Вилка Еретика (СИ) - Шмыков Роман - Страница 8

— Закрыла отчётность на несколько Отсчётов вперёд, — начала она медленно, словно сама себе не верила. Пим не хотела говорить об этом, вот только я попросил чуть не со слезами в покрасневших глазах, и поэтому скучные разговоры заменили обсуждение реальной проблемы. Но всё равно трудно понять, станет ли мне от этого легче. — Мы всем отделом связали документацию по производству и поставке ПП серии SC65. Согласовали обработку металлов на нашем ярусе, собрали голоса с четвёртого. Ты помнишь, что скоро выборы районного представителя Совета?

— Да, помню.

— Так вот он собирается ужесточить меры наказания для признанных Еретиков и вместе с тем смягчить способ их выявления среди Граждан. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Хочется верить, что справедливости от этого станет больше.

— Это лишь вера.

— Да, всего лишь вера.

Пим замолчала, отлично понимающая будущий расклад. Она сама готовилась к тому, что меня могу забрать, и искала в себе хоть какие-то силы держаться спокойной. Она и правда даже слезы не проронила, хоть отлично осознавала мои шансы выжить в новом призыве. Меня не пустят на убой, хотя я точно окажусь в первых рядах, так и не получивший достаточно чинов для сидения в штабе. Родись я на ярусе повыше, так стал бы Связистом, а то и Сканировщиком, однако мне не позволили учиться в Академии на подобные специальности. Где-то я упёрся в невидимый потолок, и так горько его не видеть, но явственно ощущать. Мне буквально себя жаль. И этот кашель…

— Хочешь, я куплю страута?

Я боялся повернуться к Пим. Слёзы вот-вот хлынут из глаз, и мне заранее стыдно за это. Я лишь кивнул, погладил её по ноге. Она тут же соскочила и покинула квартиру, оставив меня в уже знакомом одиночестве. Экран пытался убедить в силе Совета и благородности служения Троебожию. Досадно, что всё это перестало работать много лет назад, я больше ни во что не верю. Пустота закрылась сама по себе, там нет места. Только желание сегодня остаться с супругой и спокойно провалиться в сны, чуть охмелев от страута.

Не успел я одуматься, как Пим уже вернулась. То ли истерика её обуяла, то ли ей правда стало легче. Она улыбалась, глаза блестели, словно стеклянные. В руках по бутылке, запах с улицы донёсся даже сюда — металл и камень. Я забрал бутылки у Пим и свалил супругу на кровать. Она взвизгнула совершенно по девчачьи, как когда я впервые узнал ещё в годы обучения, что она ужасно боится щекотки. Я снял с неё пиджак, стянул брюки. Попытался расщёлкнуть НОТ-СОУ-СМАРТ, но он не поддался.

— Пусть остаётся, поставлю статус «сон».

Под проповеди о Троебожии мы с Пим занимались сексом. Прямо таким же, как во времена нашей общей молодости. И сила вернулась, и любовь к этой женщине, всё ещё преданной как никто другой. Ни один боевой товарищ не остался со мной после войны, а Пим приняла раненного и душевно опустошённого мужчину в своём доме. Я после долгих лет службы вернулся полумёртвый — она вдохнула в меня в меня новую жизнь.

Я кончил не сразу, вдоволь насладившись телом любимой женщины. Как же сладко она стонала, игриво расцарапывая мою спину. Шалит, берёт всё от момента, если вдруг такого больше не представится. Наш последний шанс, возможно, так пусть он будет лучше всех предыдущих вместе взятых.

***

Я отказывался верить, даже когда по утру на НОТ-СОУ-СМАРТ пришла повестка. Отказывался верить, когда садился утром на автобус до призывного пункта. Я отказывался верить, когда мне выдали карточку новобранца и поставили в очередь на призыв, а Пим всё это время была рядом. Не отходила ни на шаг, держала за руку, сохраняя спокойствие и источая гордость. Её муж снова будет военным, и кто бы что ни говорил в Городе — нет более достойного призвания, чем служащий в Пурпурной армии.

Мы не общались с прошлого вечера, просто уснули вдвоём и очнулись под новости о призыве. Повтор ужаса, вчера чуть не остановившего моё сердце. Если б не Пим, я бы сошёл с ума, ведь все воспоминания хлынули разом. Нет ни единого шанса спастись от безумия, если ты одинок. Я с пустым взглядом бродил по призывному пункту, окружённый совсем молодыми ребятами и всего горсткой ровесников, у которых тоже совершенно не получалось погрузиться в происходящее. Мы выглядели нелепо, неуместно. От этого ощущение собственной никчёмности только усиливалось. Отлично видно, насколько я неликвидный по сравнению с новым выпуском Академии.

Стражи и работники призывного пункта сопровождали нашу толпу по коридорам от кабинета к кабинету. Медицинские осмотры проводились тщательно только для молодых ребят, совершенно не стесняющихся своей наготы. Я же пытался сжаться как мог, выглядящий дряблым и ссохшимся. На меня косо глядели, полуодетого, жгли глазами спину. Стыд проникал так глубоко и мерзко под кожу, что заставлял трястись как труса. А ведь я уже проходил через это, только забыл, как всё работает изнутри.

Мою информацию обновили. На НОТ-СОУ-СМАРТ пришла личная карточка воина. Там актуальная фотография, и вновь не могу себя ассоциировать с этим человеком. Пим поддерживала меня всё это время, приободряла. Как своего сына водила по комиссии, пока я с глупым видом собирал печати и справки, не роняя ни слова. Последний пункт, практически формальный, и я получил заключительную электронную печать, покинув кабинет психиатра. С этой минуты я — полноценный участник военных действий, которые до сих пор не разъяснены никому в этом здании. Совет молчит, держит противную интригу.

Толпа редела, нас группами распределяли по видам войск. Судили по уровню образования или званию, полученному ранее. Я же с ещё четырьмя мужчинами был поставлен в чин рядового, как было прежде. Словно це́лую жизнь назад, и у каждого так. Нас проводили в другое помещение, Пим не пустили. Я корил себя, что не успел сказать спасибо, вместо этого лишь сухо поблагодарил на НОТ-СОУ-СМАРТ и закрыл канал связи. Боюсь, что эмоции вдруг прорвутся, и не удастся их задавить на подлёте. Последний взгляд, за ним — разрыв без слов.

Пустой кабинет, свет еле брезжит. Нас усадили перед экраном, под ним пустой стол для лектора. Кроме нас тут никого. Экран тоже мигал, как и лампочка, словно гипнотизировал. Я сжал пальцы в кулаки, те быстро онемели. Эта же мнимая изморось рванула к стопам, ощущение собственной старости резко усилилось. Я опять дрожал, не способный в момент унять тряску своего тела. Губы высохли, язык прилип к нёбу. Слюну бы проглотить, да и той нет, поэтому горло сжимается в нервных позывах. И на зубах слишком знакомый привкус железа…

Экран резко перестал дребезжать, запустился обратный отсчёт с мерным писком после каждой цифры. Эти звуки отбрасывали меня в прошлое и топили в самых мерзких ощущениях. Появился «ноль», после него началась стандартная презентация, заученная во время обучения в Академии так, что отпечатки остались на зубах. Слишком уж наивная и едкая, чтоб так просто её можно было забыть. На фоне космических просторов и горизонта Плутона сгустился из пустоты один из самых известных полководцев Пурпурной армии. Когда-то я хотел быть на него похожим, а сейчас думаю, что он такой же узник своего ремесла, как и я. После операции «Пёрл» двадцать лет назад так он и вовсе пропал без вести.

«Почётные Граждане Плутона. Я обращаюсь к вам, настоящим патриотам, чтоб напомнить: вы — надежда нового мира, его опора и главный источник силы. И как его главной надежде вам предстоит столкнуться с врагом, доселе неизведанным. Анухе!»

Я удивлялся наглости создателей этой программы. Анухе давно загнаны подальше от Городов, а диктор с экрана всё называет их новой угрозой.

«Коренные обитатели Плутона, опасные хищники и прирождённые убийцы. Не будет никогда освоен наш новый дом, пока не погибнет последняя гусеница! Учёные со всех уголков планеты в сотрудничестве с Советом и при благословении Троебожия разработали новейшее оружие, способное сократить потери среди Пурпурной армии и низвергнуть насекомых в те глубины, из которых они выползли. Аналитики полагают, что уже через пять лет Плутон будет принадлежать только людям!»