Титановый бардак (СИ) - Номен Квинтус - Страница 4

Пока Света рассказывала историю деревеньки, из избы вышел мужик в белой рубашке, поглядел на опушку, где особо выделялась ярко-оранжевая Олина куртка, и снова вернулся в дом.

— Есть мнение, что стоит зайти в деревню и попросить того мужика развеять наши бредни, — высказался Вася, но когда «экспедиторы» подошли к деревушке поближе, давешний мужик вышел из избы, держа в руках винтовку. Правда, вблизи стало видно, что рубашка на самом деле рубашкой не была, и даже белой не была — а была вылинявшей до белизны гимнастеркой. А ружье тоже ружьем не было, и мосинку, как отметил про себя Петр, мужик держал профессионально…

— Эй, вы кто? — хриплым голосом спросил он гостей, с подозрением глядя на Петину кожаную куртку.

— Туристы мы, из Москвы приехали, — ответил Валя.

— Туристы? Это налоговые?

— Нет, мы сами по себе… — начал отвечать Валентин, но его прервала Света:

— Митрофан Данилович? — вдруг обратилась она к мужику.

Мужик внимательно посмотрел на девушку, наморщил лоб:

— Я тебя знаю?

— Нет, я из Боровичей… учительница.

— А, городская… не знаю, — немного расслабился тот. — Мёд, значит, любишь? Но вы, городские, все же бестолковые: рано еще за медом-то, надо в крайнем разу в июле приезжать. Постой, а этот говорит, что из Москвы… а… фроловка у тебя, а я было подумал винтовка. Не налоговый, значит…

— Так и я не за медом, просто гостям пошла природу нашу показывать. И заблудилась… — а затем, что-то видимо придумав, добавила: — А лодку мы потопили.

— Лодку в Устреке брали?

— Нет, в Удино.

— В Удино, говоришь… — пробормотал мужик, явно успокаиваясь: похоже, вопрос он задал лишь для того чтобы выяснить, действительно ли девушка из местных, — тогда оно и понятно, у них все лодки, почитай, гнилые. То-то я гляжу, этот вон вологлый еще весь, — он показал на Валентина, куртка которого еще не до конца просохла. — Просушил бы ты ее сперва у костра, свежо ведь утрами-то.

— Да уж, прохладно тут, не май месяц, — усмехнулся Валя, обрадованный тем, что разговор перешел в мирное русло. Собеседник его даже винтовку свою на плечо перевесил.

— Как же не май? — удивился было мужик, но затем, опять посмотрев на гостей исподлобья, пробормотал: — Ну да, по новому-то, небось, июнь будет. Второе, или третье даже… — он задумался.

Петя, воспользовавшись моментом, поспешил уточнить:

— Митрофан Данилович, а ты хоть какой год нынче, помнишь?

— Год-то двадцать шестой, а ты со мной так не шути: я-то последний раз с людьми всерьез встречался когда осенью мёд продавал. Тут не то что число забудешь…

— Да это я так, пошутил неумно, — поспешил оправдаться Петя. — А вот насчет подсушиться…

— А вы вон в избу идите, — он указал рукой на дом, но не на тот, из которого вышел сам. — Это Степанова изба, он, когда уезжал, просил присмотреть, так что там сейчас все прибрано. А Митяй не просил, — он махнул рукой на третью избу, — там, небось, истлело все… Да, вы, небось, голодные?

— Есть немного, — начал было Саша, но Гуля его прервала: — Но еда у нас есть, сейчас сами сготовим…

— Тогда, если дрова у Степана пожжете, из лесу потом принесите. Я ему обещал, что все хорошо с домом его будет…

Во дворе указанного дома нашлась выложенная из кирпича летняя печка «без верха», а в сенях нашлась к ней и чугунная плита.

— Ну чего, с шашлыка начнем? — Аня явно устала тащить кроме рюкзака еще и две больших упаковки шашлыка в сумках.

— Это без вариантов, холодильников-то здесь нет. Но сначала воды вскипятим в котелке, — наметила планы Гуля, — и, думаю, надо бы этого Митрофана к столу обязательно пригласить.

— И знакомство с предком отметить, — невесело добавил Петя. В «Пятерочке» он, кроме газировки, шашлыка и картошки, приобрел несколько бутылок «Московской»: слышал где-то, что Петрозаводского разлива она лучшая, а тут ее и встретил.

