Телохранитель. Мы под запретом (СИ) - Орлова Юлианна - Страница 26

Все с тобой будет хорошо, а остальное — неважно. Моя рука замирает на темной макушке, погружаясь в мягкость волос, и впитывает невозможное ощущение без остатка. Я пишу на «камеру» каждую секунду, стараясь запечатлеть все. Позже с особым удовольствием буду пересматривать запрещенку.

Мы ловим такси и уезжаем в мою квартиру, где я планирую быть ровно пять минут.

Продираясь сквозь непроглядную тьму окраин города, таксист умудряется ехать так медленно, что я начинаю злиться, прижав к себе Свету непозволительно близко. Мы сейчас словно не пытаемся абстрагироваться от реальности, погружаясь друг в дружку. Это и хорошо. И плохо, потому что реальность так и остается ею, и мне трогать ее по-прежнему нельзя, но после всего пережитого ломать себя сейчас не получается.

Не могу от нее оторваться, как бы ни старался, как бы ни прокручивал в голове, что это правильно: только сделать свою работу и уйти, ведь Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить.

—Можно мне маме или папе позвонить? — шепчет мне в грудь, отчего я эмоционально вибрирую.

—Позже,— целую в висок, прикрывая глаза. Вдыхаю ее невозможно-приятный аромат. От которого меня ведет всегда, и каждый раз как в первый, а может даже сильнее накрывает. Что вполне логично, потому что я распробовал уже, а теперь только раскрываю весь спектр ее аромата.

Сейчас бы перекинуть ее на себя и прижать покрепче, но я коршуном смотрю в зеркала заднего вида как ненормальный, продолжая анализировать ситуацию. У меня нет права на ошибку. В принципе нет никакого права, ни на нее, ни вообще, но я снова и снова плюю на это, сильнее обхватывая Светлячка. Приезжаем спустя вечность.

Видеть ее в своей квартире странно, словно она тут инородное тело, а может это я в связке с ней инородное тело. Света стоит поодаль, все еще дрожа, осторожно рассматривая скромную однушку. В ее реакции я грешу совсем не на холод…

Может в глазах мелькает слабый интерес, а может сожаление о том, что она видит. Но я тут не бываю, квартира чисто для галочки…осталось от родителей, тут в принципе только бывшая моя находилась и то недолго, но у нас не срослось и больше сюда никто не захаживал.

—У меня нет женских вещей, но спортивки на резинке могут подойти, — бормочу, выуживая пару вещей из шкафа. Девушка тушуется, но подходит и берет футболку, штаны и батник. Все это вместе с каблуками, умник? Мать их за ногу.

Прижимая к груди вещи, она смотрит в одну точку, пока я утекаю взглядом в ложбинку. Все. Стоп. Не сейчас. Трушу башкой, но это ни черта не помогает мне не думать о ней.

Хватаю скопом наличку, ключи от машины, и все, а дальше мы отправляемся туда, где нас мало того, что никто не найдет, даже пробовать искать не будет, потому что маршрут прямо сейчас прокладывается у меня в голове.

Его знаю только я, так изначально было оговорено, потому что сейчас вопрос встал ребром.

Все хорошо…Мы там будем в полной безопасности.

В замкнутом пространстве машины сконцентрироваться сложнее. Руки Светы гуляют по моему батнику, перебирают, гладят, а взгляд плывет в окно. На меня не смотрит, но я реагирую на ее в разы сильнее. Тут только мы и больше никого.

—Почему он выбрал меня? — ломающимся голосом спрашивает Светлячок.

Почему? Да потому что ты просто мечта, и почему нет, в конце концов?

**************************************************************************************

—В тебя сложно не врезаться, — выпаливаю следом, ускоряясь и сильнее сжимая руль. Как в ней можно не утонуть? Лобовое навылет с сотрясением мозга — легко. С ней вообще легко шею свернуть и радоваться этому факту как истинному счастью. Любой врежется, любой поймет всю прелесть, любой будет рад урвать такую девушку себе.

Боковым зрением цепляю дрожащие руки, обхватывающие манящее тело, вижу, как она поворачивается в мою сторону и надрывным голосом шепчет, пронзая насквозь омутами:

—Может в мою внешность и легко, — режет меня без ножа, обливаясь слезами. По бледному личику проходится судорога нечитаемой эмоции, а потом Света просто отворачивается, прикусывая нижнюю губу, затем вовсе искусывая ее в кровь. Слезы уже не просто льются, они водопадом струятся по лицу, слышны тихие всхлипывания, отчего мое нутро скручивается узлом, причиняя нечеловеческую боль.

