Больше чем огонь - Фармер Филип Хосе - Страница 5

И вдруг оно сменилось песчаной пустыней, простиравшейся до самого горизонта, куда более далекого, чем на Земле. В багровых небесах сияло оранжевое солнце. Кикаха почувствовал, что сила тяжести стала гораздо больше.

Но не успел он промолвить и слова, как они с Ананой оказались на вершине пика — плоской, но такой маленькой, что им пришлось прижаться друг к другу, чтобы не упасть. Насколько хватало глаз, повсюду вздымались горы. Дул сильный и холодный ветер, Кикаха прикинул, что температура здесь явно ниже нуля. Солнце скрывалось за вершинами, а небо было голубовато-зеленым.

Ничего похожего на врата поблизости не виднелось. Возможно, врата застряли в горе, на вершину которой их занесло.

Однако еще через пару секунд они очутились на тропическом пляже, очень похожем на земной. Легкий бриз раскачивал ветви пальм. Желтое солнце стояло близко к зениту. Черный песок под ногами был горячим. Кикахе с Ананой пришлось бы бежать под деревья в тень, не будь их подошвы покрыты такими толстыми мозолями.

— По-моему, мы угодили в резонансную цепь из врат, — сказал Кикаха.

Но шли часы, а пейзаж не менялся. Устав от ожидания, Кикаха с Ананой побрели по пляжу и довольно скоро вернулись на прежнее место.

— Мы на острове — вернее, на островке, — проговорил Кикаха, — окружностью около полумили. И что дальше?

На горизонте не было ни пятнышка. Прямо за горизонтом мог лежать континент или другой остров, но могло быть и так, что океан простирается на тысячи миль вокруг. Кикаха обследовал деревья, которые с первого взгляда принял за пальмы. На них росли громадные гроздья, похожие на гигантский виноград. Если он не ядовитый, то голодная смерть им в ближайшем будущем не грозит. Может быть. Деревья можно срубить лучеметом и сделать из них плот. Вот только бревна связать будет нечем.

Властитель, заманивший их в эту ловушку, желал уморить их медленной смертью.

Кикаха обошел остров по берегу еще раз, постоянно трубя в рог. Потом стал сужать круги, пока в поле действия рога не попал каждый дюйм островка. Здесь не было ни трещин, ни неактивированных врат. То, что рог не смог активировать врата, через которые Кикаха с Ананой сюда попали, могло означать лишь одно: врата были односторонними. Властитель, установивший их, закрыл их с другой стороны на “замок”, то есть

приспособил дезактивирующее устройство. Так делалось редко, потому что “замок” сжирал уйму энергии. К тому же мало у кого из властителей было в распоряжении это древнее устройство.

— Со временем замок рассосется, — сказала Анана, — и цепь откроется вновь. Но нам, боюсь, до этого не дожить. Разве что мы сумеем переправиться на большой остров или материк.

— Мы даже не знаем, где находимся и бывали ли в этой вселенной прежде, — заметил Кикаха.

Он срезал лучеметом с ветки гроздь плодов величиной с бейсбольный мяч. От удара о землю некоторые плоды разбились. Хотя Кикаха стоял футах в сорока от них, запах тут же ударил ему в нос. Весьма неприятный запах.

— Фу-у! Правда, вонь еще не значит, что они несъедобные.

И все же ни Кикаха, ни Анана не прикоснулись к плодам. Когда голод станет совсем нестерпимым, можно будет попробовать — а пока они решили обойтись съестными запасами из своих рюкзаков.

Вечером третьего дня они легли на пляже спать в том же месте, откуда явились в эту вселенную. Они старались не удаляться от него. Если врата вдруг реактивируются, лучше оказаться от них поблизости.

— Властитель не просто заточил нас на этом островке, — сказал Кикаха, — но и камеру выбрал похуже. Мне надоело вечно чувствовать себя заключенным.

— Спи давай, — откликнулась Анана.

Ночное небо сменилось ярким солнечным светом. Они вскочили со своих песчаных постелей, и Кикаха воскликнул:

— Ну наконец-то!

Они похватали рюкзаки и оружие и через три секунды уже стояли на узком карнизе, глядя в бездонную пропасть.

Потом они очутились в пещере, залитой сверху солнечным светом. Кикаха поднес к губам рог. Но не успел он протрубить и одной ноты, как их занесло на крошечный утес, возвышавшийся на несколько футов над морем. Кикаха разинул рот, перестав трубить. Анана вскрикнула. На них надвигалась гигантская волна. Еще пара секунд — и она смоет их с утеса.

Однако прежде чем волна коснулась камня, они уже стояли в одной из небольших комнат, часто, попадавшихся в этой резонансной цепи. Кикаха попытался дунуть в рог и активировать врата, которые разорвали бы цепь, но не успел. Следующие двенадцать остановок были не менее краткими.

Нравилось им это или нет — а им это не нравилось, — но они попали в замкнутый круг. Наконец, когда они вновь оказались на башне заброшенного города-замка, Кикахе удалось протрубить семь нот. Врата перенесли их в самое странное и неожиданное место из всех, где им довелось побывать.

— Кажется, мы разорвали цепь! — сказал Кикаха. — Но где мы? Тебе это место знакомо? Хотя бы понаслышке?

Анана покачала головой. Ее, похоже, охватил благоговейный трепет. А впечатлить Анану, прожившую так много тысячелетий, было отнюдь не легко.

ГЛАВА 3

Чешуйчатый человек был главным экспонатом в центре огромного зала.

Была ли то мумия, или чешуйчатый спал в анабиозе, родился он наверняка сотню-другую тысячелетий назад. Двое непрошеных гостей, вторгшихся в эту красочную, переливающуюся всеми цветами радуги усыпальницу, не могли точно определить ее возраст. Они просто чувствовали, что гробница была построена, когда их далеких предков еще не было на свете. В ней чувствовалось дыхание эонов.

— Ты когда-нибудь слышала о нем? — прошептал Кикаха. Затем, осознав, что говорить шепотом не обязательно, громко добавил: — У меня такое ощущение, будто мы первыми проникли сюда с тех пор, как это… это существо было здесь погребено.

— Я не так уж уверена, что оно на самом деле погребено. И я никогда не слыхала об этом месте, равно как и о его хозяине. Даже имени его не слыхала. Хотя… — Анана задумалась на мгновение. — У моего народа были легенды о разумном, но не человеческом роде, который предшествовал нам, тоанам. Говорят, они нас создали. То ли эти легенды — часть доисторической тоанской культуры, то ли более поздний вымысел, этого никто не знает. Но большинство тоанов считают, что мы появились на свет естественным путем и что нас никто не создавал. Мои предки действительно создали лебляббиев, то есть людей твоего типа. Их, а также многие другие формы жизни, произвели на биофабриках моих предков, дабы заселить карманные вселенные. Но чтобы мы, тоаны, тоже были чьим-то творением — никогда!

Однако легенды описывали некоего Токину, весьма похожего на это чешуйчатое существо. Род токинов отличался от нашего. Мы вроде как вторглись в их вселенную и поубивали всех, кроме одного. В общем, я не знаю. На эту тему есть много противоречивых сказаний.

Посреди зала возвышалась невысокая массивная колонна, а на ней стоял большой, прозрачный и ярко освещенный куб. Существо с открытыми и мертвыми на вид глазами плавало в кубе.

— В одной из самых древних легенд говорится о том, что Токина, переживший войну, где-то спрятался. В какой-то недоступной гробнице. Там он уснул глубоким сном и пробудится лишь тогда, когда миры окажутся на грани гибели.

— А какое ему дело до миров и их гибели?

— Я просто рассказываю тебе легенду, передающуюся из поколения в поколение. Может, у тебя есть какие-то другие объяснения? Кто, по-твоему, этот тип и что это за место? В легенде говорилось также о том, что Токина наблюдает за вселенными. Взгляни-ка на изображения на стенах! Там целая уйма вселенных, и некоторые выглядят вполне современно.

— Как он может наблюдать за вселенными? Он же без сознания, а то и вовсе помер.

Анана развела руками:

— Откуда я знаю?

Кикаха ничего ей не ответил. Он озирался, разглядывая гробницу, увенчанную потолком в виде купола. Размерами она могла поспорить с ангаром для цеппелинов. Ярко-голубые стены, освещенные невидимым источником света, слепили глаза. Но, прищурившись, Кикаха разглядел тысячи надписей и рисунков, бегущих под куполом. Большинство из них напоминали буквы странного алфавита или математические формулы. Порою мелькали какие-то картины, словно созданные воображением буйно помешанного. Хотя, с другой стороны, такое впечатление могло быть результатом ограниченности человеческого восприятия.