Доктор Фальк. Тайна серого монаха - Евдокимов Игорь - Страница 4

Явление Клотильды Генриховны еще больше уверило Фалька в том, что со здоровьем у Шевалдиной дело обстоит не так страшно, как генеральша пыталась представить, раз уж ее не хватил инфаркт от вида кухарки. Но он не привык оставлять врачебные дела на волю случая, а потому все же осмотрел Веру Павловну. Наблюдения его показали, что все угрожающие жизни и здоровью генеральши хвори по-прежнему на месте, однако же не прогрессировали по сравнению с прошлым годом. О чем Фальк и сообщил Шевалдиной.

– А как же монах? – грозно спросила Вера Павловна.

– Боюсь, что монахи, в данный момент, являются симптомом, не вполне изученным современной наукой, – задумчиво изрек Василий Оттович. – Будьте любезны, расскажите о нем поподробнее.

– Как, вы столько лет живете в Зеленом луге и не слышали про серого монаха? – изумилась Шевалдина.

– Читал про черного… – Василий Оттович скосил глаза на томики Чехова, выстроившиеся на книжной полке в углу кабинета. – А вот про серого, признаюсь, нет.

– Это дух! – заявила Вера Павловна. – Призрак! Причем, зловредный. Увидеть такого – верное предзнаменование смерти!

– А почему вы считаете, что он из Швеции?

– А откуда же еще ему быть? – пожала плечами генеральша. – В допетровские времена, при шведах то есть, здесь была ярмарка при монастыре, а в нем как раз жили монахи.

– Увольте, Вера Павловна, вы-то откуда это знаете? – поразился доктор Фальк.

– Василий Оттович! – оскорбленно поджала губы Шевалдина. – О том, что касается Зеленого луга, я знаю все!

– Хорошо, допустим, – примирительно поднял руки вверх Фальк. – А с чего тогда монах стал призраком?

– За счет ярмарки братья скопили баснословные богатства, – пояснила генеральша. – И однажды на них позарились приехавшие рыцари. Ночью они проникли в монастырь и попытались найти сокровища, но те как сквозь землю провалились. Тогда мерзавцы начали пытать монахов. Те хранили молчание и приняли мученическую смерть, но не выдали своей тайны. А последним умер старый аббат. Вот он-то теперь и является людям.

– Понятненько, – протянул Василий Оттович, хотя на самом деле понятнее ситуация не стала. – И, говорите, теперь его видите вы?

– Да, – подтвердила Шевалдина. – По ночам. Он приходит ко мне под окна.

– И что делает?

– Ничего, – даже как-то расстроено ответила генеральша. – Просто стоит и смотрит.

Фальк утомленно вздохнул:

– Вера Павловна, думаю, призраки и предвестники смерти тут абсолютно ни при чем. У меня есть две абсолютно рациональных теории, объясняющие вашего монаха. Скажите, у вас в последнее время каких-то радикальных изменений в жизни не происходило?

– Ой, ну что вы! – к ужасу Василия Оттовича генеральша смущенно зарделась. – Нет-нет-нет, кому я нужна, в свои-то годы, ха-ха!

Поймав изумленный взгляд Фалька, Вера Павловна осеклась.

– Ну, то есть… Невестка вот с дочкой своей приехали. Жена брата моего покойного мужа, если быть совсем точной. А я, знаете ли, отвыкла уже от гостей.

– Допустим, – неуверенно согласился Василий Оттович. – Возможно, смена привычного вам ритма жизни вызвала повышенную нервическую активность. Ваш разум просто попытался воплотить это волнение в некий знакомый образ. Видимо, вы недавно вспоминали про этого несчастного монаха. Вот он и привиделся вам вместо какой-нибудь, скажем, безобидной елочки под окнами. Ночью-то у страха глаза велики.

– Другими словами, вы считаете меня истеричкой, – грозно констатировала Шевалдина, явив недюжинную проницательность. – Спасибо, доктор, я обязательно это запомню. И какая же ваша вторая теория?

– Кхм… – пришлось смущенно откашляться Фальку. – Вторая теория подразумевает, что монах действительно был, но при этом был не монахом.

– Это каким же образом, позвольте спросить?

– Просто кто-то, кроме вас, хорошо знает историю поселка, и решил таким образом вас разыграть, – объяснил доктор. – Оделся в серую хламиду, подкрался к вашему дому и стал дожидаться под окнами.

