Огонь посредине зимы - Романовская Ольга - Страница 14

Глядя на Франческу, хотелось спать. Посредственность во всем, начиная от внешности, заканчивая талантами. Вытянутое лицо, светлые глаза с бесцветными ресницами, отчего казалось, будто их вовсе нет. Выщипанные тонкие бровки, гладко зачесанные на макушку и собранные в тугой пучок белые волосы. Не яркие, слегка уходящие в синеву, а, наоборот, с серым, грязноватым отливом. Рудольф догадывался, букли по бокам накладные. Нелепая прическа! А эти многочисленные банты… Складывалось впечатление, будто Франческа вообразила себя новогодним подарком.

Не замечая расфокусированного взгляда собеседника, Амалия восторженно продолжила:

– Наша старшая брала уроки у самой ислы Амариллис!

Пришлось изобразить удивление, сложив губы в форме буквы «о». Хотя изумиться действительно было чему. Ислу Амариллис единственную из полукровок принимали во всех великосветских гостиных. Многие исверды считали за честь видеть ее у себя. Все благодаря ее музыкальному таланту. Правда, Рудольфу не доводилось слышать, чтобы пианистка давала частные уроки. Но даже если она брала учениц, Гидемин зря потратил кругленькую сумму: какофония Франчески не имела ничего общего с искусством.

– Я слышала, прежде вы тоже увлекались музыкой, – не унималась Амалия.

С тех пор, как Рудольф переступил порог особняка фон Эрде, она не отходила от него ни на шаг, засыпала вопросами о матери и сестре и при каждом удобном и неудобном случае расхваливала дочерей, особенно Франческу. Ее погодок Лотта тоже не оставалась в тени. Все это до боли напоминало сватовство.

– Боюсь, вас ввели в заблуждение, палаэри. Я безумно далек от мира искусства. Если вам хочется обсудить музыку или живопись, обратитесь к Евгении.

Рудольф повертел головой в поисках Гидемина, но тот словно сквозь землю провалился. Внутри постепенно нарастало раздражение. Вот тебе и старинный друг отца! Обычный сводник, вон он кто! Решил пристроить одну из своих дочерей за новоиспеченного графа, а то и вовсе прознал о королевских матримониальных планах. Последние тревожили Рудольфа гораздо больше разыгрываемой на его глазах комедии. Почему вдруг Евгения? Если королю так требовалось вновь породниться с домом Башидов, он мог бы отдать в жену наследному принцу свою вторую племянницу. Она подходящего возраста, всего на год старше Огюста. Не подошла бы Эрнестина Генриетта, у той же герцогини Несшвишской младшая дочь на выданье, но нет, король потребовал Евгению.

Сообразив, что звуки клавесина смолкли, Рудольф энергично зааплодировал. Лишь бы Франческа не принимала его похвалу за чистую монету, не вздумала порадовать очередной коротенькой пьесой минут на сорок! Но нет, больше никаких рондо – Лотта потеснила сестру, собираясь блеснуть собственными талантами.

Взгляд Рудольфа скользнул по длинной девичьей шее, вниз, к двум выдающимся выпуклостям, стыдливо прикрытым волнами газовой ткани. В сравнении с Франческой Лотта… аппетитна, а ведь она младше, ей всего семнадцать. Однако лицо такое же некрасивое, пусть и оживленное улыбкой пухлых розовых губ.

– Вам следует жениться, – вполголоса повторил Рудольф настойчивое пожелание короля.

– Что, простите? – нахмурившись, переспросила Амалия.

К счастью для Рудольфа, пение Лотты заглушило его слова.

– Я всего лишь хотел поинтересоваться названием музыкального произведения, – выкрутился он.

На самом деле ему было плевать, один романс мало отличался от другого. Но бренчала Лотта сносно, очевидно, потому что не претендовала на звание виртуоза. Пела… Как все юные особы. Обычно к двадцати пяти годам они забывали о музыке, но по молодости тешили себя иллюзиями.

Пропустив ответ Амалии мимо ушей, Рудольф раздумывал, мог бы он жениться на Лотте. Если строго-настрого запретить пение и игру на клавесине, предаваться с ней исключительно плотским утехам… «А если она окажется стыдливой и безынициативной? Тебе ведь и заняться с ней больше нечем – Лотта тупа, как ее старшая сестрица. Вся в маменьку!» В отношении последнего Рудольф не погрешил против истины. Увы, баронесса Амалия Лаура фон Эрде не могла похвастаться ничем, кроме приданого и родословной, восходящей к одному из первых королей Авердена. Даже долгожданный – после двух-то дочерей! – наследник, и тот скончался во младенчестве. Зачать нового Гидемин не пытался. Рудольф его понимал: тяжело испытывать влечение к женщине с лошадиным лицом, ростом с гвардейца и глазами как у рыбы, вдобавок плоской как доска.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Давай честно, ты ни на ком не хочешь жениться».

