Телохранитель. Мы под запретом (СИ) - Орлова Юлианна - Страница 14

С закрытыми глазами поворачиваю голову правее и отвечаю:

—Нормально, голова болит, иди в зал. Соберу себя и приду.

Но она не уходит. Так и стоит, а мне вообще не упала ее близость прямо сейчас, когда член пульсирует в штанах. И его, блять, видно. Стискиваю зубы до противного скрежета и жду, пока она уйдет. Но вместо этого слышу шаги в свою сторону. Медленно и тихо она подходит ко мне и кладет руку на спину. Ударяет током прямым направлением в яйца, скручивая их узлом. Да за что мне это все.

—Света…— прошу умоляющим голосом, но она кладет на лопатку вторую руку и скользит к голове. Точно поднимается на носочки, я вижу это боковым зрением, все также стоя лицом к стенке. Нутро дерет острыми когтями жажда, и я сжимаю пальцы рук, царапая стенку. Черт, ну зачем? Ты же просто нарываешься? Аааа.

—Мой дедушка от головных болей страдает очень часто. Маша научила меня этому массажу, когда я была совсем маленькой и часто у деда оставалась. Подожди, пожалуйста.

Маленькие пальчики ныряют на ушные впадины возле мочи и мягко ведут к затылку массажными движениями, затем пятерней она накрывает всю голову и точечно давит на скальп. Медленно опускается к шее и поддевает начало позвоночника. Снова вираж наверх, и такой же вирах у меня в штанах. Голова плавно откидывается назад, а Света продолжает пытки, от которых у меня мозг плавится, а тело превращается в вязкую жижу. В штанах неизменно каменный стояк.

Виражи становятся мягче, а пальцы все сильнее дарят мне чувство ненасытности. Чем больше касаний, тем мне мало. Мало ее. Ее внимания ко мне.

Как долго я смогу сдерживаться? Может мне себя на цепь посадить? Какая прививка от тебя существует, ведьма? Ты хуже самых страшных болезней. Хуже всякого бедствия.

В горле Сахара, а в руках непрекращающееся покалывания нервных окончаний. Тех, что еще не выжгло огнем желания.

Я стою на пепелище своей способности мыслить здраво. Когда пальцы соскальзывают с головы и отстраняются, я вдыхаю, втягивая в себя слишком много ее запаха. Непозволительно приятного…Не дозволенного. Скорее запретного. Моя линия, за которую переходить смерти подобно.

Качнувшись на пятках, я открываю глаза и смотрю в одну точку. А затем медленно разворачиваясь, окидывая Свету внимательным взглядом. В ушах давление лупит так, что я не слышу вообще ничего, только вижу ее движущиеся губы.

Меня клинит, а она смотрит открыто, без задних мыслей, смотрит и явно понять не может, что происходит. Резко дергаю руками в ее сторону и обхватываю голову, пальцы тонут в мягких волосах, и я себе это позволяю. Падаю в обрыв, расправив руки в разные стороны. Позволяю без зазрения совести вдыхать ее запах, что сейчас льется в мои легкие жидким стеклом, опаляя внутренности. Самый сладкий и одновременно огненный аромат в моей жизни. Он выбит у меня изнутри, его я точно узнаю из тысячи, ним я рад напитываться без остатка.

Ломает вдоль и поперек, руки сжимаются чуть сильнее, и я, прикрыв глаза, резко наклоняюсь к ней и касаюсь губами лба, одновременно проговаривая:

—Спасибо, Света, помогло…—нихера не помогло, от соприкосновения лицо воспламеняется. Член в штанах начинает болеть. Втягиваю воздух и отпускаю ее, ощущая, как перед газами начинают черные точки танцевать. Кажется, что отойду и просто умру.

—Пожалуйста, — звучит надсадное и такое же хриплое, как у меня.

Отпускаю с жутким скрипом внутри грудины и ухожу в сторону душевых. Мне сейчас, блять, очень надо вспомнить, что бывает в четырнадцать лет, когда утренний стояк и постоянные мысли о сексе сводят тебя с ума, а желание присунуть хоть кому-то — единственное в твоей бестолковой башке. Захожу внутрь, стягивая на ходу одежду, и готов заниматься самоудовлетворением, грубо швырнув дверцу кабинки о стенку.