Смотреть на слезы Светы для меня равносильно купанию в кипящем чане с маслом. Так же срезает кожу огненным напором, также вытягивает жилы и заставляет хотеть смерти как освобождения от мук.

Во всем есть своя сладость и горечь. Смотреть на Свету само по себе сладость, но видеть ее боль — горечь.

Я торможу резко, виражируя на обочину, окунаясь в ночную пыль дорог, и рывком притягиваю Свету под руки к себе на ноги. Бам. И она сверху на мне, разрывается от рыданий, а я разрываюсь от желания к ней прикоснуться и стереть с лица всю печаль. Ноги обвивают мою бедра, я резко хлопаю на рычаг переключения положений сидения, и отскакиваю вместе со Светлячком назад.

Руки хаотично водят по спутавшимся волосам, поднимаются выше, словно только в этом я могу сейчас найти свое успокоение. В прикосновениях. В них мое безумие и моя радость, и это неотделимо друг от друга, пока я есть рядом с ней. Пока она рядом со мной.

Маленькие ладошки скользят по моим плечам, впиваясь следом намертво в шею. Вся дрожит, смотрит на меня побитым взглядом, и я не могу больше, притягиваю к себе и обрушиваюсь нагло на губы, искусанные вдоль и поперек. На грани. Горько-металлический привкус на двоих. Взрыв перед глазами ослепляет, пока я позволю себе еще больше слабости, еще больше запретного плода, сжираемого прямо сейчас без остатка и до последней крошки. Почему? Только во внешность, говоришь?

Тогда как это пояснить все? Что меня вставляет от всего, и может от внешности вообще в последнюю очередь. Упираюсь лбом в ее щеку, на секунду отрываясь от губ, и переключаюсь на выразительные скулы, тоненькую шею, уплываю в пухловатую грудь, нагло лапая подтянутые ягодицы, идеально умещающиеся в моих ладонях. Мне мало, хочется больше и еще.

Света извивается в моих руках, тяжело дыша, а я сползаю губами на грудь, скрытую под плотной тканью платья. Скатываюсь в ложбинку, ныряя языком между грудей по сладкой коже, впечатывая навсегда божественный вкус всех участков тела. Вбираю в себя, впечатываю, зарываюсь поглубже.

Сдавленный хрип в тишине автомобиля звучит громко, ударяя по барабанным перепонкам молотом о наковальню, меня трусит, в голове словно перфоратор работает, оглушая от всего, концентрируясь при этом только на одной точке.

Мне нервы рвет на мелкие части простое осознание, что она в моих руках, отвечает, прижимается сильнее, упираясь грудью в мою. Мозг затапливается кипятком, а в руках горят непрекращающиеся покалывания при соприкосновении с мягкостью и податливостью тела.

Нахер. Все нахер! Пальцы цепляются в скрытую змейку, в одно мгновение расстегивают ее, и черная ткань скатывается плавной волной по плечам, рукам, оголяя аккуратную грудь без лифа и яркие спелые вишни сосков. Вау.

От неожиданности меня кидает в разные стороны, руки резковатыми движениями тянутся к груди, наконец-то сминая бугорки пальцами. Света с утробным стоном запрокидывает голову и являет мне пульсирую жилку на шее, в которую я моментально впиваюсь, проводя по ней языком сверху вниз, уползая еще ниже, прямо к груди, жалю поцелуями, вгрызаясь жадными укусами. Языком обвожу ореолы, выдыхая прямо в покрытую мурашками кожу.

Это до пиздецов приятно, на грани боли, потому что в штанах все давно дымится. И будь на месте Светы другая, я бы трахнул ее прямо в машине без всяких воплей совести, продирающих грудную в кровь, но вместо этого рычу, упираясь горящим лбом в грудь. Мне сейчас просто надо дать пощечину.

—Ударь меня. Оттолкни, скажи «нет», Света, — злобно бросаю ей, сильнее притягивая за лопатки дрожащую фигурку к себе. Ну же, маленькая, давай!

А вместо этого ладошки касаются макушки, выводя невидимые узоры на коже, перебирают волосы. Наклон. Она нежно целует меня, раскрывая объятия, которые я воспринимаю как приглашение к битком заставленному столу с яствами.