Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ) - Демина Карина - Страница 41

- Сейчас? – уточнила Янка.

- А далеко?

- Неа. Тут… на старой вырубке. Дерево одно, а под корнями такое вот, - она развела руками. – Ямина. Нора прежде. А там уже Мишка схрон сделал.

Янка же выследила.

- Зачем ему деньги? – я поглядела. Сумрак. И дождь. Не самая лучшая погода для прогулок по лесу, но фонарь еще есть, а Янка привычная. – Ну, помимо подарков Сомовой.

- Так… - на меня поглядели, как на дуру. – Сбежать хотел. Хотели. Они. Вдвоем. На большую землю. Мишка и копил. Чтоб, значит, квартиру снять.

Она загнула палец.

- И на еду было. И на документы… но он как-то обмолвился, что ему сделают. Такие, чтоб им там по восемнадцать было.

Хреново.

Не должен был Мишка знать людей, которые этаким промышляют.

А он, выходит, знал.

Вот тебе и…

Я выбралась наружу и поежилась. Налетевший ветер швырнул в лицо мелких капель, смешанных со льдом. И Янка чихнула, с надеждой поинтересовавшись:

- Может, завтра сходим?

- Неа, - я покачала головой. На завтрашний день у меня имелись планы. И не факт, что по их воплощении я буду способна хоть на что-то. – Веди.

Глава 21. Восьмерка кубков

Глава 21. Восьмерка кубков

«Так называемые либеральные силы требуют ослабления, а то и вовсе отмена всякой цензуры, не понимая, что за этим воспоследует. Как жить в мире, где любой человек будет иметь возможность изложить на бумаге все-то, что придет ему в голову? Как будет отличить правду от лжи? И не случится ли так, что обыватель, неискушенный, доверчивый, погрязнет в этом мутном информационном потоке»

«Размышления на тему пользы и необходимости цензуры», «Байкальский вестник».

К дому Зимы Бекшеев отправил Тихоню, который выслушал распоряжение молча, кивнул и удалился. Тихо-тихо. Не человек – Тень.

Приказ он выслушал.

Кивнул.

И нахмурился, явно досадуя. Но на что? На то, что княжич сбежал и теперь может повторить визит, выместив на Софье свое раздражение? Или на то, что хватились его рано?

А вот на квартиру к Барскому пришлось самому ехать.

- Вы только подумайте! – очень толстая женщина в мышастом костюме говорила громко, так, что слышал её не только Бекшеев, но и пара девиц в серых платьях, две дамы в возрасте и один лакей весьма пройдошистого виду. – Я к нему со всем сердцем! Еще переживала, как он там, без женское руки! А он! Все-то нажитое непосильным трудом… паркеты разломал! Унитазу! Лучшую фарфоровую унитазу, которую мой дорогой супруг с Петербурху заказывавши, испоганил…

Запах апельсинов Бекшеев ощутил в прихожей. Там же, прислонившись к стене, дремал Ник-Ник. Начальство он приветствовал легким кивком.

И махнул.

- Ничего не трогал. До распоряжения.

В этих словах снова примерещилась насмешка. Но Бекшеев сказал:

- Благодарю.

Ник-Ник закатил глаза.

- Держись в стороне, - попросил Бекшеев.

Дар… странно, но отозвался еще легче, чем там на берегу.

Шаг.

Прихожая. Грязные следы, ведущие вглубь квартиры. Пятна… от воды? Сухая земля комками. Один ботинок с белым носом торчит из стойки для зонтов.

Дальше.

Пятна. Снова. И опять.

Следы.

Бумажка от конфеты. Карамель «Мятная». Дешевая, но лучше нет, чтобы перебить запах перегара. Бутылки. А ведь разные, от весьма дорогого коньяка до темных, вовсе лишенных этикеток. Самогон? Тоже возможно. Следы… кажется, кого-то вырвало на ковер и довольно давно. Пятно пытались чистить.

Не то.

Вот.

Здесь жил один человек. Даже не жил – существовал. Он приходил сюда и… сбрасывал дорогую одежду. Обувь. Еще ботинки, один под креслом, второй – в бархатном абажуре. Дорогое кашемировое пальто вместо тряпки прикрывает засохшую лужу.

Так и есть. Сбрасывал. Одежду. Обувь. И маску.

Тайник в полу Бекшеев изучал долго. А потом содержимое полок, убеждаясь, что нет там шкатулки, ни из зачарованного дерева, ни иной какой.

А еще не было портмоне.

И документов.

