческая фигура. До земли этот отчаянный самоубийца долетел даже раньше скинутого Борисом со стены рогача, с рассеченной почти напополам мордой. Незнакомец ухнулся аккурат в самое плотное скопление тварей, прямо в забитый под завязку штурмующими стену выходцами с Изнанки городской ров, где, помимо беспорядочного нагромождения рогов и шипов тварей, имелось еще немалое количество торчащих из земли острейших дубовых кольев.

В последний миг, перед столкновением его ног с шевелящимся ковром из голов и спин тварей, кометой пикирующая вниз фигура вдруг целиком полыхнула изумрудным огнем. И тут же во все стороны полетели поломанные туши, окровавленные ошметки тел и дымящиеся обломки древесины, от разорванных ударной волной тварей изнанки и защитных кольев со дна рва.

Какого же было удивление Бориса, когда в глубокой воронке, оказавшейся на дне освободившегося от тварей изнанки куска рва, после падения изумрудного фантома, обнаружился живой и совершенно невредимый человек — в обычной тонкой нательной сорочке, пышных шортах-шароварах и высоких кожаных сапогах, и без намека на оружие в руках. Впрочем, невероятным возможностям пришельца тут же отыскалось логичное объяснение — стоило Борису взглянуть на него особым, пристальным взглядом. Текущий шестой уровень развития наследника рода Севельевых позволил Борису на долю мгновенья проникнуть сквозь защиту слегка потерявшегося после жесткого приземления и ошеломленно озирающегося по сторонам человека, и подглядеть, что это был игрок запредельного по меркам Белгородского княжества двенадцатого уровня развития (аж на целый уровень выше даже, чем у Белана Тихомировича — их князя).

Прыжком выбравшись из воронки, высокоуровневый игрок тут же с ходу вступил в беспощадную зарубу с ближайшими тварями изнанки, и не давая возможности опомниться монстром стал штабелями крушить их направо и налево просто голыми кулаками. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что с кулаками там у него, на самом деле, было вовсе не все так просто. В момент соприкосновения с мордами и боками тварей изнанки на крошечный, едва уловимый даже тренированным глазом Бориса миг, вокруг кулаков игрока загорались уже знакомым по его фееричному падению изумрудным пламенем контуры массивных боевых рукавиц. И каждый удар кулака, подкрепленный таким вот изумрудным всполохом, оборачивался просто катастрофическим ущербом для окружающей когтисто-клыкастой братии.