Цена двуличности. Часть 3 (СИ) - "Алаис" - Страница 22

Женщина-лич медленно подлетает к пустому постаменту, где не так давно стояло окруженное магической клеткой кресло. Я замечаю, что ее темно-серая мантия удивительно похожа на мою, только расшита серебром. Впрочем, неожиданно скромно — лишь у ворота и по краям рукавов. Молитвенно сложив ладони у груди, жрица поднимается на высоту трех ступеней и, молитвенно сложив ладони у груди, неподвижно замирает — лишь мягко мерцают светло-зеленые огоньки в глазницах. А в моей голове всплывают слова Альда о нелюбви Суртаза к жрецам, а затем ощущаю, как дурное предчувствие сворачивает в узел мои отсутствующие внутренности.

Начинается.

— Ну наконец-то кто-то решился ко мне приблизиться, — зловеще произносит Первый Некромант. — Как тебя зовут… дитя мое?..

Или мне показалось, или последние два слова наставник произнес с нескрываемой издевкой. И прозвучало это настолько угрожающе, что я малодушно обрадовалась его обращению не ко мне.

Жрица что-то отвечает, но мое внимание привлекает шорох за ее спиной: остальные личи зашевелились, видимо, осознав упущенную возможность проявить себя. Глупцы… Бегите, пока можете. Ваш бог ненавидит жрецов.

— Скажи мне, почему ты решила стать жрицей?

В голосе Суртаза я слышу задумчивость. Но не тот отголосок любопытства, который проскальзывал в словах наставника при разговоре со мной. А куда более опасные, хищные нотки. Будто Первый Некромант прямо сейчас размышляет, что именно сделать со своей последовательницей.

— Я рано осиротела, жрецы взяли меня на воспитание. А когда выросла — решила, что буду нести людям надежду на ваше возвращение.

— И как, получалось?

— Не мне судить об этом, мой лорд. Я всего лишь делаю то, что велит мне долг служения вам, — скромно отвечает жрица.

Осторожная. Интересно, а она заметила, что вопрос Суртаза прозвучал в прошедшем времени? Этот не слишком заметный факт лишь укрепил мою мрачную уверенность в том, что вот-вот произойдет.

— Велит долг служения, значит… — учитель произносит эти слова с явным сарказмом. — И вера в меня наверняка придала тебе сил во время становления личем, не так ли?

— Истинно так, владыка.

— И ты готова на все, что только может потребоваться для служения мне?

С этими словами Суртаз опирается на подлокотники кресла и величественно поднимается в воздух. Жрица вскидывает голову, глядя на него. Похоже, начала подозревать неладное.

— Да, мой лорд.

Судя по восхищенной страсти, с которой прозвучал этот ответ — не начала. Мда. С другой стороны, разве у нее есть выбор?

— Что ж… — Первый Некромант медленно пересекает расстояние, отделяющее его от жрицы. — Я предлагаю тебе продемонстрировать высшую степень… служения мне…

Я запоздало понимаю, что изо всех сил вцепилась в подлокотники своего кресла. Усилием воли заставляю себя ослабить хватку. Нужно оставаться холодной и равнодушной, ведь ничего поделать в этой ситуации не могу. Не могу и не должна. Это его дело и его право. Суртаза не волнует, что личи за сотни лет успели забыть о его запрете.

Да и что скрывать, у меня была возможность убедиться: хуже живых фанатиков могут быть только могущественные и высокомерные бессмертные жрецы.

— Все, что пожелаете, владыка, — с шелестящим вздохом отвечает женщина-лич.

Первый Некромант зависает в воздухе на расстоянии вытянутой руки от жрицы, возвышаясь над ней примерно на полторы головы из-за короны. Темный плащ Суртаза частично закрывает мне обзор, поэтому я вижу лишь то, как наставник, кажется, протягивает ей руку.

А в следующую секунду раздается резкий женский вскрик, а из-за черной мантии Первого Некроманта на пару мгновений показывается край трепещущего темно-серого полотна.

Показывается — и плавно опускается вниз, устилая ступени постамента.

Вот и все. Похоже, он ее упокоил, хотя никакого магического отголоска я не ощутила. Видимо, какое-то неизвестное мне заклинание.