Зато в прикроватной тумбочке нашлась толстая пачка ассигнаций, перевязанная банковской лентой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Это… - Ник-Ник до того молчавший, вдруг спросил. – Это сколько… тут?

- Десять тысяч рублей, - ответил Барский, позволяя дару отступить. Все, что нужно, он уже увидел. Вторая пачка нашлась под матрацем. Еще пару тысяч россыпью лежали под покрывалом.

Пару тысяч и довольно крупный, с ноготь, сапфир.

- Вот же ж… - Ник-Ник добавил пару слов покрепче, а потом закрыл глаза. – Стало быть, убили его не из-за денег.

- Думаете, все же убили?

Бекшеев снова обошел квартиру. А ведь вполне себе. Если убраться. И ковер заменить. Кровать, впрочем, тоже. Или хотя бы матрац, потому как пахло от него характерно.

Похоже, пил Барский много. Настолько, что организм не всегда удерживал в себе выпитое.

- А ты бы вот это все бросил? – Ник-Ник ткнул пальцем в пачку. – И вообще все-то. А Тьма кровь нашла.

- Почему Тьма?

Ник-Ник поглядел исподлобья, то ли оценивая, то ли решая, можно ли ему, Бекшееву, верить? А если да, то насколько.

- Потому что… они ночью на охоту выходили. От как темнота наступит, так и шли… очень умела прятаться в темноте.

Ясно.

И все же. Бекшеев подошел к окну и подергал створку. Не открывается.

- Здесь обязан быть черный ход.

И таковой нашелся.

Как и дверь, ведущая из квартиры на узенькую темную лестницу. Спускался Бекшеев осторожно, потому как ступени были мало того, что крутыми, так и еще и неровными.

Пыль?

Нет, дом был приличным, а потому и черная лестница впечатляла чистотой. Вот только в воздухе витал едва уловимый аромат апельсинового масла.

Ник-Ник поморщился.

- Он здесь был.

- Барский?

- Возможно, что и он тоже, - Никонов держался наверху и в тусклом свете – а лампочки тут были слабые, верно, из экономии, - фигура его выделялась этаким размытым черным пятном. – Тот, кто его увел.

Два шага.

И пятно.

- Света мало, - пожаловался Бекшеев. – Пусть принесут фонарь какой, что ли?

Окон здесь не было. А вот фонарь доставили весьма быстро. Правда, толку стало немногим больше. Пятно. Круглое. Красное.

Кровь?

- Кровь, - с уверенностью сказал Ник-Ник, подсветив пятно фонарем. – И вон еще капля. Видишь, звездочки, но чутка смазанные?

Ответить бы резко, но…

Бекшеев смолчал.

- Стало быть, капали, когда кто-то шел. И судя по расстоянию, то ли капали очень быстро, то ли шел он очень медленно.

Ник-Ник поднялся и посветил вперед.

- И еще… промежутки равные. Примерно. Стало быть, между шагами… да, если очень медленно. Нехотя.

И поглядел на Бекшеева, словно надеясь, что тот подтвердит догадку.

А что еще оставалось?

Похоже на то.

Допустим… допустим Барский не выпускал княжича, но видел кого-то, кто выпустил. Пригрозил… потребовал… денег?

Шкатулка та, в тайнике, она ведь тоже не безразмерная. А пополнить её куда сложнее, чем опустошить. Тем паче, что Барский явно не привык себе отказывать в малом.

Мог ли он оскудеть?

Вполне.

Мог бы решить поправить дела?

Тогда… тогда логично, что он сам выпустил княжича. Или собирался, но не успел? Кто-то… кто-то пришел в участок. Ночью. Уже после того, как сам Бекшеев домой ушел. И Сомов.

И этот кто-то предложил Барскому замениться? Отпустил с дежурства?

А потом?

Потом тот утром вернулся и увидел пустую камеру? И понял все? И потребовал долю за молчание? А тот, второй, решил, что проще Барского убить?

Бекшеев потер лоб.

Хорошо. Даже если отвлечься, что Барский вернулся ночью и больше не уходил. Черная лестница? Вполне мог воспользоваться ею. И утром лакей подтвердил бы, что Барский не отлучался.

Ушел. Выпустил. Вернулся.

Все незаметно.

Ушел, собирался выпустить и наткнулся на кого-то другого в участке?

Тогда почему тот, другой не убил там? Не свернул шею? В том же участке? Барский – военный, да, но сапер. А это все-таки иная специализация. И тому же Сапожнику он не противник.