Воин забвения. След бури - Счастная Елена - Страница 15

Что происходит? Ведь ничто не предвещало нового ненастья.

А к ночи лес скинул с себя настороженную неподвижность и зашумел, зашелестел, наполнился завываниями ветра, сначала тихими, а затем всё более смелыми и угрожающими. Погода, как и накануне, портилась настолько стремительно, что совершенно невозможно было уследить, когда начался снегопад, перешедший в настоящий буран. Вот вокруг всё спокойно и мёртво, а в следующее мгновение оголтелые порывы ветра уже срывают с плеч корзно, забивают нос и глаза снегом. Сосны стонали и кренились; дорогу не стало видно уже на расстоянии вытянутой руки. Всё повторялось, как в плохом сне. Вот только войско теперь не стояло добротным лагерем на привале, а застряло где-то в чащобе бесконечных лесов, вдалеке от любого людского жилья.

Внезапно жеребец Драгомира упрямо встал и пригнул голову. Он недовольно закусывал удила, по его намокшей шкуре ходили волны раздражения. Никакие уговоры и успокаивающие похлопывания по шее не могли заставить его идти дальше. Да и остальные остановились в попытке хоть что-то разглядеть, прикрывая глаза ладонями.

– Что за пропасть? – донёсся из-за спины голос Бажана. Крепкое ругательство потонуло в гудении ветра и рыданиях гнущихся под его напором деревьев.

Воевода поравнялся с Драгомиром, повернулся к ветру боком и замер. Тут же с наветренной стороны его начало облеплять снегом.

– Так дальше ехать нельзя, – пытаясь докричаться сквозь гул, обратился к нему Драгомир и едва успел поймать сорванную с головы шапку. Солидный ком снега с околыша посыпался за шиворот вперемешку с талыми струями, стекающими по лицу.

– Снова разбивать лагерь? – Бажан стряхнул с плеча целый сугроб, налипший в считанные мгновения, и огляделся. – Ни зги не видать. Заплутаем. Эти тучи преследуют нас, чтоль?

В первый миг Драгомир даже готов был в это поверить. Как будто ненастье, отступив прошлым днём, сделало круг и, набравшись сил, снова нарочно навалилось на войско. Лишь бы не дать идти дальше. Замести, похоронить под слоем снега, который, только ударит мороз, схватится толстой коркой.

Драгомир тревожно огляделся, словно кто-то тронул его за плечо, и показалось, что среди белёсых снежных потоков можно разглядеть женскую фигуру, замершую между бурых стволов сосен. Не хрупкую, сотканную изо льда и морозной пыли, а высокую, властную и угрожающую. Откуда здесь взяться женщине? Но с новым ударом ветра, наваждение развеялось: это всего лишь причудливой формы сугроб, наметённый на поваленной берёзе.

Сквозь вой бури прорвался голос подъехавшего Хальвдана:

– Хорошего лагеря так не разобьёшь. Но остановиться надо, иначе нас заметёт прямо на этой дороге.

– Ты ж сказал, что больше бури не будет, – гаркнул Бажан.

– Я сказал, что вторая буря прошла. Но то, что не будет третьей, такого не обещал. Разбиваем лагерь!

Верег оглянулся на замершее позади войско, а затем поднял лицо к небу, что давно уже слилось с землей в одну слепую мешанину. Столь сильные бураны могут зверствовать сутками. Идти дальше невозможно, хочешь-не хочешь, а останавливаться надо. До заката ещё далеко, но вокруг всё равно темно, словно ночью.

– Надо уйти глубже в лес, – Драгомир наклонился к Бажану. – Между деревьев не так метёт. Уходим с дороги на восток. Ветер будет в спину. Попытаемся переждать метель. Отдайте приказы сотникам: через двести саженей останавливаемся. Пусть кмети разбивают лагерь. И лошадей пусть берегут.

Бажан кивнул, Хальвдан же только сильнее запахнулся в плащ, что за его спиной упрямо пытался развернуться парусом. Воеводы вернулись к головному отряду, и после их распоряжения войско двинулось вправо от дороги. Дело шло медленно. Сотники постоянно носились туда-сюда, стараясь уследить, чтобы ослепшие во мгле мужики не ушли в другую сторону. Только к сумеркам, разровняв сугробы сотнями ног да подтащив сани, за которыми можно было бы укрыться, все расположились между деревьев. Лишь ночная тьма начала опускаться на землю, разглядеть хоть что-либо стало совершенно невозможно.