Могла бы слететь, и похер. Я прислоняюсь горящим лбом к ледяному кафелю и даже не пытаюсь блокировать мысли насчёт тех пальчиков, что еще недавно ласкали мою кожу. Я позволяю себе фантазиям о Свете хлынуть в мой воспаленный мозг и все там нахрен уничтожить. Все берегоукрепляющие элементы снесены цунами, а я давно уже на дне и не пытаюсь выгрести. Похуй. Меня душит ощущения вращения вокруг девочки, которую мне нельзя.

На-хе-ра? Толку все равно не будет, как ни пытайся, как ни старайся не думать о ней, не представлять, не видеть во снах, не возбуждаться от ее голоса. Не рисовать в уме бедра, грудь и плоский животик. Не представлять ее голой под собой. Кричащей от того, что ей хорошо со мной. По факту и без.

Не выходит.

Кончаю быстро, меня аж оглушает на мгновение, и я еще долго стою и пытаюсь привести дыхание в порядок.

Нет, это баста. Мне надо выпустить пар с нормальной живой женщиной, иначе в следующий раз я просто сорвусь и тогда будет очень плохо, очень. Придется самому себе сломать руки и ноги. А кто будет защищать ее? Кто, мать вашу?

Со стоном ударяюсь о кафель, врубая воду и смывая с себя возбуждение. Пиздец. Это все полный и беспросветный пиздец, в котором я живу и очень жду следующего момента, чтобы снова накрыло. Это нормально?

Вылезаю с душа, все еще вибрируя от того, что только что пережил. Член еще стоит. Да у меня он, блять, все время стоит рядом с ней и не рядом с ней, потому что даже если не рядом, в мозгах у меня она всегда перед глазами.

Черт. Не вытираясь, начинаю приседать. Доходя до сотки, чувствую едва заметную тяжесть мышц. Похер. Снова и снова опускаюсь. А затем опять иду в душ. Проделываю махинации несколько раз, и только после этого позволяю себе вытереть влагу, одеться и выйти в общий зал.

И тут я снова напарываюсь на Свету в облегающих лосинах, удачно подчеркивающих ее задницу. Она поворачивается, и мой воспаленный взгляд уплывает в упругую грудь. Слюна застревает в горле камнем. Черт. Как хорошо, что я стоял к ней спиной, а потом…не опустил взгляд ниже.

Кажется, сейчас я бы просто трахал ее все это время, вместо того, чтобы дрочить в одиночку в душевой.

Это называется «изнасилование», умник.

Вот теперь моя голова начинает болеть, но я ни за что в жизни не соглашусь на повторный массаж.

НЕТ.

Глава 18

СВЕТА

На лбу словно клеймо выжгли только что. Столько всего в его взгляде было, что мне стало плохо, думала, что сознание потеряю. А потом вдруг собралась и сейчас стою прямо у выхода из раздевалки и прижимаю руку к адски колотящемуся сердцу. Вихрь чувств кружит голову и заставляет испытывать то панику, то странное счастье от по истине целомудренного поцелуя, которым он меня одарил. Клянусь, в этот момент я не то, что не дышала, я словно перестала существовать в конкретном моменте, настолько полностью отдалась эмоциям и бесконечному трепету, захватившему ослабевшее от прикосновения к мужчине тело.

Как дура улыбаюсь сейчас, бросая взгляд на свою высоко вздымающуюся грудь. Когда Влад отдал мне эти вещи, я хотела сквозь землю провалиться. Наверное, на такие курсы по самообороне мне бы в голову не пришло напялить лосины и облегающую майку, что остались еще со времен занятий пилатесом. Но мой брат заверил меня, что забрал лишь то, что ему вручила мать. И я мысленно, да что там мысленно, даже в голос готова смеяться от ее дальновидности и безукоризненного умения вызвать на моем лице багровый румянец. Мне бы столько уверенности в себе, сколько есть у моей мамы, и тогда море бы точно было по колено.

Я выдыхаю и поднимаю голову, заставляя себя по чуть-чуть идти вперед на ватных ногах. До краев наполняюсь упоением, успокоением и таким нежным-нежным и легким счастьем, что самой не верится.

И пусть поцеловал меня Женя скорее по-отечески, но прикоснулась я к нему впервые так, как очень давно хотела. Окуная пальцы в жесткий волос, позволяя себе нырнуть с головой в его стальную непоколебимость подушечками пальцев. Конечно, я знаю, как такой массаж может влиять, я точно уверена, что головную боль он снял, и от этого становится в раз проще идти на ринг, где сегодня меня точно ждет мясорубка.