Титановый бардак (СИ) - Номен Квинтус - Страница 46

Откровенно говоря, до первого посещения фабрики он и не подозревал, что картошку можно сварить всего за три минуты — но в автоклавах она именно три минуты и варилась. Затем её пропускали через мялки, а пюре на больших поддонах пихалось в вакуумные камеры, для которых австрийские насосы и заказывались в свое время. В камерах поре довольно быстро превращалось в абсолютно сухую… субстанцию, которая затем в фасовочном цехе распихивалась по двести пятьдесят грамм в пакеты из пергаментной бумаги. Бумагу эту тоже в Порхове делали, на старой бумажной фабрике. Ну как на старой: все оборудование для нее привезли из Германии в начале прошлого года, выкинув перед этим устаревшее, еще дореволюционное…

Затем пакеты — по четыреста штук — распихивались по стальным бочкам, которые помещались на четыре часа в стерилизаторы, в которых поддерживалась температура в сто сорок градусов Цельсия. А когда бочка из стерилизатора доставалась, в нее через штуцер в крышке закачивали азот из баллонов. Вроде все просто — но обработать таким образом по шестьсот и больше бочек в сутки было не очень-то и просто. Но все же возможно — и у Бориса Васильевича появилась новая забота. Огромное хранилище, в которое осенью заложили картошку на весь следующий год работы, изрядно опустело, так что пришлось продукт уже по деревням скупать. Хорошо еще, что начальство прислало для этих целей десяток грузовых автомобилей. Мало, конечно: с их помощью в день удавалось на фабрику завозить из окрестных деревень картошки тонн по пятьдесят всего — сырой картошки, но и это лучше, чем ничего. К тому же скоро, когда морозы закончатся, мужики и сами будут картошку на фабрику возить: в прошлом году на Псковщине её собрали удивительно много…

Пирит — это камень специфический. Кроме того, что он — самый распространенный сульфид на планете, он известен еще и тем, что чаще всего встречается вместе с кучей прочих минералов. Проще говоря, из тонны грунта, выкопанного на рудном поле, выковырять получается пирита едва килограмм двести, а то и сто.

Поначалу (для первой печки) пирит копался возле речки Вельгии — в результате чего речка выше бумажного завода стала шириной метров в двести. Еще пирит просто со дна Мсты доставали — но добытого едва на одну печь и хватало. Спустя год, когда новый сернокислый завод поднялся неподалеку от Мошенского, пирит начали копать уже непосредственно на «Кудыкиной горе» — хотя пока еще никто этот холм так не называл. Ну начали и начали, однако для обеспечения новенького химзавода сырьем ежесуточно приходилось выкапывать минимум пятьсот кубометров земли. С появлением первых экскаваторов, которые были сделаны на механическом заводе, количество ежедневно вырытых кубометров возросло до примерно тысячи — так что вскоре вместо «горы» получилась приличная такая «яма». Так как Саша еще в двадцать шестом месторождение оконтурил, габариты «предстоящей» ямы выглядели довольно грандиозно — но у Вали «родилась идея»…

Вероятно, идея была не очень-то и умной, но «народу понравилось» — скорее всего своей бесшабашностью, а так как и «материальный ресурс» появился… В общем, в карьере сначала появилось неуклюжее строение «без окон, без дверей», которое довольно скоро скрылось под слоем пустой породы, вываливаемой на трехметровой толщины крышу бетонного сарая. Дверь в сарай все же была, причем такая, что внутрь без проблем проезжал железнодорожный вагон, а над дверью появилась надпись «Хранилище 13». Потому что это и было хранилище, в которое складывались впрок разные ценные предметы.

Самым интересным в этом хранилище было то, что пирит в карьере копать не переставали. Однако чем дальше уходил карьер, тем больше становилось и само хранилище: на новых участках надстраивались и новые секции. И в длину, и в ширину. И даже вглубь — хотя о последнем вообще-то мало кто знал.

К весне тридцать первого года размеры уже готовых секций хранилища были более чем приличными: при двадцатиметровой высоте и ширине секции в пятьдесят метров длина полностью готовых к приему всякого разного превысила полкилометра. А первая, стометровая секция уже была изрядно заполнена разнообразным содержимым, и прежде всего — стальными бочками, в которых была упакована сублимированная картошка. И не только эта секция, первые три были этими бочками уже почти полностью забиты: в каждую с трудом помещалось по двести тысяч таких бочек, а поставляли их в хранилище сразу пять «картофельных» заводов.

