Измена. Влажные обстоятельства (СИ) - Юраш Кристина - Страница 20

- Стоять! Ты где? – заорал сиплый голос, а я увидала мужика крестьянской наружности, подпоясанного веревкой. – Ты где?

Ага, щас! Я так и отвечу! Держи карман шире!

Я спряталась и стала красться вдоль коровы.

- Пастухья! – слышался голос.

Коровий хвост отогнал жирных мух, облепивших лоснящиеся бока, а я обернулась на всякий случай. Стоило мне посмотреть обратно, как я уткнулась взглядом в рубаху.

- Вот ты где!

Мужик возник передо мной, а я отпрянула, понимая, что меня поймали!

- Пастухья! – выдал мужик, а я сначала даже не сообразила, что он говорит. И почему мнет в руках шапку.

Седоватые волосы стояли, словно взрыв на макаронной фабрике.

– Пастухья!

Я изумленно смотрела на надвигающегося мужика.

- Сами вы … пастухья! – огрызнулась я, пытаясь встать.

- Девонька! Спаси! Я – пастух! Водяной меня под воду утянул и служить себе заставил! – взмолился дядька, а я удивленно смотрел на него. – Скажи жене моей, Марфе, что в деревне живет, что муж ее живой, у водяного в слугах. Пускай меня вызволяет!

Глава сорок первая

- Пастух! Я! Архип! Меня на деревне все знают! – вцепился в меня мужик.

Я присмотрелась к нему, понимая, что имею дело с местной знаменитостью!

– Рад я, что душу людскую встретил! – обрадовался Архип.

Он смотрел на меня, словно Робинзон Крузо на Пятницу. Потрепанная рубаха, седые, торчащие в разные стороны волосы и мятая шапка, напоминающая дохлую замусоленную крысу, все это заставило меня интеллигентно отцепить мозолистые руки от своего потрепанного приключениями платья.

- Я тоже рада! – уклончиво – вежливо отозвалась я, всем видом показывая, что радость если и была, то молниеносной. И уже прошла.

- Как же я рад! – счастливо вздохнул Архип. – Ты Февронью знаешь?

- Не-а! – напряглась я, глядя на Архипа. – Не знаю…

- Жена моя, Февронья! Погоди! Настюха! Ты что ли?! – обалдел Архип. Я терпеливо вздохнула. Непутевая дочка мельника - уже местная легенда!

- Так это про тебя русалки шепчутся! – негромко заметил Архип. – Что водяной тебе и то, и се… Ревнуют они к тебе! Говорят, водяной к тебе не ровно дышит!

- Врут все, - махнула я рукой.

- Погоди, ты ж барина невестушка! Или уже жена! Сколько лет прошло, как ты с Алексашкой связалась… - закивал Архип. Спасибо, напомнил! Напомнил, что у меня тут в кильватере еще один мужик плавает. И все никак не утонет!

- Врут все, - махнула я рукой снова. – Мне молоко нужно! Конкретно от этих коров!

- Не! За просто так не отдам! Ты знаешь, что водяной со мной сделает, коли я тут разбазаривать все буду! Уж на то я пастух! Дело то у меня есть, Настюха… Чтобы и тебе, и мне! - осмотрелся по сторонам Архип. – В деревню сбегай, жене моей Февронье скажи, что жив я, в услужении у водяного! Что отмаливать меня надобно! А потом возвращайся! Тогда я тебе молока дам!

- Идет! - кивнула я, вспоминая, с какой стороны у нас деревня.

- Только ты быстро! Как солнце за лес укатится, я обратно в озеро стадо погоню, - предупредил пастух, глядя на диск солнца, пробивающийся сквозь ветки деревьев.

Я кивнула, мрачно посмотрев на ведро, и направилась в сторону деревни.

- Нет, ну почему, чтобы получить ведро молока нужно стать ведущей передачи «Жди меня»! – бухтела я, направляясь в сторону недружелюбной деревеньки. Шустро миновав знакомую росстань, я стала спускаться вниз по пыльной колее.

- Ба! Ты гляди! – послышался женский голос. – Неужто Настасья Батьковна к нам пожаловала!

Я посмотрела на незнакомую бабу, которая стояла на крыльце.

- Так, дамочка, а ты у нас кто? – устало спросила я, глядя на пестрый платок, прикрывающий пухлые загорелые руки.

- Ба! Ты гляди! Не узнает! Ну еще бы! Барыня – барыней! - хохотнула дамочка, а из-за спины высунулся чумазый ребятенок. – Что ж мы в пояс тебе не кланяемся! Ах, забыла, поклониться тебе в пояс надо! Низехонько!

