Титановый бардак (СИ) - Номен Квинтус - Страница 63

— Ольга Дмитриевна, вот тут нам Иван Михайлович жалуется на вас. Говорит, что вы открыли богатое месторождение природного газа, которым всю Москву отопить можно и сэкономить в год миллион тонн дров. А вы, жалуется нам товарищ академик, мало что категорически отказываетесь даже рассматривать вопрос о строительстве трубопровода в Москву, так еще и весь газ решили пустить на какие-то химические производства.

— Так, понятно… Я думаю, что если Москве дров не хватает…

— Дров-то хватает, но ведь на их перевозку, да и просто на то, чтобы их нарубить, тратятся огромные трудовые ресурсы, которые мы могли бы использовать для других целей.

— Вот я и говорю: если Москве не нравятся дрова, то пусть зерном топят.

— Каким зерном? — удивился Сталин.

— Я думаю, что лучше всего пшеницей: когда рожь горит, то запах кисловатый, от ячменя вообще просто вонь — а если пшеницу жечь, то пахнет свежевыпеченным хлебом.

— А я, между прочим, серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю. Поясню, чтобы мои предложения не выглядели глупой шуткой. Если на гектар пашни внести сорок килограммов карбамида, то урожай вырастет минимум на треть. У нас какой средний урожай по стране, одиннадцать центнеров, десять? Значит, для простоты подсчета, урожай вырастет на три центнера с гектара.

— Средний урожай чуть меньше семи центнеров.

— Ну, значит, он вырастет минимум наполовину.

— А причем тут… этот…

— Карбамид? А при том: из газа, который мы да, категорически не желаем отправлять в московские печи, на строящемся — уже строящемся — заводе в сутки будем производить примерно три тысячи тонн карбамида. В год — примерно миллион тонн. Которым можно будет удобрить двадцать пять миллионов гектаров полей, что в самом паршивом случае даст прибавку урожая в семь с половиной миллионов тонн. И даже если миллион тонн пшеницы сжечь в московских печках, шесть с половиной миллионов, для получения которых вообще ничего больше делать не надо, у нас останется. На самом деле по моим подсчетам прибавка — за счет в том числе и глубокой тракторной вспашки — составит примерно десять миллионов тонн.

— Хм… Иван Михайлович об этом не говорил.

— Это-то понятно, Иван Михайлович все же не агроном и не химик, он геолог, и геолог более чем профессиональный, — ответила на незаданный вопрос Оля, глядя на резко побледневшего академика. — А у нас, как вы знаете, все, что делается, делается совершенно секретно… Да, Иван Михайлович, раз уж вы влезли в эту дискуссию, по незнанию влезли, предупреждаю: тема совершенно секретная, о строительстве карбамидного завода не должен знать никто, в том числе никто даже из ваших родственников и знакомых. Вообще никто: если информация просочится, то все планы по строительству будут сорваны: капиталисты просто откажутся поставлять нам оборудование. И, Иосиф Виссарионович, давайте мы Ивана Михайловича отпустим чтобы не грузить его лишними тайнами, и этот вопрос быстренько сейчас же и обсудим. Думаю, что это много времени не займет…

Когда Губкин покинул кабинет, Ольга, глядя на резко нахмурившегося Сталина, на всякий случай высказала свое мнение:

— Наказывать людей за то, что они чего-то не знают, категорически неправильно. Нет ни одного человека, который знает все обо всем, и прекрасный специалист в одной области может выглядеть полным неучем в другой. Однако, сами понимаете, наказывать его за это — глупость, пусть он хорошо делает именно то, в чем разбирается.

— Интересно вы рассуждаете…

— А у нас работа такая: за людьми присматривать, смотреть, в чем они могут принести пользу стране и эту пользу, если не вдаваться в детали, из них извлекать. Иван Михайлович — геолог, причем геолог гениальный, ему давно уже пора минимум орден Ленина вручить за его выдающиеся — на самом деле выдающиеся — заслуги. А по-хорошему ему надо еще и отдельный институт выделить, где он сможет новых специалистов обучить, ведь как раз специалистов у нас и не хватает… впрочем, это дело хотя и недалекого, но будущего.

