Проклятие Ильича (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 22

Итак, чем заняться, пока ждёт Марьяну? Как-то не очень понятно объяснил колдун этот, когда она сюда прибудет. «От неё зависит»? Как это⁈ Она сама себя сжечь должна? Хрень полная. Ну да ладно. Ему-то чем заняться?

1983 год. Что помнит сам Левин. Приезд к Андропову Саманты Смит. Так, ему было двадцать пять лет. О, тогда прямо трагедия была всесоюзного масштаба: в ноябре или декабре был Отборочный турнир Чемпионата Европы по футболу, и сборная СССР проиграла сборной Португалии в Лиссабоне с минимальным счётом и не прошла на Евро-1984. У них тогда в ЦСКА настоящий траур был.

Стоп. Это же тот самый 1983, когда сбили южнокорейский боинг, и погибло почти три сотни пассажиров. Где-то скоро. И это было намеренной провокацией. Американцы хотели, чтобы наши сбили, и наши сбили. И посыпались всякие санкции и протесты. Всё, больше ничего Левин из своей жизни не помнил.

А из жизни Костика всплыла непонятная информация. Позавчера он в газете «Правда» прочёл, пока ехал на дачу. Четырнадцатого июля было принято постановление правительства «О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений (предприятий) промышленности в планировании и хозяйственной деятельности и по усилению их ответственности за результаты работы», положившее начало широкомасштабному экономическому эксперименту по расширению хозяйственной самостоятельности предприятий.

И чего? Включиться в создание какого-нибудь кооператива под эгидой комсомола? Да ну нафиг, какой из него бизнесмен? То есть личное обогащение ему не светит, не сможет он стать теневым бизнесменом. Склад характера не тот.

А кем сможет⁈ Нет. Это потом, есть, кроме личного обогащения, второй путь. Спасти СССР от развала. Как? Ну, угрохать Ельцина и Горбачёва. Оторвать голову Гайдару и Чубайсу. Отрезать язык Козыреву. Утопить Шеварнадзе. Кто там ещё? Да как грязи! Некоторых и убить не сложно, они сейчас никто. Сложнее с Горбачёвым только. Он член ЦК.

А даст это что-то? Ведь эти сволочи не сами по себе, за ними вся страна стоит. Не хотят люди стоять часами в очередях и покупать наборы продуктовые. Не хотят в колбасных электричках ездить в Москву за продуктами. Не хотят переплачивать спекулянтам по сто рублей за джинсы и сотни и сотни рублей, чтобы купить хреновый гарнитур. Не хотят десять лет стоять в очередь на машину. Какую бы лапшу про капитализм не сказали сейчас советскому гражданину, он это с радостью проглотит. Оттуда люди везут дефицит, те же телевизоры и видеомагнитофоны, оттуда подпольно приходят замечательные боевики на видеокассетах. И оттуда «Голос Америки» и прочие голоса рассказывают о счастливой жизни.

И кремлёвские старцы не хотят жить как прежде, не устраивает их казённая дача и двухсотая секция ГУМа. Нужны деньги, дорогие тачки, дачи на Лазурном берегу. Никто в СССР не хочет жить по-старому. И ведь эти старцы не понимают этого. Неужели бы СССР не смог решить проблему джинсов, если бы всей страной навалился? Да построили бы сотни заводов по переработке хлопка, сотни заводов по шитью джинсов и обрушили бы мировой рынок, разорили и «Монтану» и «Леви Страус». Но нет. Не говорит никто Андропову, что джинсы сейчас — главное оружие америкосов, а не ракеты, что они сегодня или завтра, но точно в этом году, разместят в Европе. Идти на приём к Андропову?

Смешно. Не посадят даже в дурку. Просто не допустят. Он всего лишь девятнадцатилетний пацан. Хоть и мажор.

Глава 11

Марьяна Ильинична

Событие двадцать седьмое

Человек человеку глаз не выклюет. Но подбить — подобьет. Янина Ипохорская

Лестница вела вглубь подземелья, и нежелание спускаться туда было чуть слабее, чем нежелание оставаться снаружи. Когда люк над головой с грохотом захлопнулся, отсекая дневной свет, стало темно. Ещё и воняло. К тому же было влажно и узко. В общем, Марьяна Ильинична в полной мере прочувствовала, в какую задницу занесла её жизнь.

