Берс в ребро (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 38

Василиса даже пискнуть не успела, как я уже подмял ее под себя.

— Барин, вы… Ох!

— Что-то не так?

— Нет… То есть, да… То есть… Ах! Умоляю, только не останавливайтесь!

— Как скажешь, красотка.

— О-оо, барин!..

Еще примерно через четверть часа весьма довольные солнечным утром и друг другом, мы по обоюдному согласию дружно подорвались с кровати, оделись (не нужный пока из-за солнечной погоды плащ в свернутом виде я упаковал в нечто на подобие вещевого мешка, в котором Василиса вчера притащила миски из подвала, и закрепил его за спиной на манер рюкзака) и отправились проведать обитателей подземелья, чтобы, заодно, у них и позавтракать.

Однако нашим «наполеоновским» планам не суждено, увы, было сбыться. Когда спускались по лестнице (несмотря на день на дворе, в густом мраке по-прежнему закупоренного дома я снова подсвечивал Василисе путь масляной лампой), через перекошенную входную дверь со двора донесся призывный трубный рев пита. По тревожным интонациям которого я догадался, что Зараза встрял там в какую-то очередную передрягу и звал теперь меня на помощь.

Вручив лампу перепуганный зловещим «трубным» звуком спутнице, я приказал Василисе самостоятельно спускаться в подвал (благо, гвоздь, отпирающий ход туда, я ей вчера показал, и повернуть его в нужное сторону хватит сил даже у хрупкой девушки) и ждать там, под охраной Тверда и отроков, моего возвращения.

Сам же я, со всех ног, бросился на подмогу надрывающемуся питомцу, материализуя в руке топор еще в холле, за пару скачков до выхода наружу.

Глава 33

Глава 33

— Блин, Зараза! Вот и нафига так надо было делать? — я сурово взирал на своего бегемотоподобного питомца, который, потупив взор, виновато ковырялся правым передним копытом в кровавых ошметках раздавленных только что гончих. — Зачем меня от дел оторвал, раз сам уже все тут в одно рыло замечательно порешал?..

Устроенная минутой ранее рогатым прохиндеем тревога оказалась буффонадой чистой воды. Вообразите, я, весь такой озабоченный судьбой угодившего в переделку пита, выскакиваю, значится, на крыльцо, с уже занесенным для броска топором, и наблюдаю, как рвущий глотку в отчаянном реве грома-бык спокойно стряхивает с рогов на травку пару бьющихся в агонии матерых гончих.

Направленный мною тут же на умирающих тварей изнанки пристальный взор подтвердил невероятный факт победы пита в одиночку над равными по силам врагами, потому как оба нашпиленных Заразой на рога монстра оказались на сходной с ним стадии развития вожака… Уж не знаю что тому поспособствовало (возможно, поглощенная питом в немереном количестве накануне плоть злота стадии короля), но за ночь мой Зараза из неповоротливого увальня превратился, похоже, в весьма подвижного зверя.

— Хорошо, конечно, что так ловко вожаков на рога наматывать ты научился… — вдохновленный моей похвалой Зараза тут же взметнул озорные бусины глаз от земли и гордо проревел мне в лицо че-то типа: да я еще и не такие фокусы теперь могу, начальник!

— Плохо, что героем несокрушимым себя после этого возомнил… — метнувшись вперед, я обухом топора от души приложил по рогу не успевшего увернуться пита. И потрясенный моим коварным ударом грома-бык, зашатавшись, едва не рухнул на останки поверженных врагов.

— Это, чтоб впредь не показушничал, а звал меня строго по делу, –отчитал я насупившегося питомца. — Эх, Зараза… твой хозяин, в кой-то веки раз, с девушкой позавтракать собирался. И тут ты, с ревом своим беспонтовым…

Зараза фыркнул и, стрельнув языком, оставил мутный слюнявый след на моих новеньких блестящих сапогах.

— Да, Зараза, блин! Че за манера: по-собачьи подлизываться⁈ — возмутился я. — Ладно, считай прогиб засчитан… В дом пока что возвращаться мне не с руки. Пошли, что ли, тогда глянем: че там от села нашего внизу осталось. Заодно и обстановку в округе разведаем.