— Я бы сохранила водку как медикамент, — заметила Гуля, но Валя резко, что случалось крайне редко, возразил:

— За знакомство выпить не помешает, ведь нам придется этого мужика и о помощи просить когда-то, причем наверняка очень скоро придется. А водки Петруха сколько купил, четыре бутылки?

— Четыре, по ноль-семьдесят пять. Если одну употребить, то и по сто грамм на рыло не выйдет…

Приглашение мужик не сразу, но принял, причем принес «к столу» большой чугунок вареной картошки и небольшой горшочек мёду. А затем, когда мужчины хватанули по стопке (женщины не пили, поэтому мужчинам досталось больше, чем по сто грамм), долго матерно ругал большевиков, обзывал всячески (но уже не матерно) каких-то мужиков из соседнего села, затем рассказывал, как он героически воевал с германцем и под конец сбегал домой и вышел в чуть менее вылинявшей гимнастерке с Георгиевским крестом на груди. А когда уже все было съедено и выпито, он — выяснив, что «экспедиция на всё лето намечалась» — предложил всем остаться в деревушке, пообещав «помочь с обзаведением» и ушел спать:

— Вы тут подумайте маленько, а я пока вздремну. А потом вместе решим, что вам на обзаведение потребно будет…

Без бумажки ты букашка…

Чем хороша русская печка, так это возможностью разместить на ней (с полатями, конечно) без проблем сразу пятерых, так что женщин на ней и разместили. Ну а мужчины устроились просто на полу: в избе никаких лавок не наблюдалось, да и вообще в ней ничего не было. Но если есть спальники, то летом и этого достаточно.

Было решено сейчас пару часиков поспать — чтобы побыстрее «переключиться на местное время», но все проснулись заметно раньше намеченного: изменившаяся реальность не давала мозгам покоя. Так что обсуждать случившееся стали сначала «в положении лежа», а затем поднялись окончательно.

— Я думаю, — сообщил товарищам по несчастью Валера, — сюда нас как раз та молния перенесла, причем она что-то в мироздании лишь подтолкнула слегка. Что-то, что как-то сформировалось из всяких атомов и полей в соответствующей точке. А так как атомы обратно вернутся навряд ли, то обратного переноса можно вообще не ждать.

— Гипотеза принимается за рабочую, — сказал Валя, — но нам-то что делать?

— Вживаться в нынешнюю действительность.

— И, по возможности, остаться при этом живыми и здоровыми, — добавила Гуля.

— Ага, если хотя бы половина того, что нам этот Митрофан рассказал, окажется правдой, то долго нам не протянуть, — уныло протянул Саша. — Нас ОГПУ к стенке поставит как только мы хоть где-то появимся за пределами этой деревни.

— А вот не поставит! — с каким-то весельем в голосе отреагировал Петр. — По крайней мере первые года два, пока не разберутся…

— Пока не разберутся в чем? — Валентин Петрухино веселье не поддержал.

— Ну, у нас же давно принято к экспедициям разные сувениры делать, вон в прошлом году Василий Викторович тарелки и стопки титановые сделал, а Петрович медали всем выдавал.

— И что? Предлагаешь откупиться титановыми тарелками от чекистов? Или медалями их награждать «За неоткрытие ничего»?

— Нет, откупаться не предлагаю. Но я для этой экспедиции сам кое-что сделал. То есть не сам… — он полез в карман своего рюкзака, — а Женька из архивного, — и с этими словами он положил на спальник небольшую пачку «корочек» темно-вишневого цвета. — Полные, абсолютные копии, даже фактура бумаги аутентичная, я уже не говорю про все прочие детали. Я для всех нас сделал, так что все мы с документом в руках можем представляться уполномоченными девятого управления ОГПУ. Я, например — особоуполномоченный при председателе, Валя — вообще полпред ОГПУ и так далее. Даже Светлана Юрьевна у нас — комиссар девятого управления.

Гуля сначала лишь мазнула взглядом по «своему» удостоверению, но затем рассмотрела его более тщательно:

— Петруха, солнышко ты наше эфэсбэшное, ты мне что в поле «имя» написал?

— Ну так я в шутку, — смутился парень, — это же всё не всерьез делалось…

— А чем в ОГПУ занималось девятое управление? — поинтересовалась Света, разглядывая свою фотографию в удостоверении. Было, в принципе, понятно, что фото взяли из профиля в телеге, но на нее так ловко была «надета» косынка, что даже при очень внимательном изучении фотки нельзя было понять, что оно — подделка.