Прутский поход (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 36

— Ты учти — Валахию и Добруджу османы у нас могут отобрать, пусть и с потерями. Так что помощи у тех же австрийцев придется просить униженно, и в тоже время камень за пазухой для них прятать. Мы пока лишь фигура в игре великих держав, и таковой будем долго, пока собственную промышленность не создадим и реформы не проведем.

— Не скоро это будет, — тяжело вздохнул Кантемир, — образованные люди наперечет, школы только создавать начали, и то при церквях и монастырях, как повелось. Университет очень нужен, мануфактуры всяческие, ремесла. Железо добывать надо, то, что руду сейчас плавим — так крохи, покупаем все необходимое. Деньги свои только чеканить начали, серебра в недрах нет, а золота намывают всего с десяток пудов. Людей знающих приглашаю, любым рад — все пользу принесут. Да и земли заселять нужно, степи распахивать, хорошо, что скота в избытке. Но люди, люди…

Стефан только тяжело вздохнул — ничего не поделаешь, кадры решают все, как говорится. В армии три четверти офицерского состава из «варягов» — в основном русские, а так же иноземцы, причем те, от услуг которых царь Петр отказался. Хорошо, что король Карл уехал только со своими драбантами, но оставил служить Кантемирам четыре сотни шведов и ливонцев сроком на три года. Меншиков на «военспецов» косо смотрел, но ничего не говорил — русские сами на службу брали вчерашних врагов. Такие времена на дворе стоят, сейчас подобное не считается изменой — отслужил одному монарху, можно предложить свою шпагу другому правителю. В армии смесь языков жуткая — две трети войска на валашском говоре, четверть на русинском или малороссийском наречии. Десятая часть объясняется на русском, немецком, польском, венгерском, шведском, болгарском и даже на тюркском языках — настоящее «вавилонское столпотворение». Хорошо, что все друг друга как-то понимают, и проблем пока не возникает.

— Саранчи в этом году не будет — вымерзли отложенные яйца. А то бы второго кошмара не пережили, — Дмитрий думал о другом, смотря в открытое окно на зеленеющие деревья, что окружали его дворец в Яссах. Действительно — кого что заботит, генералы о войне, правители о достатке. И тут дверь в царский кабинет открылась и вбежала девчонка, стройная, потихоньку превращавшаяся в красивую девушку — старшей дочери Кантемира Марии исполнилось двенадцать лет.

— Папа… ой, прошу меня простить ваше величество. Рада видеть, ваше высочество!

Девчушка старательно проделала книксен, склонив перед ним голову. Стефан только фыркнул, но встал и поклонился — политес он старался выполнять. Ведь недаром французы говорят «ноблес оближ» — положение обязывает. И вот тут его шарахнуло — вспомнил, что где-то прочитал в свое время, что Мария будет любовницей царя Петра, его последней любовью, но случится выкидыш. И он внимательно посмотрел на девчонку, прикидывая возможности, которые можно приобрести от такой ситуации.

Но тут же отогнал от себя эти мысли — они показались ему вздорными. К тому же, кто знает, что произойдет через десять лет, тем более подобное развитие событий уже невозможно. Ведь история пошла совсем по иному пути, хотя кто знает — тут Стефан тяжело вздохнул.

— Рад тебя видеть, царевна.

— И я вас, ваше высочество!

— Обойдемся без политеса, Мария, мы тут с твоим отцом…

— Просто беседуем, — мягко произнес Дмитрий, — а твое общество нас отвлечет немного от дел государственных…

Легенда о любви или все действительно так и было?! О симпатии императора Петра Алексеевича к княжне Кантемир писали многие современниками, как и о том, что перед Персидским походам между ними возникла какая-то связь. и возможно, в их любви произошла трагедия…

Глава 32

— Теперь мы можем дать бой османам, нам бы только эскадру к походу приготовить, пушки еще не все установлены, государь. Но мы поспешаем — от рассвета до заката команды трудятся!

