ДЕЛО «ПЕСТРЫХ» - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 4

— Ну что же, согласен. За это действительно стоит выпить, — ответил Сергей, привычным движением расправляя под широким поясом гимнастерку и садясь на предложенный ему стул.

— Вот и чудесно! — захлопала в ладоши Лена.

Она была в модном платье. Сергей обратил внимание на ее новую прическу: коротко подстриженные волосы венчиком охватывали голову, придавая лицу шаловливую игривость подростка.

— Ты изменила прическу, — невольно вырвалось у него.

— Все-таки обратил внимание, — с лукавой улыбкой ответила Лена, не замечая его огорченного тона, и с гордостью добавила: — Это у Поля. Есть такой парикмахер-художник на Арбате. Представь, у него очередь на три месяца. Я только сегодня к нему попала.

— У женщин свои радости в жизни, — снисходительно заметил Арнольд. — Приходится им это прощать.

Сергей промолчал.

Лена расставила на столе хрустальные бокальчики, высыпала в вазу конфеты, потом попросила Сергея откупорить бутылку с вином.

Когда все было готово, она сказала торжественным тоном:

— Ну, Сереженька, за что же мы будем пить?

Сергею вдруг стало смешно и больно. Не в такой обстановке мечтал он отметить начало своей новой жизни. Нет, Лена, а тем более этот парень не смогут понять, какие чувства и мысли вызвал у него разговор с Волоховым, да и слова Волохова они поймут совсем не так, как понял их Сергей. Может быть, и не говорить им ничего? Но Сергей не привык отступать.

Он встал, поднял свой бокал и со скрытым вызовом произнес:

— Я буду работать в милиции, рядовым сотрудником уголовного розыска. Это очень важно и почетно. Советую вам выпить за это.

Лена, изумленная и растерянная, застыла с бокалом в руке. Но Арнольд закивал головой и начал небольшими глотками отхлебывать вино.

— В милиции? — недоверчиво переспросила Лена. — Рядовым сотрудником? Но это ужасно.

— Почему же так?

— Это грубая и грязная работа, — ответила Лена, брезгливо передернув плечами. — Она не для интеллигентного человека.

— Каждому свое, Леночка, — заметил Арнольд, — и каждая работа в конце концов полезна для общества.

Внешне Сергей остался совершенно спокойным, только голубые глаза его сузились и потемнели.

— Грубая и грязная работа, говорите? — медленно произнес он. — Добавьте еще — трудная и опасная. Все это было и на фронте, и не вам это понять. Актеры… Я тоже знаю, что такое настоящие артисты. Но вы… Да что говорить!..

Сергей круто повернулся и вышел в переднюю. Он был уже в шинели и шапке, когда появилась Лена.

— Сережа… Ну, куда же ты, Сережа?.. — прерывающимся от волнения голосом сказала она. — Я не хотела тебя обидеть. И ты… ты не прав.

— Я сказал то, что думаю, — сухо ответил Сергей, берясь за ручку двери. — Как, впрочем, и вы. Прощай!

Дверь захлопнулась за ним.

Сергей вышел на улицу и оглянулся. Большой дом с лепными украшениями над входом, балконами и цветной керамикой, раньше казавшийся Сергею таким родным, теперь стоял перед ним холодный и неприступный.

Только в конце месяца Сергей получил, наконец, удостоверение и впервые переступил порог управления Московского уголовного розыска.

Не спеша, внимательно оглядывая широкий, освещенный коридор, стоящие вдоль стен светлые массивные скамьи с гнутыми спинками и ряды обитых кожей дверей, Сергей прошел в указанную ему комнату.

— Коршунов? — переспросил его грузный бритоголовый человек, приподнимаясь над столом и протягивая Сергею руку. — Очень рад! Зотов. Будете работать у меня в отделе. Садитесь. Сейчас я познакомлю вас с товарищем Гараниным.

Он повернулся к маленькому столику, снял трубку одного из телефонов и назвал короткий номер.

— Гаранин? Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Высокий, кряжистый, светловолосый, с открытым добродушным лицом, Гаранин запросто, как со старым знакомым, поздоровался с Сергеем и коротко пробасил:

— Вместе, значит, работать придется. Кое-чему друг друга научим. Я в тридцатой комнате.