Чутко уловив перемену моего настроения, верный пит мгновенно припал на передние колени, позволяя мне поскорее забраться на его широкую спину, и, как только я там устроился, по натоптанной тропинке меж деревьев «оседланный» Зараза бодро затрусил вглубь сада.

Оказавшись на «втором этаже» среди нагромождения зарослей из веток яблонь, груш и прочих садовых деревьев, я по дороге стал невольным сборщиком урожая, больше, разумеется, сшибая спелые плоды на землю своим телом. Но с десяток груш и яблок мне удалось-таки сорвать в этой суматошной неразберихе целенаправленно — эти трофеи я сберег от падения, спрятав за пазуху, отчего моя слегонца растрепавшаяся из-за встречных веток сорочка еще и вспучилась на животе «грыжей» из фруктов, которые я с удовольствием стал грызть во время последовавшего сразу после деревьев острожного спуска пита по достаточно крутому откосу.

Холм родового дома на поверку оказался практически горой, с перепадом высот в добрую сотню метров, от пологой макушки до крестьянских избушек села Савельевка, сгрудившихся у подножья и окаймляющих возвышенность широким кольцом.

Не богатый деревьями и кустарником открытый всем ветрам склон холма в основном покрывал ровный травяной ковер, лишь местами сменяющийся проплешинами голого камня. В его каменистой основе тварям изнанки проблематично было пробуривать лежбища для потомства. Потому во время нашего спуска, несмотря на периодически запускаемое питом веретено Манка, ни одного выходца с Изнанки под землей обнаружить нам не удалось.

Но, разумеется, этого «добра» в изобилии отыскалось внизу. Стоило Заразе сойти с камней тропинки откоса на нормальную плодородную землю у основания холма, как заагренные Манком твари поперли из-под земли ковром зубасто-когтистых страшилищ. Не таким, конечно, плотным, как на арене — там, из-за близости алтаря и максимально удобного для рытья лежбищ песка, кишел тварями буквально каждый квадратный метр. Здесь же твари изнанки выбуривались из-под земли примерно по штуке на каждую квадратную сажень.

В подавляющем большинстве это был бестолковый молодняк, с редкими вкраплениями зверей на стадии отличника. Потому, несмотря на обилие зубастых врагов под лапами пита, вся эта шевелящаяся, злобно шипящая и скалящаяся масса даже Заразе была, что называется, на один зуб. Вдвоем же с питомцем мы косили выбирающихся из-под земли тварей (в пределах видимости, разумеется) сразу, как только их морды только-только выныривали из земли.

Соответственно, производимый нами, по мере продвижения, геноцид тварей изнанки практически никоим образом не отражался на скорости нашего перемещения по селу. Мы с питом спокойно перебегали от дома к дому, исследуя (где позволяли провалы развороченных пришельцами с Изнанки дверных или оконных проемов) внутренности разоренных лачуг, и истребляя всюду десятками молодую поросль тварей изнанки.

Периодически, отвлекаясь от бесконечных бросков в разные стороны топора, я оглашал разоренную округу призывом:

— Народ! Есть кто живой⁈ Выходи! Я — Денис Савельев, гарантирую всем уцелевшим защиту и сопровождение в безопасное убежище!

Но, увы, мои призывы среди покореженных нашествием с Изнанки избушек, с многочисленными бурыми пятнами на полу и стенах (эти жуткие следы побоища погожим солнечным днем легко были заметны через развороченные дверные и оконные проемы, и чтоб увидеть их не нужно было даже заходить внутрь крестьянских жилищ), разносились лишь мертвым, безответным эхом…

За три часа беспрестанной работы копыт Заразы и моего топора, на пару с питом нам удалось зачистить от тварей изнанки всю землю в периметре частокола, который, к слову, не смотря на полдюжины широких проломов на разных его участках, порой в противоположных даже друг от дружки концах, по большей части уцелел и по-прежнему служил надежным ориентиром границ Савельевки.

За истребление более трех сотен тварей изнанки (это, разумеется, лишь мною лично) от системы мне прилетело около двадцати трех тысяч единиц живы и (что гораздо более ценно!) по дополнительной единице к показателям Ловкости и Медитации.