Драгомир наконец убедившись, что больших бед в суете не случилось, спешился и едва не по колено провалился в снег. Хорошо, что за три луны так и не намело глубоких сугробов. Иначе пришлось бы располагаться прямо на дороге.

Метель не утихала ни на миг и яростно рвала из рук кметей промасленную ткань палаток при попытке их расставить. Но никто из воинов не бросил казалось бы бесполезное занятие. Вопреки непогоде палатки стали вырастать тут и там, правда, чуть медленнее, чем обычно. Зажглись первые костры, разведённые из нарубленного сухостоя и нижних веток елей. Кмети и отроки вовсю рыли в снегу ямы до самой земли – так огонь легче сберечь, да и греть он будет лучше.

Лешко захлопотал, руководя другими отроками, которые силились расставить шатёр Драгомира, но, заметив это, он запретил им тратить время и силы. Ещё чего доброго подхватит их ветром да унесёт. В такую бурю за благо сойдёт и обычная палатка. Лешко поворчал, но настаивать не решился – и так умаялись.

Конные, щурясь от ветра, не забыли про своих лошадей. Увели их под ненадёжное, но всё же хоть какое-то укрытие облезлых кустов, накрыли попонами.

Успело окончательно стемнеть, прежде чем порядком замёрзшие и вымокшие под снегопадом кмети смогли собраться у разрезавших ночную мглу огней. Кто-то даже затеял готовку похлёбки, но та на холоде остывала быстрее, чем её успеешь донести до рта. Но хоть чем-то подкрепиться. Кому-то помогли запрятанные в заплечных мешках вяленая говядина и хлеб. Только сил от такой снеди хватит ненадолго.

Скоро воины начали укладываться спать, оставляя дозорных для поддержания огня. Драгомир, как и все, сидел в сооруженной для него с воеводами палатке. Для каждого шатёр ставить – топить замаешься. С одного бока его подпёр Хальвдан, с другого – Бажан настолько закутанный в плащ, что его лица не было видно.

– Меня даже любопытство берёт, надолго мы так застрянем? – пробурчал верег.

Драгомир не сразу понял, что обращаются к нему. Лишь когда Хальвдан толкнул его в плечо, встрепенулся. Но, будто вовсе не ожидая ответа, воевода пошарил в своей солидной дорожной сумке и достал оттуда кожаную баклажку. Немного повозился, выдёргивая пробку, понюхал и, удовлетворённо ухмыльнувшись, отпил. Не иначе прихватил из замка вино – им сейчас хорошо согреваться. Хотя больше для этого подошёл бы добрый мёд.

Но мёда не было, поэтому Драгомир с благодарным кивком принял из рук Хальвдана баклажку и тоже отхлебнул. Сначала вино обдало горло прохладой, но тут же разлилось внутри долгожданным теплом.

– Надеюсь, к утру снегопад закончится, – сказал он, выдохнув в схваченный морозом воздух облачко пара.

Сказал – и сам не поверил. Когда беда повторяется сызнова, уже сложнее думать, что и на этот раз всё обойдётся. Но Драгомир не имел права поддаваться унынию. Он снова приложился к горлышку баклажки и протянул её Бажану. Тот глянул удивлённо, но отказываться не стал. Южный напиток мягко ласкал нутро, приятно растекался по телу немного жгучей волной. Драгомир откинул голову и упёрся затылком в перекладину саней.

– Хорошо же мы сейчас смотримся. Ты глянь. Грозное войско, – ядовито заметил Хальвдан, озираясь. – Вельды, небось, преспокойно сидят в своем лагере, пьют какую-нибудь брагу, жгут твой лес в кострах. А мы, как последние остолопы, мотаемся за ними.

– Если хотим от них избавиться – будем мотаться, сколько надо. Да и к тому же… скоро всё наладится.

Лишь бы никто не отморозил себе чего. Хоть подмораживало не столь уж сильно, но такая погода всё одно опасна. Промозглый ветер пробирался и под полог, упрямо выцарапывал из-под одежды тепло. Крупица за крупицей. Съеденная ранее говядина, как и вино, уже перестала греть тело изнутри. И голова осталась ясной. Драгомир вдруг вспомнил про Младу. Кто знает, где она?

– Лешко, – позвал он отрока, который в окружении товарищей сидел напротив, по другую сторону потухшего костра. Они походили теперь на взъерошенных воробьёв, жались друг к другу, стараясь сохранить тепло.