— Вы… вы это очень вовремя сказали, — лицо Сталина стало гораздо менее сердитым, — но вопрос с отоплением Москвы, как я понимаю, решен не будет? И Москва обречена в ближайшие годы по-прежнему отапливаться дровами?

— А в Москве сейчас сколько народу? Три с половиной миллиона? Это само по себе паршиво и свидетельствует о том, что Куйбышев с работой явно не справляется… но что есть, то есть. Так вот, из миллиона тонн дров, сжигаемых в течение года, мы можем получить мощность двести мегаватт электроэнергии и примерно втрое больше энергии тепловой. Шестьсот мегаватт тепла, и если поставить небольшие районные ТЭЦ, то этих дров хватит… сейчас здесь на человека в городе сколько, пять метров жилой площади? Тогда дров хватит для полноценного отопления жилья для почти полутора миллиона жителей города. А если учесть, что в современных, нашей конструкции, котлах сжигается любой древесный мусор, что минимум удваивает производительность лесосек по дровам, а топить в квартирах нужно только когда на улице холодно, то оказывается, что дрова — это не так уж и плохо. Летом можно будет электричества заводам побольше давать, зимой жилье и цеха получше отапливать — и для этого вообще будет достаточно использовать отходы лесосек и древообработки!

— А вы могли бы… я имею в виду, Девятое управление могло бы заняться переводом Москвы на такое отопление?

— Нет, это совершенно не наш… впрочем, если вы сможете пообещать, что никто и ни при каких обстоятельствах не будет трогать предоставленных специалистов без нашего на то явного согласия… Заранее предупреждаю: большинство из них бывшие дворяне, многие — вообще белые офицеры. Но, в отличие от, извините, многих нынешних «пролетарских руководителей», умеющие и любящие самом деле работать и за свою работу отвечающие. Они года за три все сделают, я имею в виду тут, в Москве, но нужны письменные гарантии того, что рукожопые… разные партийные начальники им мешать не будут: среди наших специалистов нет ни одного большевика.

— А вы можете гарантировать, что они выполнят то, что вы тут пообещали? И почему года за три, разве нельзя это проделать быстрее?

— Нельзя. Потому что сначала потребуется выстроить заводы, которые будут делать трубы, по которым горячая вода потечет от теплоэлектростанций в дома, заводы, которые изготовят батареи отопления, арматуру необходимую. Еще потребуется разработать и спроектировать всю сеть коммуникаций, выстроить все эти трубопроводы. А еще — создать службу, которая потом будет всю эту систему обслуживать, а для этого — подобрать и обучить множество специалистов. Три года — это минимальный срок, в течение которого лишь начнется подключение жилых домов к системе. И тут уж никакие заклинания на тему энтузиазма масс не помогут: даже девять женщин не смогут родить ребенка за месяц. Я вам набросок программы где-то через недельку пришлю, вы сами все посмотрите.

— Про женщин я уже от кого-то слышал… от кого-то из вас, кстати. Хорошо, я отдельно поговорю с Горкомом партии, а с товарищем Менжинским вы и сами, думаю, о гарантиях договоритесь. И — спасибо что заехали и все так подробно объяснили. Только у меня возник новый вопрос: а что Валериан-то неправильно сделал?

В отношении ответов на вопросы экономические Иосиф Виссарионович полностью доверял лишь двоим: Глебу и Славе. Причем Глеб «никогда не ошибался» в вопросах, связанных с энергетикой, а вот Слава — тот был непревзойденным специалистом в экономике «вообще». Сталин вспомнил, каких трудов ему стоило уговорить эту парочку вступить в большевистскую партию после смерти Ильича (которого они оба, мягко говоря, на дух не переносили) для того, чтобы обеспечить им возможность работы в правительственных структурах — и недовольно поморщился. Не потому, что считал те давние усилия неправильными, а потому, что все равно «на вершине власти» стояли гораздо менее компетентные люди.

Поэтому, получив от Девятого управления «эскизный проект плана развития Москвы» он, после того как с ним ознакомился, позвонил Струмилину: