Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 2

— Может быть, это только сон?! Я сплю, а эта вся хрень только мираж, бред воспаленного сознания, не больше…

Мысль показалась ему здравой, но коснувшись пальцами лба, он ощутил припухлость, набухала «шишка» — последствие «стыковки». И сдавил ее, нажав со всей дури. Ощущение то еще — будто кипятком по оголенным нервам плеснули, а боль такая, что писать хочется. И маты полезли из глубины души, выражая ее отношение к совершенной глупости.

— Какой на хрен сон — больно! Сразу бы проснулся!

Поднявшись на ноги, Иван окончательно убедился, что не спит, и все окружающее его есть самая доподлинная реальность, существующая помимо его взбудораженных мыслей. Князев машинально сорвал с ветки березовый листок, еще свернутый, потер пальцами, и тут до него, как говорится, «дошло». Листики на деревьях и кустах сами говорили за себя — сейчас весна, идет вторая половина апреля, сезон сбора березового сока закончился. И трава под ногами проклюнулась недавно, сочная, весенняя.

— Был сентябрь, а тут середина весны, — пробормотал Иван и покачал головой. Затем всей пятерней по исконной русской привычке, поскреб по затылку, ощущая тот же короткий «ежик» жестких волос, отнюдь не выросших, точно таких, как и прежде. Затравленно осмотрелся еще раз, посмотрел на кусты — задний раздавлен и смят мотоциклом — было видно, что «Урал» по нему прошелся и уткнулся в березы. Но дальние кустарники вообще не затронуты, возникло ощущение, что мотоцикл с ним будто с неба опустился и проехал с десяток шагов.

— Ничего не понимаю, как такое могло случиться?!

Машинально осмотрел мотоцикл — тот практически не пострадал на первый взгляд, вот только вытащить его из чащобы дело затруднительное, и один он вряд ли справится. К тому же совершенно непонятно где он находится, и в какую аномалию угодил.

— Попал, так попал, в самую задницу.

Голос был уже спокойным — Иван взял себя в руки, мандраж прошел, хотя стресс оказался нешуточным для нервов. Но пребывание на войне учит человека многому поневоле, там «двоечники» и слабонервные просто не выживают. Они погибают первыми, давая возможность другим учиться на их смерти. Естественный отбор во всей красе!

Рука потянулась к карману камуфляжа — и тут он усмехнулся, нащупав не привычную пачку сигарет, а только коробок спичек, да телефон. На войне многие курят, а он бросил. Может все дело в табаке — местные сигареты были трава-травой, курить невозможно. И по вкусу напоминали запах усопшего, мертвечины, короче. Так что вредная привычка напрочь пропала, и обошлось без «ломки» и мучений, которые испытывают курящие, отказавшиеся от любимого зелья. И хорошо — «дыхалка» стала нормальной, а благодаря ей он может и выжил — из-под обстрела надо уходить быстро, как и передвигаться через открытые участки. Бегать короче, что твой заяц, ноги для этого диверсанту и нужны, чтобы вовремя удрать оттуда, где тебя убить могут.

— Батарее конец, — Иван с горечью посмотрел на черный экран смартфона, понимая, что остался без связи. Да и зарядника с собой не имелось — кто же знал, что такая хрень приключиться может. Пять верст до брата и обратно, съездил на часок, и попал по самое «не хочу». От горестных мыслей его отвлек хруст веток за спиной — стремительно повернулся и остолбенел.

— Пипец…

Короткое слово сорвалось с его губ, как болт с арбалетного ложа — на коже выступил пот, холодный, предсмертный. А интуиция завопила внутри корабельной сиреной, душа мгновенно ушла в пятки, и там затаилась бездыханно. И было отчего — в десяти шагах на задних лапах стоял медведь, смотря на него плотоядно-мутным взглядом…

Глава 2

«Не успею, нет шансов!»

Мысль пронеслась мгновенно, но тело сработало на рефлексах — так часто бывает, Князев отступил на шажок, и осознал, что сделал ошибку. Перед ним не человек, медведь. Причем давно вышедший из спячки, отощавший, со свалявшейся шерстью, оголодавший — взгляд о многом говорит. Как и о том, что с человеком сталкивался раньше, и прикидывает сейчас косолапый — стоит ли сожрать двуногого, или погодить.

«Надо было ружье вынимать, а не рефлексии предаваться. Болван! Сейчас уже не успею. Лопатой не отобьюсь, ножа нет. В багажнике топор, но запаска сверху, не успею достать. Взгляд держи, страха не показывай, а то бросится. „Мишка“, шел бы ты отсюда!»