– И зачем же это кому-то могло понадобиться? – осведомилась Шевалдина.

– Ну, иногда сложно угадать причины человеческого поведения, – уклончиво ответил Фальк. Нельзя же объяснить генеральше, что из-за ее неумного стремления совать нос в чужие дела половина обитателей Зеленого луга только порадуется, если Веру Павловну хватит инфаркт, а вторая половина готова этому активно поспособствовать.

– Да, не такого ответа я от вас ожидала, Василий Оттович! – мрачно заявила Шевалдина. – Всегда считала вас, немцев, людьми надежными и серьезными! Как ваш язык! Но, видимо, и среди вас es gibt zu viele Idioten, es gibt nicht viele Leute2.

– Простите великодушно, но мое заключение не зависит от вашего знания Гёте, и оно таково: хотя вы регулярно нарушаете мои врачебные рекомендации и не следите за собственным здоровьем, я не вижу признаков того, что оно каким-либо образом ухудшилось. Могу лишь еще раз посоветовать вам диету и ряд физкультурных упражнений. Или, если желаете, прописать легкое успокоительное.

– Благодарю вас, доктор, – процедила генеральша и встала из кресла, которое обрадованно скрипнуло, лишившись тяжкой ноши. – Пожалуй, успокоительное мне ни к чему. Не буду больше отнимать ваше драгоценное время.

Василий Оттович все равно счел нужным проводить Шевалдину до дверей. Он даже не пытался представить, какие слухи пойдут о нем среди обитателей Зеленого луга стараниями обиженной Веры Павловны. С другой стороны, его ближайший круг общения ни за что бы не поверил изощренной фантазии генеральши, да и скелетов в шкафах Фальк старался не хранить – спасала природная прямолинейность. А значит в данном конфликте он мог быть уверен в своих силах.

Посмотрев на часы, он с радостью понял, что пришло время обеда. Другими словами – дачная жизнь начала входить в привычную и милую сердцу праздность. Сейчас Клотильда Генриховна накроет на стол. Он отобедает. Потом прогуляется к морю. Почитает книгу в любимом кресле-качалке на террасе. После ужина выкурит сигару и полюбуется закатом над морем из окна в башенке. И никакие Веры Павловны первый день его отдыха не испортят, вот уж нет!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«При впрыскивании одного шприца двухпроцентного раствора

почти мгновенно наступает состояние спокойствия,

тотчас переходящее в восторг и блаженство.

И это продолжается только одну, две минуты.

И потом все исчезает бесследно, как не было.

Наступает боль, ужас, тьма.»

Михаил Булгаков, 1926 год

Сокращенную версию данных событий Василий Оттович и поведал уряднику Сидорову по дороге к даче Шевалдиной. Полицейский чин не мог не обратить внимания, что доктор за какие-то пару минут сменил халат и пижаму на сообразный погоде и обстоятельствам теплый твидовый костюм, и даже умудрился расчесать растрепанные волосы. На его фоне Сидоров выглядел неавантажно – и возрастом старше, и ростом выше, и на лицо чухонь бледноглазая, и острые уши заметно оттопыриваются, и усы подкручены менее эстетично. Однако жители поселка Александра Петровича любили. Диво ли – честный, справедливый и непьющий урядник, службу несущий не за страх (или жалование), а за совесть. Да и подвиг умудрился совершить совсем недавно… Но об этом как-нибудь в другой раз. Короче – Сидоров являлся единственным представителем власти на многие версты вокруг (уездный исправник и становой пристав в поселок носа не казали, а старенький уже станционный жандарм не в счет), и дачников сия кандидатура полностью устраивала.

Зеленый луг с утра спал. Ночью прошел ливень, но Фальк спал настолько крепко, что даже грохот капель по кровле его не разбудил. После дождя гравиевые и грунтовые дороги основательно размокли, а на обочинах так вообще собрались внушительные грязные лужи. Из-за перепада от ночного холода к наступающему дневному теплу на сосновый лес, в котором стояла деревня, опустился легкий сырой туман. Сквозь него живописно пробивались лучики рассветного солнца. На деревьях начинали радостно щебетать проснувшиеся птицы. Свежее утро обещало перерасти в замечательный весенний день. Если бы не скорбное дело, по которому Фальк и Сидоров сейчас спешили.