Впервые в Таганрогском заливе собрался столь большой русский флот — дюжина многопушечных кораблей, два старых фрегата, полдесятка галер, яхта, четыре десятка небольших парусных и гребных судов. Среди последних половина была новой постройки, их прошлым летом заложили на воронежских верфях. Небольшие по размерам корабли построили за осенние месяцы, но работы шли всю зиму. Свой Азовский флот царь Петр Алексеевич решил спешно усилить судами «нового образца», что должны были в эту «кампанию» помочь одолеть турецкий флот.

Все они не произвели на опытного моряка, каким был генерал-адмирал Апраксин, серьезного впечатления. Да и с чего бы — всего полудюжина скампавей — «полугалер», и три 16-ти пушечных шнявы не вызвали у него любопытства. Обычные корабли, наспех построенные, тяжелые на ходу — но флоту требовалось немедленное усиление, и он его получил за очень короткое время, благо верфь в самом Воронеже не отправили в Николаев, как Тавровскую, где строили многопушечные корабли.

Однако были другие суда, совсем уж маленькие, похожие на фуркаты, с полудюжиной пар гребных банок, но совершенно разные по своему предназначению. Они получили название «канонерских лодок», ибо такие прошлой осенью построили для плавания по Дунаю и его притокам. Восемь вытянутых двухмачтовых суденышек, но носу и корме вооруженных двумя короткими пушками, похожими на короткие толстые чурки. И установлены они были не на станки с колесами, а на скользящие плоские лафеты, а те в свою очередь на поворотные, сколоченные из доски, круги — и потому могли стрелять на оба борта. Вооружение усиливалось шесть небольшими фальконетами, стоявшими между банками — тонкие стволы одно-двух фунтовых пушек выглядели откровенно жалкими в сравнении с «чурками». На реке эти корабли могли принести несомненную пользу, но только не в баталии. Да и выходить в море опасно на таких — слишком немощными они выглядели, для прибрежного плавания только годились, не больше.

Еще три «новоманерных» фуркаты вообще несли странную оснастку. Двигались на веслах, имели две легко убираемые мачты с латинскими парусами. Третью мачту вообще никогда не ставили — она просто лежала на палубе от бака до юта, имея на клотике «воронье гнездо» в виде большой корзины. Сия загадка вызвала немало тихих пересудов на эскадре — если мачта запасная, предназначена для наблюдателей, а в этом сомнений не у кого не было, то почему на стоявших мачтах нет «вороньего гнезда». А «тихими» разговоры стали после царского приказа, в котором под страхом страшных наказаний предписывалось любопытства не проявлять, и команды этих странных фуркат ни о чем не расспрашивать, и держаться от них подальше. Да сами моряки с них были хмурыми и неразговорчивыми, к ним никто не подходил, опасаясь нарваться на «слово и дело государево». Потому удовлетворять любопытство не решались — никто не желал угодить в страшный Преображенский Приказ, и там «отведать» дыбы и кнута от «заплечных дел мастеров» грозного князя-кесаря Федора Юрьевича Ромодановского.

Сам Петр Алексеевич половину зимы провел в Азове — страшная нужда в кораблях заставила государя заняться «Безбоязнью», благо подводная часть у него была отремонтирована. Дело «корабельный мастер Петр Михайлов» знал хорошо, и небольшой в два дека корабль к маю был почти как новый, желтея свежими досками и мачтами. И пушек осталось три дюжины, правда, поставили другие, короткоствольные «чурки», прозванные так моряками. Они представляли измененные, с увеличенным калибром, и существенно облегченные гаубицы Корчмина, которые использовала армия в полевых баталиях. Пусть и с некоторым успехом — редки были эти орудия. И абсолютно ненужные флоту — из-за малого заряда пороха и короткого ствола пробить вражеский борт на расстоянии такие орудия не могли. Но спорить с государем себе дороже — он доверял своему «лучшему бомбардиру», что постоянно совершал какие-то «новации», чаще всего бесполезные. Так что Апраксин не сомневался, что дело сие пустяшное выйдет, только деньги на ветер зря выбросили, как это частенько бывало.