Пунктир (СИ) - Цыпкина Светлана "Akana" - Страница 24

Один век сменялся другим, а этот щеголь и любитель земных утех шел из эпохи в эпоху вызывающей походочкой и знай себе посмеивался. Лишь глаза подводили его: слишком многое видели и оттого нередко смотрели с горечью и печалью, совсем не подходящими блестящему облику. Быть может, поэтому, а не только из-за змеиных зрачков, он прятал их за темными очками? Равнодушный взгляд рептилии встречается и среди людей, они вовсе не стесняются его. В этом ангел убеждался не единожды.

Увы, кресло умело усыплять, но не навевать приятные сны. Кроули вздрогнул, зашипел сквозь зубы. Уголки рта дернулись вниз, между бровями залегла глубокая складка. Азирафель тихо коснулся губами прохладного лба, отгоняя прочь все кошмары и тревоги. Убедился, что складка разгладилась, укрыл посапывающего демона пледом, подоткнул края и ушел в кухню: там в картонной коробке дожидалась Грета. Надо было обсудить ее меню.

Кроули разбудил запах кофе. Вернее, божественное благоухание, да простится герцогу Ада столь неприличное сравнение. Открыв глаза, он обнаружил источник дивного аромата — большую кружку, исходившую паром на столе.

— Заря встает, петух поет, и будит пастушья свирель забрезживший день, которому лень покинуть лесную постель![7] — весело продекламировали из-за спины. — Доброе утро, мой дорогой.

Снег все-таки дожил до рассвета, когда ему на помощь явился небольшой морозец. Сквозь раздернутые шторы в комнату лился бело-золотой свет, точно сразу за окнами начинался Рай. И когда ангел проходил мимо них, солнечные лучи текли по его плечам небесным сиянием.

— Доброе утро, — демон от души потянулся. — Чудесно выспался.

— Попробуй кофе. Сам сварил, по одному древнему рецепту, которым, — за небольшое благословение, — лет двести назад со мной поделился один торговец с каирского базара. — Азирафель сел напротив со своей бело-крылатой кружкой в руке. — Как шея? Не болит?

— Я вообще забыл, что там что-то болело. А твое плечо?

— Аналогично, — улыбнулся Азирафель. — И пиджак как новый.

Он отпил кофе, поставил кружку на стол и посерьёзнел.

— Пока ты спал, у меня было время о многом подумать. И сейчас ты пей кофе и послушай меня, по возможности, молча. Хорошо? Спасибо. Прежде всего, я хотел бы снова встретиться с Вельзевул. Понимаешь, еще совсем недавно все представители Ада, за исключением тебя, казалась мне одинаковыми — абсолютное и бесконечное Зло, в отношении которого возможна одна политика: держаться от него подальше.

— Очень правильная политика, — вырвалось у Кроули.

— Согласен. Но вчера я увидел Бафомета и прочих, кхм, столпов преисподней. И сравнил их с Вельзевул. Какой контраст! Особенно впечатлил поступок Хастура. Думаю, если кто-то ради тебя идет на смертельный риск, тебе можно дать еще один шанс. Наконец, надо предупредить ее о заговоре…

— Она не лучше Бафомета, уж поверь мне! — Кроули сердито отставил недопитую кружку. Напиток плеснул на стол. — И твои благие намерения приведут сам знаешь куда.

— Но все-таки я должен еще раз с ней побеседовать. Устроишь мне встречу?

— Ладно… Как скажешь, — демон схватил кружку и одним глотком допил кофе. — Но затея совершенно дурацкая и мы оба об этом еще пожалеем, я уверен.

— Посмотрим, — судя по тону, Азирафель придерживался противоположного мнения. — Но это еще не все, что я собираюсь тебе сказать. Вообще вчерашний день дал мне столько опыта, сколько не набралось бы и за несколько столетий. Я понял: дело не в том, есть у нас с тобой план или нет. Он вообще не имеет никакого значения.

— Ты о чем? Ах, да… — Кроули сообразил, что в суматохе последних событий начисто позабыл о своем же намерении управлять движением человечества. — Так и в чем же, по-твоему, дело?

Азирафель взглянул на него каким-то особенным, просветленным взглядом и ответил:

— Мы не там находимся. Мы внутри, среди людей, а должны быть вне. Как Господь. Или Сатана. Понимаешь?

Какое-то время демон молча изучал узоры на кружке, потом медленно кивнул.

— Чтобы управлять народами, надо забыть об отдельном человеке, — задумчиво проговорил он. — Простая истина, известная любому диктатору.

— Забыть об всем, что нам дорого, обо всех, кого любим, — подхватил Азирафель. — Возможно, забыть даже друг о друге. То есть, не в прямом смысле забыть, но сделаться исключительно деловыми партнерами, которые встречаются раз в тысячу лет обсудить текущий бизнес-план.

— Я не готов к такому, — покачал головой демон. — И пусть меня расстреляют из карабина со святой водой, если когда-нибудь буду готов.

— И я без тебя тоже не смогу, — тихо сказал ангел. — Никак и нигде. Нам остается плыть вместе с человечеством… а там уж куда выплывем.

Солнечный луч, медленно путешествуя по комнате, добрался до кресла, где сидел демон. Незамеченный никем, вскарабкался по обивке, переполз на подлокотник, прыгнул на рукав, поднялся по плечу и, не задержанный темными очками, заглянул прямиком в глаза.

Кроули недовольно зажмурился, отъехал с креслом в сторону, но внезапно под веками вспыхнуло. Обычно так у демона рождались ослепительные идеи.

— Азирафель, душа моя, послушай… — проникновенно начал он, и ангел замер, не донеся кружку до рта. — Хастур сейчас в Раю, но, очевидно не надолго. Тем не менее, надо этим воспользоваться. Надо убедить его захватить в обратную дорогу одного известного нам с тобой человека. Или он все-таки богочеловек? Ну, неважно, ты сам говорил, Он давно просится вниз.

— Ты… ты хочешь устроить второе пришествие?!

— И-мен-но! — Кроули вскочил на ноги. Солнечный луч освещал его, точно рампа на сцене. Азирафель безмолвствовал, как потрясенный зрительный зал.

— Возвращение Христа — вот наш новый план! Не нужны жертвы, разлука и одиночество! Я знаю Хастура, он не откажется устроить бучу на Небесах, а ты только представь, какая буча поднимется в этом случае!

— Демон, у тебя каждая новая идея безумнее предыдущей…

— Не безумнее решения ангела сделаться герцогом Ада!

Лучу надоело изображать прожектор, он заскользил дальше: по истертому ковру, вешалке с черной широкополой шляпой, по рядам книг на полках и остановился на антикварном глобусе, венчающем крышку старинного бюро. Океаны и континенты, тщательно прорисованные на круглом медово-коричневом боку, озарились теплым светом — как будто кто-то уже принес его с собой туда. На всю планету, однажды и до конца времен.