— Досадно, что вы, — холодно говорит Суртаз, и начавшие было волноваться личи резко затихают и замирают, чуть ли не вжимаясь стену, — забылио том, что я — не бог.

Очертания тела Первого Некроманта внезапно размываются, и он вдруг возникает перед ближайшим к себе жрецом.

— Ведь то, что простительно живым, — добавляет наставник и резко выбрасывает вперед когтистую руку, хватая лича за частично скелетированную шею, — недопустимо для бессмертных.

Я знала, что так будет. Догадывалась. Но к тому, что буквально за несколько секунд жрец просто осыпется прахом и осядет на пол кучкой ткани, оказываюсь не готова.

Меня начинает трясти. Сосредоточившись на попытке успокоиться и принять эту закономерную неизбежность, я не слышу, о чем продолжает говорить Суртаз. Лишь отстраненно замечаю, как мечутся по залу личи, наперебой что-то выкрикивая. Одни пытаются пройти через портал, другие — дать отпор или ускользнуть. Все без толку. Приближаясь к своим жертвам то медленно и неотвратимо, то с неуловимой даже для магического взгляда скоростью, Первый Некромант упокаивает каждого, кто попадается на его пути. Всего за пару минут из почти двух десятков жрецов остается всего двое.

Еще через десяток секунд — всего один. Не видно, кого именно — лич забился в угол, что-то горячо доказывая, но его Первый Некромант почему-то не спешит упокаивать. Вместо этого слышно, что Суртаз пару раз повторяет какое-то короткое слово.

Лишь когда он повторяет это слово в третий раз, я понимаю, что учитель зовет меня.

Я осторожно поднимаюсь в воздух и лечу к Суртазу, попутно отмечая, что его последняя жертва наконец-то замолчала. Или замолчал.

Потому что, приблизившись, нискольколько не удивляюсь тому, что им оказывается тот самый жрец, с которым я уже виделась утром… Как его там… Малектан, кажется, да. Я узнаю его по богато и причудливо расшитому краю капюшона — сейчас лежащего на плечах. Лич, оказывается, скелетирован не полностью.

В моей груди медленно теплеет от мстительного удовольствия. Что-то теперь он не выглядит настолько гордым и величественным, как тогда — перед воротами. Не по душе Суртазу оказалось твое служение, жрец.

— Этот жрец, — холодно произносит Первый Некромант, — утверждает, что знаком с тобой. Это так?

— Мы не знакомы, — так же ровно и бесстрастно отвечаю я. Не из злорадства, а просто потому, что не могу иначе. — Но утром встретились у ворот.

— Да-да, у ворот, — жрец быстро кивает, подхватывая мои слова, — я был занят…

— Пыткой, — мне становится противно от того, что этот бессмертный вот-вот начнет врать об обстоятельствах нашего так называемого знакомства. — Издевался над безумной девушкой.

— Она меня оскорбила.

— Каким образом? — ровно интересуется Суртаз.

— Она… Она попыталась меня подчинить. Как какого-то бродячего зомби!

— И все? — в голосе Первого Некроманта я слышу удивление.

Видимо, уверенность в своей правоте придала личу уверенности. Иначе бы чего это он вдруг так оживился и даже отлип от стены, подавшись к Суртазу?

— Это двойное неуважение — к священному статусу бессмертного и жреческому рангу! — пылко заявляет жрец. — Я не мог это проигнорировать.

— Тогда почему ты ее не убил? Раз она настолько оскорбила твое бессмертное жреческое достоинство? — с издевкой интересуется Первый Некромант.

От мысли о том, что Суртаз считает убийство адекватной реакцией на такого рода проступки, мне становится горько. Значит, соответствующее правило было введено им, а не стало плодом фантазии желающих удержаться у власти кучки бессмертных.

— Я собирался…

— Почему ты не убил ее сразу? — наставник выделяет последнее слово. — Без пыток.

— Я попытался, но ее защитил некромант. Это… меня разозлило.

— Этот некромант просил прощения и пытался объяснить… — вклиниваюсь я, но властное движение когтистой руки намекает, что мне стоит помолчать.

— И из-за этого ты решил подвергнуть живую пыткам? — участливым тоном спрашивает наставник.

— Да, владыка. Но не только из-за этого…