Золото Колхиды (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 11

— Привет, засоня! — весело поприветствовала меня Артемида. — Топай умываться, а потом завтракать. Гермес подарки принёс, спеши, пока Геракл всё не слопал.

Точно, подарки. Около нашей оленины, оставшейся после вчерашней трапезы, лежала горка лука, уменьшавшаяся прямо на глазах. Полубог, торопливо очищая кожуру, грыз луковицы, словно спелые яблоки. А Гермес в это время, не спеша, но основательно, подъедал наше мясо. Дома не мог позавтракать? Несчастных путников объедает… Пока я делал свои утренние дела, бегал к родничку (надо бы зубную щетку завести), осталось всего три луковички, но и на них Геракл смотрел с вожделением. Ему что, витаминов не хватает? Может, изобрести им тут греческий салат? Правда, помидоры из Нового Света ещё не завезли, но можно и без них. Огурцы и сладкий перец в здешней реальности есть, лук имеется, а вместо специй супруга каких-нибудь трав пахучих отыщет. И, самое главное — хороший кусок козьего сыра! Не тройку жалких кубиков, как в ресторанах. Сыр в греческом салате — основа основ. Да, а как с оливками быть? Свежие не пойдут, нужны солёные. И вообще, оливковые деревья на Тамани не растут, да и с остальными ингредиентами, кроме лука и сыра, напряжёнка. Так что с салатом придётся повременить до Эллады. Значит, пусть Геракл получает витамин С из лука. Но как с ним потом в одном шалаше спать? Ладно, шалаш — это всё-таки не вагонное купе, в котором соседи не только храпят, но и воняют пивом и солёной рыбой, не говоря уже про несвежие носки…

Присев на корточки, я взял луковку, заботливо очищенную женой, отрезал кусочек мяса. Как вежливый человек, поблагодарил родственника.

— Не иначе, со своего огорода? — ехидно поинтересовался я у Гермеса.

Артемида и её братцы дружно расхохотались. Чтобы покровитель воров и торговцев занимался огородничеством?

Вгрызаясь в сочную мякоть, понял, отчего Геракл так набросился — очень вкусно, лучше, чем «крымский» лук в моё время. Свежий, только что с грядки. Холодное мясо с луком — самое то — жаль, что без соли. Не мог главный вор Древнего мира ещё и соли стащить?.. Нет, я определенно не выспался. Недоволен всем, и уже начинаю ворчать.

Я завтракал, а эта троица продолжила прерванный разговор. Обсуждали последние новости с Олимпа.

— Значит, Арес опять попался в сеть? — хмыкнула Артемида. — Ведь не первый раз в паутину попадает. Интересно, когда же он поумнеет?

— Он — никогда, — расхохотался Гермес. — Если бы на войне, где-нибудь в ущелье его засада ждала, он бы сразу всё понял, а если красивая женщина пальчиком поманила — тут у нашего братца мозги пропадают. Войны нынче нет, вот Арес и дуреет от безделья.

— А «прекраснозадая»? Не могла другое место найти?

— А этой зачем умнеть? Она же не головой думает.

Все ясно, обсуждают новости, о которых я знал давным-давно. Гефест опять поймал в невидимые сети свою неверную жену и бога войны. Вытащит он «сладкую парочку», подвесит где-нибудь, а потом всё равно придётся прощать. Арес, как и сам Гефест, сынок Зевса и Геры, а не полукровка, как прочие в олимпийской семье.

— О чём ещё говорят?

— Говорили о твоей свадьбе, ворчали — мол, мало того, что девственность не сохранила, так и на свадьбу не позвала, но Отец эти разговоры пресёк. Рыкнул — дескать, он с Артемиды клятву о сохранении девственности брал, но он вправе слово дочки назад вернуть. Слово не в бронзе отлито, не в камне выбито. А то слово, что Артемида давала, не в счёт. Давала клятву, когда ребёнком была, а с дитя-то какой спрос? Дескать — хочется девке мужа, пусть теперь мучается.

— Чего это — «мучается»? — возмутился я.

— Как это, чего? — усмехнулась Артемида. — Раньше-то я сама себе хозяйкой была, по лесам бегала, а теперь замужем, за мужем приходится бегать…

Хотел ещё возразить, но прикусил язык. И впрямь, бедной девушке пришлось нестись за мной неизвестно куда, в компании брата-хулигана. Я лишь вздохнул, а Артемида успела перехватить последнюю луковицу, за которой уже тянулась загребущая лапа Геракла, и передать её мне. В ответ на возмущенный взгляд младшего брата, спокойно сказала:

— Саймону тоже надо сил набираться. Вон, его уже ветром качает от слабости. Он вчера крови много потерял.

Геракл вчера кровь проливал не меньше, чем я. Но полубог лишь вздохнул. Нет, старшая сестра — это сила, даже если ты её раньше не видел. И шурин, соответственно, тоже становится не последним человеком для зятя, пусть он и простой бессмертный, а зять — полубог. Кстати, надо задуматься о своем статусе. Все вокруг — либо боги, либо герои. А я кто? Не бог, не герой, а «простой бессмертный». Муж богини — тоже неплохой статус, хотя и неофициальный.

— Да, чуть не забыл, — лукаво посмотрел на меня Гермес. — Дядюшка Посейдон шибко на Саймона гневается. Он же мужской силы лишился, страдает теперь. Русалки, того и гляди, разбегутся, да и любовницы недовольны. Всех лекарей собрал, но толку никакого. Даже Аполлон ничего поделать не может. А ещё половина бороды пропала. Куда годится Посейдон без бороды? Это ещё хуже, чем без трезубца. Зато Амфитрита довольна: супруг по сторонам не смотрит, не изменяет.

Вот как? Посейдон огрёб от племянницы, а обиделся на её мужа? Интересные существа эти олимпийские боги! Я-то старику чего плохого сделал? Русалок не отбивал, мусор в море не сыпал, ни одного карася из его владений не поймал. Вон, даже копьё ему в жертву отдал — правда, чужое… А в том, что без мужской силы Посейдон остался, сочувствую. Мужская солидарность, понимаете ли… Но морской владыка сам виноват. Нечего было из моря вылезать, и нас пугать.

К моему удивлению, родичи отнеслись к гневу и обидам дядюшки Посейдона философски-равнодушно. Морской бог — он с норовом. Всё время на кого-нибудь гневается, уже привыкли.

— Сила мужская к нему вернётся, — твёрдо заверила Артемида. — Правда, хотеть он теперь сможет только свою супругу.

Геракл с Гермесом переглянулись, словно бы говоря — ну и стерва же ты! Но вслух Гермес сказал совершенно иное:

— Амфитрита-то, как муженёк в силу войдет, завоет. Знаю я нашего дядюшку…

— А на земле что нового? — сменила тему Артемида. — Ты в моих лесах был?

Гермес повел ладонью таким жестом, словно вкручивал электролампочку, а крылышки на сандалиях затряслись, словно ошалевшие.

— Как не быть? Знал, что спросишь. Пролетал, пару раз на землю спускался. Вроде, всё в порядке. Леса не горят, зверьё не перевелось. Сатиры за нимфами бегают, как всегда.

— Как там Каллисто, справляется? Я её за помощницу оставила, девчонка молодая совсем, ещё и трехсот лет нет.

Теперь Гермес лукаво уставился на сестрицу.

— Каллисто-то справляется, но «хлебоеды» про тебя новую байку сложили. — сообщил бог торговли.

— И что за байка? — равнодушно поинтересовалась богиня охоты.

Понимаю, для супруги сплетней меньше, сплетней больше — без разницы, а людям всё какое-то развлечение. А меня раздражают дурные слухи про жену, словно у меня не самая лучшая и красивая женщина в мире, а какой-то монстр. Там кого-то во что-то превратила, тут — пристрелила.

— Говорят, Каллисто от нашего Отца забеременела, а ты рассердилась, превратила её в медведицу, и пристрелила.

— Болтуны, — вздохнула богиня. — Если я всех своих нимф, что от Отца забеременели, стану убивать, кто тогда роды принимать станет? А в медведиц превращать, так куда мне их столько? И в чём тут вина нимфы? Наш родитель и повелитель всегда своего от женщин добивался.

— Так это ж люди, сама понимаешь, — усмехнулся Гермес. — А на самом-то деле, небось, пошла какая-то девица в лес, и пропала. Девку-то найти не смогли, зато из-за деревьев вышла медведица.

— Небось, сытая! — хохотнул Геракл.

Артемида призадумалась, а потом решительно встала со своего места.

— Сбегаю-ка я быстренько в Аркадию, гляну, как там Каллисто. Что-то на душе неспокойно. Может, люди не зря болтают? Забеременела девчонка — не обязательно, что от Отца, других самцов в Элладе хватает, а теперь страдает? И с медведицей тоже не все понятно…