Три шажка Иван сделал почти незаметно, но отступил, прекрасно понимая, что ситуация осталась прежняя, для него крайне опасная. Медведь внимательно смотрел на него, но пока не нападал, просто замер на месте. Будто прикидывал «таежный прокурор» стоит ли это делать вообще, может лучше уйти в лес и не связываться с человеком.

— Сучьи потроха!

Тело сделало все, причем независимо от сознания, а матерный вопль вырвался сам по себе, обеспечив выброс в кровь ядреной дозы адреналина. Мотоцикл завелся с первого раза, стоило только дернуть ногой. Двигатель моментально заработал, будто сам по себе ожидал этого момента, искренне желая помочь человеку. Левой рукой Иван даванул газ до упора, от души — из выхлопной трубы вылетела дымная струя.

— Что «Топтыгин», не понравилось?!

Свирепый рев мотора и струя воняющего бензином дыма ошарашили медведя — вот с этим «чудом» тот явно не был знаком. «Косолапый» рванул в кусты, проламываясь сквозь них с треском и с грацией насмерть испуганного бегемота, проложив широкую тропу в зарослях. И скрылся из глаз быстрее, чем Иван успел договорить ему вослед. А сам Князев бросился к люльке. Раз — и выбросил мешки с картошкой. На «два» чехол оказался в руках и он привычным движением тут же собрал ружье. При мысленном счете «три» он уже отщелкнул защелки и поднял крышку ящика. Вытащил патронташ, памятуя, что из дюжины снаряженных погибшим дядькой патронов крайние справа с пулями, четыре штуки — он так всегда делал. На пятый счет уже зарядил ружье, и был готов открыть стрельбу, вот только мохнатый «прокурор» не одумался, к своему счастью, и решил не возвращаться.

И на то у него имелись веские причины!

— Пробрало тебя, братец! Вот она какая «медвежья хворость»! Кто бы раньше сказал, что такое увижу, не поверил!

Действительно, расплывшаяся по траве куча амбре издавала тошнотворный запах, свидетельствующий о том, что медведь был сильно испуган ревом мотора и выхлопными газами.

— Фух, повезло! Но если еще раз прошляплю, меня просто сожрут!

Сердце бешено колотилось в груди, а ноги внезапно ослабели в коленях, чуть ли не сгибались, словно стали ватными — так обычно бывает, когда происходит «откат». И тогда боец понимает, что остался жив только благодаря чуду, и второй раз может не подфартить.

— Ладно, потом будем думать, ломать голову над тем, куда меня забросило вместе с мотоциклом. Сейчас нужно быть готовым ко всяким неожиданностям, чтобы впросак не попасть.

Иван посмотрел на небо — смеркалось, подступал вечер. И принял решение обустраиваться на ночлег, осознавая, что придется бросить «Урал» и отправляться в разведку при дефиците времени. А ночью бродить по лесу то еще удовольствие, без перспектив и крайне опасное — повредишь ногу, или, что гораздо хуже, сломаешь, и хана полная, и труп зверьки обглодают. До столицы вроде недалеко, но в лесах каждый год грибники десятками теряются. А тут место незнакомое, и надо с утра определиться, куда лучше пойти. При дневном свете идти спокойней, да и стрелять можно — противник виден, хоть человек, либо хищный зверь.

Присев на корточки над ящиком, Иван перебрал доставшийся от дядьки арсенал — охотничий клинок с ножнами и ракетницу со стальным вкладышем в открытой кобуре отложил сразу, ведь оружие всегда должно быть при себе. На остальное богатство только посмотрел — две банки «Сокола», пулелейка, пара пачек капсюлей, мешочки с пулями, картечью, дробью и войлочными пыжами, «пробойник» для последних. Масленка с «ершом», аптекарские весы, запечатанная коробка с металлическими гильзами, «стаканчик»-мерка для пороха и прочие мелочи, что позволяют охотнику обихаживать свое оружие и самому снаряжать патроны, не доверяя продаваемым в магазинах. Но таков был дядька всю свою жизнь, как он его помнил. Все старался сделать сам, чтобы быть полностью уверенным в опасной охоте на кабана — единственный зверь, на которого поднимал стволы, подпуская поближе. Потому и ракетница с вкладышем под патрон 12-го калибра — получился самопал для одного-единственного выстрела в упор.