Когда Гаранин вышел, Зотов сказал:

— Прекрасный оперативный работник. Вам будет чему поучиться у него.

Затем он снова взял телефонную трубку и назвал другой номер.

— Илья Григорьевич, прибыл новый сотрудник, Коршунов. Вы, кажется, сами хотели побеседовать с ним? Так точно. Слушаюсь.

Зотов встал и сказал Сергею:

— Пойдемте. Я представлю вас начальнику МУРа полковнику Силантьеву.

В просторном, очень светлом кабинете за большим черным столом сидел худощавый человек в синем штатском костюме, с гладко зачесанными назад седеющими волосами и говорил по телефону. Увидев входивших, он кивнул им головой и указал рукой на кресла у своего стола. Сергей и Зотов сели.

— Нет, не разрешаю. Операция должна быть проведена сегодня ночью, — говорил в телефон Силантьев. — Не позже… Так… Понимаю. Да, тут надо опытного и очень смелого человека… Этот подойдет. Хорошо, действуйте и немедленно доложите результаты.

Сергей огляделся. Как и во всех кабинетах ответственных работников, здесь стоял длинный, покрытый зеленым сукном стол для совещаний, над которым висела карта Советского Союза, широкий с резной спинкой диван, а в углу на тумбочке — старинные часы под стеклянным колпаком.

Но не все показалось Сергею обычным в этом кабинете. Его внимание привлекли огромный, почти во всю стену план Москвы с приколотыми к нему разноцветными флажками и два несгораемых шкафа. Один из них — рядом с письменным столом начальника МУРа — массивный, как видно, очень старый, выкрашенный под цвет мореного луба, с затейливыми украшениями. Сергей заметил также, что кабинет имел второй выход.

На столе перед Силантьевым лежала стопка бумаг. Верхний перевернутый лист чуть сдвинулся, и Сергей с невольным любопытством прочел: «Совершенно секретно. Сводка наблюдений». Силантьев перехватил его взгляд, усмехнулся, но бумагу не поправил. Сергей смущенно отвел глаза.

Наконец Силантьев кончил говорить по телефону, встал и, протянув руку Сергею, окинул его быстрым, проницательным взглядом.

— Рад познакомиться с вами, товарищ Коршунов. Павлов говорил кое-что о вас, но мне этого показалось мало. Иван Васильевич, — обратился он к Зотову, — если у вас есть дела, идите.

Зотов, кивнув головой, вышел из комнаты.

— Давайте поговорим о вашей будущей работе, — сказал, наконец, Силантьев. — Дело это, прямо скажем, не совсем обычное. Всего, конечно, сразу не расскажешь, вы узнаете об этом впоследствии сами. Но тут есть один важный вопрос Он касается существа так сказать, принципа нашей работы, и о нем, я думаю сайт потолковать сейчас. Вопрос этот вот какой- откуда же берутся у нас преступники, кто они? — и Силантьев усмехнулся, подметив, каким откровенным и нетерпеливым любопытством светились голубые глаза Сергея. — На Западе, ну, там понятно. Нищета, безработица толкают людей на преступления, потом — жажда наживы, культ силы, жестокости. Словом, социальные условия. Но у нас? Весь уклад нашей жизни воспитывает честных людей. Каждый может у нас честным трудом заработать себе на жизнь. Откуда же тогда берутся у нас преступники? Мне кажется, что очень часто все начинается с семьи.

И Силантьев, нахмурившись, пояснил свою мысль. Конечно, с семьи, если там детей плохо, неверно воспитывают. Именно тогда и появляются первые ростки презрения к труду, лживости, эгоизма, алчности. Тогда и возникает желание взять от жизни больше, чем заслужил, и наиболее легким путем. Честный труд, он ведь требует воли, ясно осознанной большой цели в жизни. Может быть, и рос такой парень, не думая переступать границы закона. Но тут на его пути случайно появился человек, уже ставший преступником. Он обычно старше по возрасту, и он активен, он пытается все время воздействовать на окружающих, заражать их. Конечно, нравственно цельный, по-настоящему советский юноша неизбежно отвергнет это влияние, поборет его. Но человек, морально в чем-то неполно ценный, может уступить, подпасть под это влияние. И тогда все дурное в нем приобретет новый, уже преступный характер.