Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 4

Князев еще раз осмотрелся, прикидывая, куда ему лучше идти, влево или вправо, как тот витязь с картины. Сплюнул — нужно найти воду в первую очередь. В пластиковой «полторашке» на глоток осталось, хорошо, что вчера наполнил из колодца по привычке, мало ли что в дороге может случиться. Как чувствовал, а то бы совсем плохо было.

— Ладно, пойдем направо, так лучше звучит. Походы «налево» как-то двусмысленно, хотя бабу себе на шею никогда не сажал. Ну их на фиг — халявщицы, любят на чужом горбу ездить.

Причины для таких выводов у него имелись, и веские. Но сейчас думать о том не хотелось, надо быть максимально собранным, да и вести себя так, будто ты на вражеской территории находишься, и одной «паляницей» не обойдешься — слишком много «непоняток».

— Хм, луг пошел широкий, похож на тот, что у Чернухи с «вороньим камнем», напротив известковой горы. Занятно…

Князев хмыкнул и достал из кармана «подзорную трубу» — половинку от бинокля, что лежал у дядьки в ящике. Жаль, что не целый, но и этого более, чем достаточно, все же шестикратное увеличение, как-никак. Прижал к правому глазу, присмотрелся и ахнул.

— Не может быть!

Это был тот самый «камень», валун, выступавший из земли примерно на метр. А если повести линию точно на юг — он машинально посмотрел на стрелку наручного компаса, то будет небольшой холмик, с обрушенным белым склоном, из которого местные жители извлекали вот уже несколько сотен лет известь для побелки печей и стен с потолками. И до сих пор кое-кто продолжает это делать, хотя везде современные материалы используют, про обои и говорить не приходится.

— А вот и Чернуха!

У подножия холма изгибалась тонкая голубая ленточка речной глади — все, как и должно быть, ведь мимо тысячи раз проезжал, хотя сейчас леса куда больше, лугов меньше, а полей совсем нет, и дорога иначе идет. Но так и не мудрено такое, если иное время на дворе стоит.

— Твою мать, гребаный «туман»!

Иван вытер рукавом выступивший на лбу пот — ошибки быть не могло, «привязка» к местности совпадала полностью. Он повернулся назад, прикидывая его давешний маршрут. Ну да, если заменить лес на распаханное трактором поле, то дорога будет идти как раз через чащобу вдоль реки, и там как раз и въехал его «Урал» в аномалию.

— Если это так, то нужна еще одна поверка!

Сердце в груди бухало, Князева просто колотило, как новобранца перед первым боем, или «девственника», ухватившегося впервые за женскую грудь — те еще ощущения. И он пошел прямиком к камню, всего-то пара сотен шагов, зато станет окончательно ясно, что произошло с ним. И вскоре увидел то, чего так опасался. Из-под камня бил ключ, и тонкий ручеек, замысловато изгибаясь, направлялся к речке, прикрытый густой травой и кустами. По него в деревне говорили, что тут якобы отдыхал государь Иван Великий, перед тем как на Новгород с войском пойти.

Легенда, каких много в Подмосковье — вот только глядя сейчас на родник, Князев уже четко осознавал, в какой переплет судьбы угодил. Как-то не мечтал о подобном, хотя книжки про всяких «попаданцев» порой почитывал, ради интереса — просто не любил детективы и душещипательные романы, и прочую лабуду о красотах природы или о похождениях всяких пиратов, хоть карибских, или космических.

— Вот это я попал, так попал…

Иван достал пластиковую бутылку, сполоснул родниковой водичкой, и, набрав на стакан, отпил — вкусная, чистейшая, но узнаваемо-холодная, зубы сводит. Затем набрал бутылку под пробку, сунул в рюкзачок, в котором Витьке привез переданную сестрой всяческую бытовую «химию», и задумался, прислонившись спиной к теплому камню. И мысли в голове текли невеселые, а он их озвучивал, бормоча себе под нос:

— Я попал в аномалию, а та оказалась временным порталом, или окном — и въехал прямиком в кусты и деревья, ведь тут дорогу не проложили, ее только при колхозе провели, как и столбы с проводами поставили. Значит, это прошлое — но какое время, прах подери?! Гадать бессмысленно, надо идти в деревню и выяснить, только и всего!