Что верно, то верно. Не на дочках Гидемина уж точно! Если Рудольфу суждено продать свою свободу в обмен на дипломатическую карьеру и прочие милости короны, он выберет себе кого-то получше. Как с такой уродиной выходить в свет, какие дети от нее родятся? Нет, нет и нет, ни Франческа, ни Лотта не станут графиней фон Алексаи.

– Фанни, милая, тебе не кажется, что стало душно? – Амалия улыбнулась приунывшей дочери.

Та задумалась на мгновение и покачала головой.

– И все же приоткрой окно. Или нет, стой! – остановила она направившуюся к окну дочь. – Принеси мне веер. Тот, с перьями. А я пока выясню, куда запропастился ваш отец. Сдается, – Амалия лукаво подмигнула Рудольфу, – он тайком наслаждается запасами буфетной.

Напевая мелодию известного романса, она неспешно поплыла к выходу. За ней с видимой неохотой последовала старшая дочь. Возле самых дверей Амалия остановилась, кинула быстрый взгляд через плечо и что-то шепнула Франческе на ухо.

Рудольф и Лотта ненадолго остались одни. Девушка замолчала и шумно вздохнула, отчего ее формы пришли в движение, кокетливо приподнялись.

– Ах, маменька права, тут не только душно, но и нестерпимо жарко. Все потому, что камины топят люди, а не спиры. Если дальше так пойдет, у меня случится удар.

Опустив крышку инструмента, Лотта поднялась и вскрикнула, прижав ладонь к груди:

– Ай, кажется, булавка вошла под кожу! Нужно немедленно ее вытащить.

Рудольф раскусил ее задумку. Он полагал, Лотта попросит его о помощи, и заранее предвкушал гримасу досады на ее лице после отказа. Увы, Амалия и ее младшая дочь оказались куда изобретательнее. Ловкие девичьи пальцы торопливо расстегнули крючки, потянули за ленты, и пышная грудь Лотты предстала перед Рудольфом во всем великолепии. Разумеется, на ней не было ни кровинки.

– Что вы делаете? – нахмурился он, когда Лотта, одной рукой, для вида, прикрывая грудь, легла на клавесин и взбила себе юбки до бедер.

– Вы меня скомпрометировали, вот что. Маменька и сестра подтвердят, вы меня вожделели и, воспользовавшись случаем, попытались овладеть.

В это время отворилась дверь, явив баронскую супружескую чету. За их спинами маячила мрачная Франческа.

Словно ко команде, Лотта подскочила и, заливаясь фальшивыми слезами, принялась приводить себя в порядок. Этого Рудольф вынести уже не мог. Одно дело – сватовство, другое – принуждение к браку.

– Не ожидал от вас! – сверкнув глазами, бросил Рудольф в лицо Гидемину.

– Я тоже. Обесчестить мою дочь в моем же собственном доме!..

Сквозь маску возмущения пробивалась довольная улыбка. Теперь Рудольфу не отвертеться, он женится на Лотте! Хорошо жена все придумала, как чувствовала, что обычным путем с фон Алексаи не породниться.

Франческа ни рожи ни кожи, а вот Лотта… Даром младшая, смелая, честолюбивая, удачно разыграла свой козырь.

– Ваша дочь – лгунья! Меня не интересуют ее прелести, пусть предложит их кому-то другому.

Рудольф с трудом удерживался от грубости. Он вихрем пронесся мимо хозяина и его растерянной супруги, оттолкнув Франческу, сбежал по лестнице в холл.

– Пальто, коня! Быстро!

Он не задержится в этом доме ни минуты.

– Постой, Рудольф, ты обязан!.. – словно в тумане, донесся до него голос Гидемина с площадки второго этажа. – Моя дочь…

– К Лаю вас и ваших дочерей! – взорвался Рудольф. Кровь пульсировала в висках, налила багрянцем его бледное лицо. – Я лучше умру, чем прикоснусь к одной из них! Тупые курицы! Развратные уродины! Дурак тот, кто возьмет их в жены!