- Подстилка барская! – хохотала молодежь. – Как там, у барина-то? Ну, видим, по- барски! На карете приехала! Ноженьки свои не топтала!

- Кто из вас Февронья? – невозмутимо спросила я. Набежала целая деревня. Какой-то малец попытался кинуть в меня камень.

- Внуков не будет! – подняла я глаза на растрепанную краснощекую дамочку, за которую прятался юный хулиган. – Третий раз уже в меня попасть не может! Я бы на вашем месте на внуков не рассчитывала. Февронья тут кто?

- Ну что, пожила, в постельке барской понежилась! – хохотали девки.

Я видела Хобяку. Мне уже как бы все равно! Однако, мое терпение не безгранично!

Глава сорок вторая

- Ой-ой-ой! Гордые какие! Что ж твой барин тебя на колясочке не катает? – измывалась баба, вытирая руки об тряпку.

- Ничего, как придет время зерно молоть, так посмотрим! – кивнула я на мельницу.

- Ба! Неужто мельница снова вертится?! – переглянулись селяне. – Мельница вертится, а Настя под барином нет!

И брызнули смехом.

- Да чтоб тебя ежики унесли! – мрачно выдала я, глядя на особо резвую девку.

И тут увидела, как неизвестно откуда появились три огромных ежа. Выглядели они так, словно ежиков покусал бодибилдер.

Они схватили визжащую девку, и к ужасу толпы обратились ко мне знакомыми голосами:

- Хозяйка! Куды волочь? – спросили «ежи». Если такой ежик будет шуршать под забором, я буду шуршать туалетной бумагой и тапками в сторону, где такие ежики не водятся.

- Милая, - склонилась я к перепуганной девке, узнавая в ежах своих бесов. – Ну давай, где ты еще не была? Сказочное Бали…

- Не надо меня к черту на куличики! – визжала девка как оглашенная, обливаясь слезами.

А это где примерно? Судя по тому, как скривились ежики, там явно не курорт! Где –то между конечной сорок пятого троллейбуса «Мусоросжигающий завод» и остановкой «Дачи».

- Отлично! – согласилась я. – За проезд можешь не передавать. Ну что, красивая, поехали кататься? От пристани отчалил теплоход!

И тут же тише добавила «ежикам».

- Девку потом живой домой верните, - буркнула я, проклиная свое человеколюбие. – Хоть мир увидит!

Мне показалось, или «ежики», утаскивая девку, пели что-то вроде: «А может быть, укусим всех, мы – ежи! У нас одна любовь и одна только жизнь!».

- Так, кто еще хочет обидеть бедную Настеньку? Кому еще карету барскую показать? – осведомилась я, обводя взглядом притихшую деревеньку. Сейчас ее впору было назвать «Круглые глазки». Старик то ли выругался, то ли прокашлялся в кулак, а бабы нахохлились платками и переглядывались.

- Итак, - повела я плечами, глядя на местных. – Кто тут Февронья?

- Дык, это ж ее ежики унесли, - прошамкал дед. И вжал голову в плечи. Остальные молчали.

Так, такого поворота моя психика не выдержит. А не слишком ли молодая жена у пастуха?

- Дык это ж Февронья Меньшая! А тебе надобна Февронья Старшая! – послышался шепот.

- И где Февронья Старшая? Ну? Чего молчим? Скорый ежик отправляется с третьей платформы! Нумерация неприятностей с головы ежика! – усмехнулась я, чувствуя себя вольготно. Быть ведьмой не так плохо! И что это дуре, Насте в ведьмах не сиделось. У отца силу взяла бы, и вон как жила бы! Променяла ведьмину силу на мужика! Вот бы на мужика-то посмотреть. По какому курсу Настя меняла. Ибо что-то мне подсказывает, что курс был не ахти!

- А тебе зачем? – засуетилась подозрительная деревня.

- Муж ее весточку передал, - закатила глаза я, видя, как бледнеет баба, что громче всех орала.

- Настюшка! Настасьюшка! – тут же ласково то ли заныла, то ли завыла баба, а от нее отлип ребенок. – Жив он? Где он, родненький?

- У водяного. Пастухом работает! – произнесла я, чувствуя, как ко мне со всех сторон стекается респекты всей деревни. – Не знаю, сколько платят, но отмолить просит!

- Конечно! – запричитала Февронья, а ее раскрасневшееся лицо сморщилось. По ее щекам потекла слеза. – Отмолим! Погодь!