Князев стукнул кулаком по ладони, встал, ружье привычно оттягивало плечо, и пошагал обратно. Но стоило ему выйти на проселок, как из-за рощи разом вышли люди — весьма колоритные персонажи, одетые в «старозаветные одеяния». Как это писали в книгах — рубища, тряпье и лохмотья. А по профессии, судя по одежке, то ли нищие, либо разбойники. Скорее последние, так как в руках эти «семеро смелых» сжимали дубины и колья. И это хорошо — будь у них луки, сабли, доспехи или ружья, то это говорило бы сразу о военных, а так обычная банда…

Глава 5

Это были не артисты, а живые люди, одетые в тряпье — с изможденными от постоянного недоедания серыми лицами, со страшными провалами беззубых или щербатых ртов — о стоматологии здесь явно не имели представления. О возрасте судить было трудно — грязные и косматые, заросшие бородами, кроме двоих — один низенький и худой, явно мальчишка, другой покрепче на вид, но молод — подбородок в пушке, еще не брился ни разу. Зато остальная пятерка выглядела колоритной — в рванине, в лаптях, грязные до омерзения мужики. У двух обильная седина, изможденные лица — но явно не старики, просто жизнь хорошо потрепала.

— Стоять! Дубины и колья бросить на землю!

Иван поднял левую руку, властно отдал приказ — все же армия за плечами и командовал взводом давно. А сам впился глазами в подходивших мужиков — он их не боялся, слишком примитивным выглядело оружие. Хотя это не означало, что им не умеют пользоваться, но тут гадать не нужно, главное выцепить плавные движения, выдающие опытных бойцов, привыкших всегда беречь свои силы и впустую их не растрачивающих. Но таковых не заметил, а потому решил действовать грубо и жестко, так как бандиты и не думали останавливаться, а перли прямо на него.

— Стоять! Поубиваю на фиг!

Ответом был дружный хохот, но к его удивлению мужики остановились, и дреколье опустили.

— Зело суров воевода, токмо жабью шкурку зачем одел?!

— А так квакать сподручней…

— Конь куда девался? О двух копытах скачешь, михирем погоняя!

Посыпались еще слова, половина непонятных, и явно оскорбительных, судя по неприличным жестам. Ему без толики страха показывали, что начнут с ним делать на противоестественный манер, как только побьют. От такого неприкрытого хамства Иван остолбенел, понимая, что насчет «попадания» в прошлое он правильно предположил, и, судя по всему в допетровские времена, так как «служивого» в нем не признали. Но следующие слова расставили все по местам — здесь понятия не имели насколько опасно его ружье.

— И пищалью своей не пугай, огонь почто не вздул и фитиль не запалил?! Лях ты, морда твоя скобленая, да и говоришь плохо! И сабля твоя где?! Отобрали! Ответствуй как на духу, нехристь — за кого ты?!

— Ты кто таков, жук навозный, чтобы мне тут «предьявы» кидать? Жить всем надоело?! Эта пищаль без горящего фитиля стрелять может, я вас тут всех насмерть положу, обосраться не успеете…

Договорить Князев не успел — сразу двое мужиков бросились на него. Один поднял над головой дубину, другой бежал с колом в руках, явно желая воткнуть в живот заостренное жало. Тело тут же отреагировало на вбитых рефлексах — прижал приклад к плечу, а палец вначале тронул один спусковой крючок, выдав из верхнего чока добрую порцию вязаной картечи прямо в искаженное лицо «копьеносца». Затем перевел ствол на другого отчаянного, но глупого бандита, и нажал на второй спуск, прогремел выстрел. Тяжелая пуля Мейера из нижнего получока здоровенного кабана валит, а человека просто отбросило, швырнуло на траву.

Был бы сейчас в руках автомат — положил всех одной очередью. Никакого сожаления в душе не имелось, сплошная пустота — привык убивать, «заледенел» сердцем. А руки действовали сами по себе — переломил ружье, извлек две стрелянные, чуть дымящиеся гильзы. И вставил два новых патрона с картечью — с короткой дистанции по человеку гораздо лучше пули, той все же промахнуться можно, а от свинцовых шариков хрен увернешься.