Мобильник - Кинг Стивен - Страница 20

Когда они подошли к отелю «Атлантик-авеню инн», Том помог Клаю отбросить один из стульев от прямоугольного проема в двери, который раньше закрывала стеклянная панель. Вестибюль уже окутал сумрак, в котором более темными тенями выделялись регистрационная стойка мистера Рикарди и диван. Если бы Клай уже не побывал внутри, он бы не догадался, что представляют собой эти тени. Единственная лампочка аварийного освещения горела над лифтами. Закрепленный под лампой аккумулятор гудел, как шмель.

— Мистер Рикарди? — позвал Том. — Мистер Рикарди, мы вернулись, чтобы узнать, не передумали ли вы.

Ответа не последовало. Секунду спустя Алиса начала осторожно вынимать осколки стекла, еще торчащие из рамы.

— Мистер Рикарди! — вновь позвал Том, не получив ответа, повернулся к Клаю. — Ты туда полезешь?

— Да. Чтобы взять портфель. Там мои рисунки.

— Разве у тебя нет копий?

— Это оригиналы, — ответил Клай, как будто эти два слова все объясняли. Для него — да. И потом, не следовало забывать про мистера Рикарди. Он же сказал: «Я буду слушать»

— А если Громобой со второго этажа достал его? — спросил Том.

— Если бы это случилось, мы бы услышали, как он гремит здесь, — ответил Клай. — Если уж на то пошло, он бы выбежал на наши голоса, балаболя, как тот парень, который хотел нас зарезать около Коммон.

Ты этого не знаешь. — Алиса жевала нижнюю губу. — Тебе слишком рано думать, что ты знаешь все правила.

Разумеется, правда была на ее стороне, но они не могли стоять у дверей, обсуждая этот, безусловно, важный вопрос. Пользы такая дискуссия принести не могла.

— Буду осторожен, — пообещал он и поставил ногу на основание узкого проема. Но его ширины хватило, чтобы Клай смог протиснуться. — Я только загляну в его кабинет. Если не найду, не стану рыскать по вестибюлю, как какая-нибудь девица в фильме ужасов. Только возьму портфель, и мы сматываемся.

— Кричи, — попросила его Алиса. — Что-нибудь вроде: «Я в порядке. Проблем нет». Все время.

— Ладно, но если я замолчу, уходите. Не лезьте за мной.

— Не волнуйся, — заверила она его без тени улыбки. — Я тоже видела все эти фильмы. У нас есть «Синемакс»[29] .

— Я в порядке, — крикнул Клай, подхватив свой портфель и ставя его на регистрационную стойку. Можно возвращаться, подумал он. Правда, оставалось еще одно дельце.

Он оглянулся, обходя регистрационную стойку, и увидел, что один проем из-под разбитой стеклянной панели чуть светится, плавая в окружающей темноте, и частично закрыт двумя силуэтами, выделяющимися на фоне уходящего дня.

— Я в порядке, по-прежнему в порядке, только загляну в его кабинет, все еще в порядке, все еще…

— Клай. — Голос Тома переполняла тревога, но в этот момент Клай не смог ответить и успокоить Тома. По центру кабинета, под высоким потолком висела люстра. А на люстре, похоже, на шнуре, каким подвязывают портьеры, висел мистер Рикарди. С белым пластиковым мешком на голове. Клай подумал, что это один из тех мешков, какие выдают гостям, чтобы положить в них вещи, которые нужно постирать или почистить. — Клай, ты в порядке?

— Клай? — пронзительно выкрикнула Алиса на грани истерики.

— В порядке, — услышал он себя. Рот действовал сам по себе, обходясь без команды мозга. — Я все еще здесь. — Он думал о том, как выглядел мистер Рикарди, когда говорил: «Я останусь на своем посту». Слова прозвучали высокопарно, но глазами, испугом и покорностью судьбе, которые читались в них, он напоминал маленького енота, загнанного в угол гаража большим злобным псом. — Уже иду.

Он попятился, словно мистер Рикарди мог выскользнуть из самодельной, из шнура для портьер, петли и прыгнуть на него в ту самую секунду, когда он повернется к двери в кабинет спиной. Теперь он не просто боялся за Шарон и Джонни. Его накрыла с головой волна тоски по дому, по ним, и чувство это было таким сильным, что он вдруг вспомнил свой первый день в школе, когда мать оставила его у ворот школьной площадки. Другие родители входили в ворота вместе со своими детьми, но мать сказала ему: «Иди, Клайтон, это твоя первая классная комната, все у тебя будет хорошо, мальчики должны самостоятельно переступать этот порог». Но прежде чем последовать ее словам, он постоял у ворот, наблюдая, как она уходит по Кедровой улице. В синем пальто. И вот теперь, стоя в темноте, он еще раз прочувствовал на себе, что тоска по дому может быть сильной до тошноты.

Том и Алиса — хорошая компания, но как же ему хотелось оказаться рядом с теми, кого он любил.

Обойдя регистрационную стойку, он повернулся лицом к улице и пересек вестибюль. Подошел достаточно близко к двери, чтобы различить испуганные лица своих новых друзей, когда вспомнил, что вновь забыл этот гребаный портфель и теперь нужно возвращаться. Берясь за ручки, он нисколько не сомневался, что вот сейчас из темноты за стойкой вытянется рука мистера Рикарди и сомкнется на его руке. Этого не произошло, но над головой снова грохнуло. Что-то там оставалось, что-то продолжало рушить все вокруг себя и в темноте. И это что-то до трех часов дня было человеком.

Он уже оставил за спиной половину расстояния, отделявшего регистрационную стойку от двери, когда единственная, питающаяся от аккумулятора лампа аварийного освещения вестибюля мигнула и погасла. Это нарушение правил противопожарной безопасности, подумал Клай. Я должен написать жалобу.

Он протянул портфель. Том его взял.

— Где он? — спросила Алиса. — Его там не было?

— Мертв. — Мысль о том, что надо бы солгать, мелькнула в голове, но он не думал, что сможет. Слишком велико было потрясение от увиденного. Как человек мог наложить на себя руки, повеситься? Он не понимал, как такое вообще возможно. — Самоубийство.

Алиса заплакала, не зная того, что сама умерла бы у входной двери отеля, если бы Клай с Томом послушали мистера Рикарди. А вот Клай об этом помнил. И тоже с трудом сдерживал слезы, потому что мистер Рикарди проявил себя человеком. Такое свойственно большинству людей, если им предоставляется шанс.

С запада, по темной улице, со стороны Коммон до них долетел крик, слишком громкий, чтобы исторгнуться из человеческих легких. Клай решил, что так, должно быть, трубит слон. В крике не было боли, не было радости. Одно безумие. Алиса прижалась к нему, он обнял ее. И словно прикоснулся к электрическому кабелю, по которому проходил ток высокого напряжения.