Нимфоманка (СИ) - Рё Ишида - Страница 16

— Такаши-кун, — протянул он жалобно, услышав, что я спустился, — позвони Субару-сану, скажи, что я заболел! Я не в состоянии с ним сегодня увидеться! Чёрт, как же голова болит!

Он скривился.

«Нечего было вчера надираться!» — подумал я. Впрочем, если бы он не напился, между мной и Мари вчера бы ничего не было.

— Ханада-сенсей и Рина-тян ушли? — спросил я.

Отец кивнул.

— Уже давно, — простонал он.

Я взял телефон и нашёл в ежедневнике отца телефон Субару-сана.

— Добрый день, — сказал я.

— Тетсуо! — заорал Субару-сан, — где тебя черти носят?!

На мой взгляд, это имя совершенно отцу не подходит! Не было в нём ничего от «человека из железа»!

— Субару-сан, это Миура Такаши. Мой отец сейчас не может говорить. Он просил передать Вам, что плохо себя чувствует и не сможет с Вами сегодня встретиться! — сказал я.

— Такаши-кун! Не узнал! У тебя голос стал так похож на Тетсуо! Прямо удивительно!

«Идите вы все в жопу!» — подумал я с тоской.

Я понимал, что для моего отца это вторая свадьба. Первую я, конечно, не видел, но мой старик мне рассказывал. Он рассказывал мне об этом столько раз, что я мог представить это событие так точно, словно сам там присутствовал. Во всяком случае, так мне казалось. Тем разительнее был контраст. Я только недавно узнал, что оказывается, Ханада-сенсей никогда не была замужем, разговоры о её имевшим когда-то место замужестве оказались просто слухами. Я был согласен со своим отцом в том, что свадьба в европейском стиле гораздо больше способна подчеркнуть красоту Ханады-сенсей. И правда она была сногсшибательна! Надо сказать, что мой старик не поскупился на свадебную церемонию. Я уже понял, что он вообще терял голову, когда дело касалось Ханады-сенсей. Её белое платье было просто шикарным. За километр было видно, что оно обошлось моему отцу в кругленькую сумму. Но сама Ханада-сан с лёгкостью затмевала, то, что было на ней надето. Укладка с белым цветком в ярко чёрных волосах, макияж, её белые круглые плечи, торчавшие из тонких кружев. Она была чудесна! Мужчины не могли отвести от неё глаз. Ханада-сан улыбалась счастливой детской улыбкой, ямочки, появлявшиеся при этом на её пухлых, как у ребёнка щёчках делали Мари невероятно милой. Я знал, что в этом году ей исполняется тридцать три, но по сравнению с моим отцом она выглядела совсем девчонкой. Конечно, мой старик был старше её на семнадцать лет и неплохо смотрелся для своего возраста, но всё же сейчас он скорее был похож на отца, выдающегося замуж любимую дочь, чем на счастливого жениха. Мой старик глупо улыбался, а пошлые шутки его друзей и бизнес-партнёров, по большей части его ровесников, заставляли его краснеть и натужно беспомощно улыбаться. Всё же, кажется, он был счастлив, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке. Я испытывал странные, смешанные чувства в которых никак не мог до конца разобраться. С одной стороны, я был рад за своего старика. Как ни крути, а он потратил на меня всю свою молодость. Когда мама умерла, он был ещё не старым человеком, через пару лет дела его пошли в гору и он мог легко найти себе новую жену. Однако он жил только моими интересами и работой. По всей видимости, у него была давняя связь с Ячиро-сан, управляющей нашим магазином в Нагое. Это была строгая, на первый взгляд, женщина, с правильными жесткими чертами лица. Она была лишь на два года младше моего старика и как мне кажется, была для него скорее другом, чем любовницей. Отец очень ценил её, но ни разу не приводил к нам домой. Узнав о свадьбе отца, Ячиро-сан уволилась, и отец, похоже, переживал об этом. Так что, сейчас глядя на Ханаду-сенсей, повисшую на руке моего старика, я думал о том, что она выглядит как своеобразная награда, которую заслужил мой отец, до того живший только ради других. Но к этому чувству примешивалась жгучая, душившая меня ревность. Кажется, только Ханада-тян была единственной кто понимала моё состояние. Иногда на её лице появлялось выражение сочувствия, и я был благодарен ей за это. На самом деле мне очень хотелось, чтобы хоть один человек понимал мои чувства и то, что этим человеком была Рина, делало меня немного счастливым. Надо сказать, что на этой свадьбе я впервые облачился в костюм и чувствовал себя из-за этого не слишком уютно. Вдобавок каждый из друзей отца считал необходимым подойти ко мне и хлопнув меня по плечу произнести что-нибудь вроде:

— Да ты уже совсем взрослый, Такаши-кун!

