Маруся и близнецы (СИ) - Хаан Ашира - Страница 4

Как хорошо, что с Андреем они сошлись прошлым летом — и тогда были еще недостаточно близки для знакомства с родителями. Всю весну она предвкушала, как будет показывать ему любимые места своего детства, таскать за грибами, кормить земляникой, добытой у полчищ комаров в соседней роще.

Зато теперь этот дом свободен от воспоминаний о нем и можно выдохнуть, подставляя лицо солнечным зайчикам, что скачут сквозь открытую крышу, пробираясь через резные листья японского клена.

Но блаженное состояние Маруси было безжалостно прервано хриплым мужским смехом, раскатившимся по коже ледяными градинами.

Черт!

Надо же было так расслабиться!

Маруся закрыла руками грудь и отскочила к задней стенке.

Она ведь почти забыла о том, что не одна тут!

Не просто не одна — а именно с теми сводными «братьями», которые, вступив в пубертат в кошмарные двенадцать, тут же стали вести себя как… Как обычные мальчики-подростки из ада!

Например — подглядывать за ней!

Не раз и не два, загорая у бассейна на шезлонге, она ловила на себе наглые взгляды Никиты, который, не стесняясь, пялился на выступающие под тканью купальника соски или беззастенчиво прослеживал взглядом Марусины длинные ноги вплоть до самой высокой точки ее трусиков от бикини.

Ему постоянно прилетало за это то мокрым полотенцем по морде, то визгом на ухо, то жалобами матери.

Макар был хитрее — и коварнее.

Он обнаружил, что сестренку можно застать в куда более интересном виде. Например, если застукать ее заходящей в сауну, в душ или притаиться под окнами и застать момент переодевания в комнате.

Так на дверях бани появилась щеколда, запирающая ее изнутри, а на окнах комнаты — плотные занавески.

Вот про душ Маруся долго не догадывалась — кто вообще мог предположить, что если забраться на толстую ветку тополя на солидном отдалении от дома, взяв туда подзорную трубу… То отсутствие крыши у летнего душа поможет юным пиратам ознакомиться с женской анатомией весьма предметно.

Только небеса и пролетавшие мимо на юг гуси знали, как долго братцы любовались запретными видами, пока кому-то из них не пришла в голову гениальная перебраться на яблоню, растущую рядом с душем. И подзорная труба не нужна.

Вот только они забыли о своей привычке комментировать увиденное вслух…

5

В тот вечер ору, визгу и писку было столько, сколько все эти края не видели со времен Мезозойской эры. Близнецы скатились с яблони и дали деру со двора, но это их уже не могло спасти.

Маруся самозабвенно рыдала, уткнувшись в подушку в своей комнате. Бабушка близнецов, гостившая в ту пору у дочери с зятем, вопила как пароходная сирена и грозилась самолично отходить внуков крапивой по тощим задницам. Лана всплескивала руками и все время извинялась перед мрачным отцом Маруси.

До того мрачным, что струхнула и сама Маруся — ей захотелось даже предупредить братцев, чтобы пару дней переночевали в шалаше в лесу.

Вернулись они глубокой ночью, но Герман их дождался. Он сидел в беседке в компании бутылки виски и сигары, и парни, как-то сразу поняв, что дальше бегать бесполезно, прошли к нему и встали в дверях. Он молча мотнул головой в сторону бани.

Где и состоялся разговор.

Маруся вся извелась, шляясь мимо двери в баню, но подслушать так и не сумела.

Может, отец их вообще выпорол розгами? Это было интересно!

Но близнецы на следующий день ходили притихшие, хотя за завтраком на стульях не ерзали — значит, все-таки не выпорол. Это было зря.

На все расспросы отец мрачно отвечал, что это их «мужские дела».

Толстую удобную ветку на яблоне спилили, подзорную трубу у близнецов отобрали — вместе с доступом к интернету. Хотя это было нелогично — там они хотя бы могли удовлетворять свое мальчишечье любопытство без домогательств к сводной сестре.

Маруся с тех пор в их присутствии ходила только в тот душ, что в доме.

Близнецы же выдержали несколько дней без каверз, а потом… стали пропадать целыми днями в ближайшей деревне.

