Цикл оборотня (сборник рассказов и повестей) - Кинг Стивен - Страница 15

– И все-таки.

Он схватил карту, лежавшую на природной доске, и, когда обернулся к ней, Мэри с ужасом поняла, какая злость скрывается за этим веселым, льстивым голосом:

– Слушай, Мэри, и внимательно, чтобы потом не было вопросов. Может, я и могу развернуться здесь, а может, и нет – тут шире, но не настолько, чтобы быть уверенным. А грунт, по-моему, еще хлипкий.

– Кларк, пожалуйста, не кричи на меня. У меня голова болит.

Он сделал над собой усилие и понизил голос:

– Если я развернусь, до 58-го остается двадцать километров той гадости, по которой мы проехали…

– Двадцать километров – это немного. – Она пыталась быть твердой, хотя бы для самоутверждения, но чувствовала, что ее сопротивление слабеет. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить. В нее закралось ужасное подозрение, что именно так мужчины всегда добиваются своего: не потому что они правы, а потому что безжалостны. Они спорят, словно играют в футбол, и, если поддаваться, твоя душа будет вся в синяках.

– Нет, двадцать километров – это немного, – продолжал он своим самым вкрадчивым «я стараюсь не задушить тебя, Мэри» голосом, – а как насчет по крайней мере сотни, которые нам придется тащиться через эти леса, если мы выберемся на 58-е?

– Ты так говоришь, будто мы опаздываем на поезд, Кларк!

– Просто это меня злит, вот и все. Ты только взглянула на маленький городок внизу и уже кричишь, что он тебе напоминает какую-то «Пятницу, 13-е число, часть XX или что-то в этом роде, и уже хочешь дать деру. А вон та дорога, – он указала на противоположный край долины, – ведет на юг. По этой дороге, наверно, максимум полчаса до Тотеки-Фоллс.

– То же самое ты говорил в Окридже, прежде чем мы отправились в Страну Волшебных Тайн.

Он опять всмотрелся в нее – рот у него будто свело судорогой, – а затем взялся за рычаг передач.

– К черту, – прорычал он. Разворачиваемся. Но если по пути встретится хоть одна машина, Мэри, всего одна, мы вернемся в Рок-н-Ролл-Рай. Итак… Второй раз она положила свою руку на его прежде, чем он выжал сцепление.

– Поезжай, – сказала она. – Ты, вероятно, прав, а я, вероятно, сглупила. Просто сглупила – ты поступаешь разумнее меня, я это признаю по крайней мере, и готова подчиниться, но все равно я здесь чувствую что-то не то. Так что ты должен меня простить, если я не буду размахивать юбкой с лозунгом: «Вперед за Кларком».

– Господи! – ужаснулся он. На его лице все еще сохранялось неуверенное выражение, придававшее ему необычный – и довольно неприятный – мальчишеский вид. – Ты загрустила, да, лапочка?

– Думаю, что да, – ответила она в надежде, что он не заметит, как ей противно такое подлизывание. В конце концов, ей тридцать два, а ему сорок один. Она почувствовала себя староватой для того, чтобы быть чьей-то лапочкой, а его староватым для того, чтобы в лапочке нуждаться.

Тогда озабоченное выражение исчезло с его лица, и он стал прежним Кларком, которого она любила и с которым надеялась прожить остаток дней своих.

– Ты бы классно выглядела, размахивая юбкой, – хмыкнул он, измеряя рукой длину ее бедра. – Просто здорово.

– Ты дурак, Кларк, – сказала она и улыбнулась как бы против собственной воли.

– Точно, мэм, – согласился он, выжимая сцепление. *** У городка не было никаких окраин, если не считать таковыми окружавшие его небольшие поля. После мрачной тропинки, зажатой между деревьями, они вдруг очутились среди высокой пшеницы, а мгновение спустя уже проезжали мимо чистеньких, аккуратных домиков.

В городке было тихо, но далеко не пустынно. Несколько машин лениво ползали взад-вперед по четырем-пяти пересекающимся улочкам, а по тротуарам шествовало немало пешеходов. Кларк поднял руку, приветствуя толстяка в расстегнутой до пупа рубашке, который одновременно поливал газон и пил пи во из банки. Толстяк с поросшей густыми волосами грудью наблюдал за их машиной, но руки в ответ не поднял.

