Роль жертвы - Топильская Елена Валентиновна - Страница 42

Доказательства посыпались, как из рога изобилия. Давно у меня не было такого дела. Доктор только подтвердил то, что рассказали девушки и последняя жена писателя. Андрон Опорос страдал серьезным психическим расстройством. Непредсказуемая агрессивность, вспышка и рукоприкладство. Так он несколько раз ломал ребра любимой жене Татьяне Климановой. Когда ему стало стыдно смотреть ей в глаза, он ушел. Женился на другой, но продолжал захаживать к Татьяне.

Она-то понимала, что его поведение — следствие болезни, и врач ей все объяснил про то, что эта болезнь наследственная и вряд ли излечима.

И молчала, никому, даже ближайшим подругам, не говорила про сломанные мужем ребра. И кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы в экспедиции она не сблизилась с молодой горничной Лилей. Климановой, конечно, уже было невмоготу держать историю отношений с Латковским в себе. А тут — возможность поделиться, потом уехать и забыть и про Лилю, и про исповедь. Только Лиля расценила все иначе.

— А вот, по-моему, это не болезнь, а распущенность. И надо принимать меры...

Татьяна, как могла, пыталась отговорить Лилю от принятия мер. Подарила ей свое платье, косметику, но когда Лиля оказалась нечаянной свидетельницей вспышки Латковского — в люксе Климановой, она вмешалась. И попала под горячую руку. Латковский набросился и на нее, но не рассчитал. Произошла достаточно редкая вещь — рефлекторная остановка сердца от удара.

От трупа надо было избавляться. Климанова помогла бывшему мужу вывезти тело Лили на берег реки, благо в Коробицин Латковский приехал на своей машине.

Но после этого сама она стала вести себя неадекватно. Она твердила, что Лиля погибла из-за нее, она стала кричать по ночам, полошила всю гостиницу.

Латковский не знал, что делать. Обратился к брату. Что-то наплел ему, благо псих не особенно вдавался в подробности. Латковский попросил брата Михея звонить по ночам в помер к Климановой и говорить те самые слова, которые много лет назад доставляли больному Михею такой кайф. Но просил делать это не через коммутатор, иначе их могли засечь. Михей с удовольствием вспомнил прошлое.

Латковскому надо было как-то объяснить нервозность Климановой. Пока все укладывалось в историю о том, что ей кажется, что ей звонят по ночам.

Оттуда, из Коробицина, уехали без последствий. Дело по факту убийства Лилии Буровой было приостановлено, Латковский попросил известного мецената Карапуза воспользоваться своими связями и сделать так, чтобы в этом деле не особенно копались. Все было исполнено.

Но вот в Питере ситуация осложнилась. Татьяна действительно заболела. Она все чаще говорила Латковскому, что должна рассказать об убийстве. И это в тот момент, когда Карапуз предложил ему баллотироваться в депутаты. Если Татьяна где-то проговорится, на всей жизни можно ставить крест. (Услышав это от Латковского, я мысленно чертыхнулась. Ведь сказал мне Барракуда, что Латковский собирается баллотироваться; а я неправильно это интерпретировала, хотя отметила, что скандал ему не нужен.)

Поскольку она все время пугала его прокуратурой, он сам сходил туда на прием под каким-то надуманным предлогом и пытался исподволь выяснить, а не приходила ли его бывшая жена туда.

Когда он пришел к Татьяне в последний раз, она собиралась в театр — была уже накрашена, но еще не одета. Между делом упомянула, что была в прокуратуре, — возможно, хотела проверить его реакцию. Тут у Латковского случился приступ страха. Между ними произошел скандал, и она выкрикнула, что больше не в силах выносить такую жизнь. Попросила у него воды. Он поднес ей стакан, и только потом заметил, что она запила водой огромное количество таблеток — димедрола, оставшегося еще со времени экспедиции в Коробицин.

Он сбежал. Вернулся через пару часов, когда труп уже остывал. На туалетном столике увидел стакан и записку, в которой Татьяна объясняла, почему она уходит из жизни.

Стакан он отнес на кухню, помыл, вытер и убрал. Но эта записка ни в коем случае не должна была попасться кому-то на глаза. А если ее уничтожить, это будет подозрительно. И он вспомнил, что еще со времен съемок фильма у него хранится записка, написанная рукой Татьяны. Это было спасение.