Честно говоря, меня это здорово бесило. Со стороны семьи Ханада не было никого. Я не знал почему так произошло. У отца я спрашивать не стал, вероятно, Мари и правда не ладила со своей семьёй. С её стороны была только учительница музыки из нашей школы, с которой дружила Ханада-сан. Что касается Рины, то нежно голубое платье и туфли на высоком каблуке в тон, очень ей шли и делали, старше лет на пять-шесть. Вероятно, рядом со мной она выглядела сейчас не младшей, а скорее старшей сестрой. Когда она была одета как взрослая, то её сходство с матерью становилось просто поразительным. Старые пердуны, друзья моего отца, цокали языками глядя на неё и отпускали в адрес Рины грубые комплименты, которые должны были помочь им преодолеть их стеснительность. Это были по большей части простые люди, довольно грубые и тем удивительнее для меня было наблюдать, как Рина умудряется лавировать между их тяжеловесными сентенциями, не позволяя ситуации стать неуютной для себя и них самих. Она и правда сейчас выглядела взрослее чем обычно. Короче говоря, обе Ханады были в ударе. Чего нельзя было сказать о семье Миура. Когда я вёл Мари по длинному проходу, чтобы вручить её моему старику, лицо у меня, скорее всего, было перекошено. Доставая кольцо после слов священника, мой старик едва не уронил его. Если бы не Ханада-сан он, скорее всего не решился бы поцеловать её после обмена кольцами, а сходя с амвона, направился не в ту сторону и Мари пришлось, вцепившись в его локоть возвращать моего старика на правильный путь. У меня возникло ощущение, что мой отец двадцать раз пожалел о том, что не выбрал церемонию по традиционному японскому обряду, без всех этих поцелуев и прочей ерунды. Скорее всего, главной побудительной причиной для моего отца, выбрать свадебную церемонию в церкви, было желание увидеть Ханаду-сенсей в подвенечном платье. И, несмотря на душившую меня ревность, я был благодарен ему за это. Надо сказать, что отец мой не отличался религиозностью, а к христианству был и подавно совершенно равнодушен, так что единственной причиной для него, организовать эту неудобную для него самого процедуру, могло быть только желание полюбоваться Мари в белом платье. Хотя думаю и свадебное кимоно тоже было бы ей к лицу, да и стоило бы нисколько не меньше. У меня возникло ощущение, что кроме всего прочего у моего старика появилось эгоистичное желание похвастаться молодой прекрасной женой перед своими друзьями и я не мог винить его за это. В отличие от меня он имел полное право продемонстрировать свои чувства городу и миру, тогда как я должен скрывать свою постыдную связь с женщиной, которая только что стала моей новой мамой. Эти тяжёлые мысли одолевали меня и словно почувствовав это Рина-тян, преодолев смущение, неуверенно и робко прикоснулась своими пальчиками к моей руке. И я схватился за её руку так как утопающий хватается за соломинку. Когда я сжал ладошку Рины в своей руке, щёки её порозовели, но руку она не вырвала, только прошептала:

— Ты делаешь мне больно, Такаши-кун!

Она произнесла это так как произносила подобные слова её мать, в те моменты, когда, занимаясь с ней сексом я становился излишне агрессивен. И это был первый раз, когда я возбудился на Рину. Вначале мачеха, теперь сводная сестра, похоже я и, правда, извращенец! Не знаю, заметила ли мою эрекцию, Рина-чан, но выглядела она в течение всего свадебного обеда странно довольной, даже счастливой, я бы сказал. Обед прошёл так как я и ожидал. Друзья отца быстро набрались, и атмосфера за столом стала непринуждённой. Я бы даже сказал слишком непринуждённой. Все говорили разом, громко, перебивая друг друга. Никто никого не слушал, мой отец сидел, улыбаясь своим мыслям и, кажется, не замечал ничего вокруг, кроме своей молодой жены, на которую время от времени бросал нежные, заискивающее взгляды. На лице Мари застыла улыбка, которая как будто приросла к её лицу. В этой улыбке появилось сейчас что-то искусственное. Я услышал, как в соседней комнате надрываясь звонит телефон отца. Переглянувшись с Риной, я встал из-за стола и поспешил на заливавшийся тревожной трелью звонок.