— Что вы там делаете? — спросила их как-то Маруся в один из периодов перемирия. — Там же скучно!

Никита с Макаром воззрились на нее, как на дуру.

— Кому как! — хмыкнул один.

— Там девчонки, — сболтнул второй. — Они прикольные!

— Чем прикольные?! — изумилась Маруся, вспоминая мослатых деревенских девок с облупившимися от солнца носами и исцарапанными коленками.

— Ну… — протянул Макар.

— Ну… — повторил за ним Никита.

— Чем вы занимаетесь целыми днями?

— Купаемся.

— В карты играем.

— Шишками пуляемся.

— С девчонками?! — изумилась Маруся.

— С девчонками тискаемся, — ухмыльнулся Макар.

— Они ж не только посмотреть дают! — воодушевился Никита.

— Но и потрогать.

— Не то, что ты — жадина! Могла бы по-сестрински поделиться!

— Что от тебя — убудет? — нагло глядя на нее, подмигнул Макар.

— Придурки! — прошипела почему-то уязвленная шестнадцатилетняя Маруся.

Младшие «братцы» бесили ее до белых глаз, но то, что они пялились на нее тогда не ради нее самой, что ее с легкостью заменили деревенские девчонки, довело ее до крайней точки кипения. Это было нелогично — зачем ей надо, чтобы эти тупые животные вообще думали о ней?

НО!

Но…

— Лана… — позвала она мачеху, которая неподалеку собирала в корзинку щедрый урожай вишни. — А как давно ты пароль от вайфая меняла? Потому что Макар сейчас чатится с кем-то.

— Су-у-у-у-учка! — выдохнули хором оба брата и тут же схлопотали от матери по губам. Не больно, но обидно. А Маруся торжествовала.

Короче, похоже, что за восемь прошедших с тех пор лет, они нисколько не изменились!

Маруся бочком двигалась к дверце, поглядывая на отсутствующую крышу и гадая — откуда они на этот раз пялятся? Но больше близнецы себя ничем не выдавали. Это было странно!

Вода продолжала шуметь, и Маруся, на мгновение отняв руку от груди, завернула кран.

Прислушалась.

В тишине сумерек только шумели деревья, где-то далеко лаяли собаки, смутно-смутно доносилась музыка, да звякало что-то за домом.

Больше ничего. Ни шепота, ни шуршания.

Неужели показалось? И этот хриплый смешок догнал ее, вырвавшись из детских воспоминаний?

Уверившись, что находится в безопасности, Маруся быстро метнулась к двери душа, распахнула ее, подхватила со скамейки полотенце и молниеносно завернулась в него.

И только-только выдохнула с облегчением, как прямо над ухом раздался голос:

— Шашлыки будешь?

— А-а-а-а-а-а! — завопила Маруся, разворачиваясь к Никите, который стоял, небрежно оперевшись плечом на столб, поддерживающий навес, но как-то так ловко сливался с тенями, что его не было видно, пока он не подал голос.

— Ты чего орешь? — усмехнулся он, как и в былые времена, скользя наглым взглядом по ее длинным ногам от тонких щиколоток до самого верха стройных бедер, где край полотенца едва-едва прикрывал ягодицы.

— Выйди! — заорала она. — Уйди! Кыш! Не подглядывай!

— Дура ты, Маруська… — кривая ухмылка против воли Никиты расползалась в широченную улыбку. — Зачем мне за тобой подглядывать, сама подумать? Что я там нового увижу?

— ВЫЙДИ!!! — Завизжала она во всю силу.

— Уже ухожу, — пожал плечами Никита, отталкиваясь от столба и медленно обходя ее по кругу. — Так шашлыки-то будешь?

— Нет! Уйди! Уйди! Уйди!

— Голодовку объявишь? — хмыкнул он. — Магазин на остановке закрылся весной еще.

Маруся, крепко, до онемевших пальцев, цеплявшаяся за полотенце, аж топнула ногой от досады. Ну что за! У нее в комнате валялась пачка прошлогоднего печенья, но стоило представить, как она грызет его, обливаясь слюнями под сопровождение запаха жареного мяса, как захотелось накинуться на «братца» и придушить его.

— Ну так что? — Никита все еще держался за ручку двери и под шумок разглядывал Марусю с ног до головы.