А потом он связался со своим больным братом и попросил его позвонить в квартиру Татьяны со своей коронной фразой. Но только в нужный ему, Андрону, момент. Подходя к квартире, он по мобильному телефону позвонил брату и дал отмашку — мол, действуй. Всю эту картинку мы составили, как из мозаики, из показаний доктора, из отрывочных сведений, полученных от больного брата Андрона, н из того, что нам рассказал сам Латковский. Рассказал, как мне чудилось, испытывая облегчение оттого, что все кончилось. Под конец он даже повеселел.

— А мне-то зачем звонили? — спросила я. Он смутился.

— Думал, что так вы еще больше запутаетесь. Я твердо знал одно — раз в момент звонка к Татьяне на квартиру я был у вас на глазах, на меня вы не подумаете. Вот и надо было остановиться. А лучшее — враг хорошего. Решил улучшить, и попался.

— А Буров раскопал, что Михей — ваш брат?

— Вы знаете, когда я его увидел, я смертельно испугался. Решил, что все раскрыто. Опять попросил брата позвонить этому оперативнику на работу и выманить как-то, а там бы я с ним разобрался. Но он, видимо, каким-то образом узнал голос Михея. Если он жил в Коробицине, и тем более жена его в гостинице работала, он мог там с ним сталкиваться. Вот и щелкнуло у него в голове. А в воскресенье вечером он пришел ко мне. Вы же понимаете, мне ничего не оставалось делать...

— Не понимаю, — жестко сказала я. Он не производил впечатление больного, поэтому мне не было его жалко. Я вызвала конвой.

— До свидания, — улыбнулся он мне от двери.

— Подождите минутку. А вы действительно родственник гвардейского офицера Латковского? Который графиню соблазнил?

— Ну что вы, — протянул он. — Мне просто с детства говорили, что я на него похож, я даже псевдоним такой взял. А Татьяна хорошо сыграла, правда?..

— Правда, — хмуро сказала я. — Она сыграла ту роль, которую вы для нее придумали.

— Роль жертвы? — спросил он и хищно улыбнулся. И стало видно, что он действительно болен.

ТАЙНЫ РЕАЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ

Следственная практика

КОРОТКАЯ ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Я, как убежденный материалист, не верю в хиромантию, астрологию и прочие оккультные науки. Но в моей практике был случай, который заставил меня ненадолго усомниться, а права ли я, отвергая возможность узнавать судьбу по линиям на ладони.

Был сентябрь. Утром в понедельник я, как всегда по дороге на работу, вышла из метро и прыгнула в троллейбус, который должен был довезти меня до здания районной прокуратуры. Для меня даже нашлось удобное местечко возле заднего стекла, и пока водитель поджидал людей, бегущих от метро, я с тревогой заметила несколько патрульных машин и скопление людей в милицейской форме в скверике напротив; но разглядеть происходящее там мешала еще не пожелтевшая листва.

Предчувствия меня не обманули: не успела я войти в кабинет, как раздался телефонный звонок — дежурный вызывал меня на происшествие, труп был обнаружен за полчаса до начала рабочего дня в скверике за местным рестораном.

Через десять минут я уже осматривала труп женщины, еще даже не остывший. На вид ей было лет тридцать, нарядная одежда — юбка и джемпер с люрексом — была аккуратно завернута наверх, свернутые колготки лежали на расстоянии вытянутой руки, а туфельки стояли под деревом; каблучок к каблучку, носок к носочку. Мы с экспертом-медиком понимающе переглянулись — да, все указывало на то, что был половой акт на пленэре, но не насильственный, а то, что в милицейских протоколах любят называть «по обоюдному согласию».

На первый взгляд, ресторан и скверик — место обнаружения трупа — хорошо увязывались, складываясь в версию: женщина кутила с кем-то в ресторане, вышла оттуда с кавалером, направилась в ближайший скверик с совершенно определенной целью, благо ранний сентябрь был теплым и погода еще позволяла предаваться любовным утехам на открытом воздухе. Начальник территориального отдела милиции сообщил мне, что ход их мыслей был таким же и он уже направил оперативников в ресторан.