Главная улица тоже навевала сравнение с картинками Нормана Рокуэлла – настолько сильное, что возникало чувство уже виденного однажды. Тротуары закрывала тень крепких, старых дубов, как и следовало ожидать. Не надо было быть большим провидцем, чтобы угадать, что единственное в городе питейное заведение называется «Росинка» и что над стойкой виднеются большие освещенные часы с рекламой пива «Будвайзер». Стоянки для машин были с пандусами; над парикмахерской «Острое лезвие» был вывешен красно-бело-синий флаг, а над аптекой, которая называлась «Ритм фармации», – ступка с пестиком. Зоомагазин (с объявлением «СИАМСКИЕ КОТЫ ДЛЯ ЖЕЛАЮЩИХ») именовался «Белый кролик». Все верно до омерзения. А правильнее всего – мэрия в центре городка. Там на протянутом над эстрадой канате висело объявление, которое Мэри смогла прочесть еще за сотню метров: «КОНЦЕРТ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ».

Она вдруг сообразила, что знает этот город – видела его сто раз по ночному телевидению. При чем здесь Рей Брэдбери с его зловещими картинками Марса или сказочный домик с конфетками; это был тот самый Типичный Маленький Городок, в который то и дело попадают персонажи сериала «Сумеречная зона».

Она наклонилась к мужу и произнесла многозначительным шепотом:

– Мы сейчас не в мире зрения и слуха, а в мире целостного восприятия. Смотри! – Она повела рукой, не указывая ни на что конкретно, но женщина, стоявшая у автомобильного салона, заметила этот жест и недоверчиво взглянула на нее.

– Смотри на что? – переспросил он. В голосе его опять слышалось раздражение, на этот раз, как она догадалась, вызванное тем, что он прекрасно понимал, о чем речь.

– Вон знак впереди! Мы въезжаем…

– О, замолчи, Мэри, – сказал он, резко заворачивая на стоянку в стороне от Мейн-стрит.

– Кларк! – взвизгнула она. – Что ты делаешь?

Он указал сквозь окно на заведение с несколько нетипичным названием: «Ресторан Рок-энд-Буги».

– Я хочу пить. Зайду туда и возьму огромную фляжку пепси. Тебе не нужно туда идти. Сиди здесь. Запри все двери, если хочешь.

– Кларк, пожалуйста, не ходи.

Он взглянул на нее так, что она пожалела о своем сравнении с «Сумеречной зоной: – не потому, что ошиблась, потому, что была права. Он на самом деле остановился не потомку, что хотел пить; он остановился потому, что этот странный городишко пугал и его. Насколько сильно, она не знала, но была уверена, что он не собирался туда идти, пока не уверил себя, что ни капельки не боится.

– Я только на минутку. Может, тебе пива принести?

Она расстегнула ремень безопасности.

– Вот чего я не хочу, так это оставаться одной.

Он одарил ее снисходительным взглядом – мол, так и знал, что ты тоже пойдешь.

– А еще я хочу дать тебе по заднице за то, что ты втянул нас в это дело, – закончила она, с удовольствием наблюдая, как снисходительность на его лице сменяется уязвленным удивлением. Обернувшись, она увидела двоих длинноволосых юнцов, стоявших на другой стороне улицы. Они пили пиво и рассматривали чужаков. Один из них был в помятом цилиндре. Подвешенная к нему на ленточке пластиковая гвоздика раскачивалась на ветру. Руки его приятеля были испещрены выцветшей татуировкой. Мэри они показались парнями того типа, которые сидят третий год в десятом классе, чтобы иметь побольше времени поразмыслить над тем, что лучше: торговать наркотиками или насиловать.

Как ни странно, их лица тоже показались ей знакомыми.

Они заметили ее взгляд. Тот, что в цилиндре, торжественно поднял руку и растопырил пальцы. Мэри испуганно отвела глаза и повернулась к Кларку:

– Давай напьемся и смотаемся отсюда.

– Конечно, – ответил он. – И не надо кричать на меня, Мэри. То есть я был прав и…

– Кларк, видишь двух парней на той стороне?

– Каких двух парней?

Когда она оглянулась. Тот, что в цилиндре, и Татуированный исчезли в дверях парикмахерской. Татуированный оглянулся через плечо и, хотя Мэри не была вполне в том уверена, подмигнул ей.

– Вот заходят в парикмахерскую. Видишь?

Кларк посмотрел в ту сторону, но увидел только, как закрылась дверь и от нее пошли солнечные зайчики.