— Мне вот две вещи непонятны, — пожаловалась Светлана Ане за ужином, — почему всю картошку мы тащим в Боровичи и почему мы ее так хитро упаковываем.

Жаловалась она потому, что именно ей — как «ответственной за хозяйство» — приходилось в том числе управлять и постройкой множества хранилищ. Что отвлекало огромные количества рабочих рук и изрядные ресурсы.

— Мы не всю картошку сюда везем, — ответила Аня. — Мы сюда везем только сушеное пюре, а муку из сушеной картошки куда только не пихаем. А упаковка — это я предложила. Один пакетик — дневная норма на голодающего, очень удобно распределять. С бумагой проблем нет, у нас и так серную кислоту девать некуда.

— Вот тебе кислоту девать некуда, а мне — бочки эти. Хранилище 13 уже заполнено, склады в Боровичах и Мошенском — тоже, сейчас бочки отправляются на склады военного городка в Боровском, но и там место скоро закончится…

— Я слышала, что военные там склады еще расширяют.

— Ну да, обещали к середине мая что-то закончить. Там еще примерно двести тысяч бочек поместится, но это всё. А к лету вроде еще две секции в Хранилище 13 закончат, но ведь все равно этого будет мало! Урожай нынешнего года куда пихать будем?

— Саша сейчас в Уральске какие-то склады строит…

— Саша строит?

— Вообще-то он занят в основном закладкой борового рудника, а заодно и этим занимается. В смысле, если чего не хватает, то он сразу Оле сообщает чтобы она купила. А склады там наши военные инженера строят воистину охрененные, туда вся сушеная картошка зимой уедет.

— Зачем?

— Так у казахов голод будет совершенно недетский… даже несмотря на то, что Петруха твой Шаю Ициковича обезопасил, но пока еще не все поняли намек…

— Какого Шаю?

— Голощёкина, он там начал казахов резко так раскулачивать. Там уже почти половину скота уничтожили…

— А я думала, что главный голод на Украине был…

— Нет, — в разговор вмешалась Гуля, — там не совсем голод был.

— Ну как же…

— Ну так же. Ты же историю вроде знаешь?

— В общем-то знаю.

— И фотографии видела?

— Больше чем хотелось бы…

— Ну так вот, я тебе как врач говорю: нигде в мире и никогда, кроме как в тридцать втором — тридцать третьем годах на Украине народ с голоду не пух. Потому что с голоду не опухают, а опухают, если почки отказывают. А почки отказывают в том числе и потому, что жрали хохлики зерно, пораженное головней. Наворовали, в землю в схроны закопали — а там влажно, головне просто идеальные условия для роста. Ну а когда они зерно из схронов своих достали и начали его массово употреблять…

— И что же делать?

— А ничего. То есть у хохлов своровать за национальную доблесть считается, с этим мы бороться не в состоянии. Зато мы можем кое-что другое сделать, и уже делаем…

— И что же?

— В Бобриках сейчас уже налажено производство формалина для протравливания зерна перед посевом — а это уже даст прирост урожаев процентов на двадцать. Конечно, не все колхозы протравят, но хотя бы треть… Я уже успела поговорить на эту тему с Яковлевым, который нарком земледелия — он пообещал провести среди колхозников воспитательную работу.

— Ага, послушают они его!

— Во-первых, он еще и председатель Колхозцентра, а во-вторых, попросит помощи у Менжинского — а то чего чекисты дурью маются? Но самое главное — через неделю заработает Владимирский тракторный.

— Что-то я вообще о нем ничего не слышала.

— Потому что в Девятом управлении всё, что делается, делается секретно — рассмеялась Гуля. — Васе-то вконец обрыдло с тракторами и моторами возиться, вот он тракторное производство во Владимир и перетаскивать стал потихоньку. Бредис вместе с половиной рабочих переезжает, то есть все, кому уже восемнадцать стукнуло, туда поедут. Правда где-то до лета моторы во Владимир отсюда возить будут, а потом там перейдут на подножный корм…