Глаза привыкали к темноте долго. Левина подумала было попытаться зажечь огонь, но побоялась устроить апокалипсис в отдельно взятом подземелье. Опять же, хуже запаха дерьма — только запах палёного дерьма, а обоняние и так молило о пощаде или хотя бы длительном коронавирусе.

Мрачно следуя за спутниками, юная пенсионерка старалась дышать, думать и смотреть по сторонам пореже, чтобы не травмировать свою внезапно оказавшуюся нежной психику. Ну и корзину к себе покрепче прижимала, чтоб не уронить ненароком.

Казалось бы, переместилась в волшебный мир да в молодое тело. Радуйся! Но тело было слабое, маленькое и тщедушное. А мир — примерно таким, каким она и представляла себе реальное, а не открыточное средневековье. Не хватало только чумы и мышей в помпезных причёсках, но интуиция оптимистично подсказывала, что всё ещё впереди. Ещё и голова чесалась так, что хоть скальп снимай.

В общем, вариант сгореть на костре, казавшийся ранее откровенно неприемлемый, теперь внезапно обрёл и некоторые плюсы.

Шли молча. Мордоворот регулярно шмыгал носом, то ли по привычке, то ли от нахлынувшего счастья. Наружу вышли, когда солнце уже уверенно освещало густой лиственный лес. Стояла ранняя осень, среди зелёных крон пробивалась желтизна, как седые волоски в бороде — не успеешь оглянуться, как их уже больше прочих.

Небо виднелось лишь небольшими клочками и дождя вроде не обещало. Ярко-синие пятна контрастировали с сочно-зелёными и насыщенно-жёлтыми. Этот цветовой калейдоскоп неожиданно придал сил и поднял настроение. Для ранней осени было слишком зябко, но от прохлады воздух казался пронзительно свежим. Кроме того, в лесу не воняло, и Марьяна Ильинична сначала испугалась, что вдруг потеряла обоняние, и только потом различила тонкий запах лесной почвы с оттенком палой листвы, и яркий — своего немытого тела. Желание помыться накрыло с головой.

Дукуна тем временем притормозила и воззрилась на здоровяка, а потом бесцеремонно задрала тому грязную рубаху и впечатала ладонь в живот. Тот кхекнул, ойкнул и чуть согнулся, выпучив глаза. Живот засветился, а целительница довольно кивнула.

Бугай разогнулся и внезапно ласково улыбнулся ведьме. Честное слово, лучше б он этого не делал. Не всегда от улыбки станет всем светлей, а радуга может не проснуться, а эвакуироваться в другое измерение.

— Ведьма, а коли ты в лечении так искусна, обождёшь, может, полчасика тут, я приведу к тебе нуждающихся. За плату, разумеется… — пробасил мордоворот, потирая живот. — Отпустило-то как, ей-богу — будто заново родился.

— Камни у тебя в почках, мил человек. Солёного жри поменьше, а от горькой и вовсе откажись. А что до дружков твоих — разболтают же.

— Матерью клянусь, что ни слова никто не скажет. Что ты, ведьма, уж мы-то люд разумный, понимаем, что без колдунов никуда. Видят небеса, салахи ещё возьмут над нами верх. Они-то своих колдунов не сжигают…

— Истину глаголишь, — вздохнула ведьма. — Ну, веди. Только ещё троих, не более того. Не потяну я, старая совсем стала рухлядь.

— Я потяну. Одного, — неожиданно пискляво добавил Дхок. — Но за деньги.

— Вот и славно, — пожевала губами старушка. — А тебя долечу последнего. Чтоб не баловал.

— Со всем нашим разумением! — обрадовался мордоворот и исчез в тайном лазу, из которого появились беглецы.

— Не зря ли? — обеспокоенно спросила Марьяна Ильинична. — Сначала дружков приведёт лечиться, а потом сдаст…

— Энтот? Не сдаст. Разбойник же. Энто люди с понятиями и должным к закону презрением. Знают они, что законы пишутся исключительно для того, чтоб достойному человеку было чем зад подтереть. Как ни глянь, а мытарей на костре хоть и не жгут, а до старости всё одно ни один пока не дожил. А ты молодец, девка, что огня своего не показала. Иначе б кто нас отпустил. Взяли бы тебя в оборот. Дар-то редчайший, чай, таких на весь мир осталось… хотя… кто их знает, сколько их там в Салахском эмирате.