Маруся и близнецы (СИ) - Хаан Ашира - Страница 25

— Импотент! — снова припечатал Никита. — У меня три дня на тебя стояло, если я кусочек жопы мельком видел, а у него, видите ли, падает…

— Серьезно? — Маруся вскинула на него глаза, но наткнулась взглядом на эрегированный член и покраснела.

— Я на тебя дрочил с тринадцати лет, — хмыкнул Макар.

— А я когда первую свою трахал, тебя представлял, — поддакнул Никита.

— Ты чего? — обалдело посмотрел на него Макар. — С Ленкой? Реально?

— А что? Ты нет?

— Нет…

— Ха!

Никита откинулся на подушки, не забыв между делом потискать левую грудь Маруси, с которой сполз край одеяла.

— Ладно, не в этом дело. Так мы выходит… — до него начало доходить, и он вновь приподнялся на локтях, неверяще глядя на нее.

— Мы у тебя первые? — прямо спросил Макар, до которого дошло быстрее.

— Технически… — замялась Маруся. — Если смотреть формально… То…

— Охуеть! — выдохнул Никита, опрокидывая ее на спину и впиваясь в губы триумфальным жестким поцелуем. — Сколько ты с ним встречалась?

— Два года, — пискнула Маруся, придавленная его телом.

— Два года этот поц не мог взломать нашу девочку, а мы за два дня справились! — расхохотался он, сдергивая с нее одеяло и принимаясь радостно тискать грудь. — Такая взрослая, такая невинная — и вся наша!

— Уже не невинная, — заметил Макар.

— К утру будет совсем развращенная, — согласился с ним брат. — Да, Марусь?

— Ну хватит… — простонала та, вновь закрывая ладонями лицо.

Рассказывать про их отношения с Андрюшей оказалось намного более стыдно, чем кричать и выгибаться, наполненной обоими близнецами сразу.

Может быть, потому, что с ним она каждый раз чувствовала себя неправильной, негодной, какой-то грязной, хотя не сделала вроде бы ничего плохого.

А с ними…

Они смотрели на нее с таким восхищением и вожделением, что для стыда просто не оставалось места.

Их так радовали прикосновения к ней, они с таким удовольствием ласкали ее, целовали и любовались на ее тело, что никак не получалось почувствовать, что это что-то плохое и неправильное.

По крайней мере, сейчас — в темной мансарде, спрятанной от всего мира завесой дождя.

Никита ловко, одним движением перевернулся на спину, не размыкая объятий, и она оказалась верхом на нем. Он закинул руки за голову и, глядя на Марусю из-под ресниц своими льдисто-голубыми глазами, скомандовал:

— Теперь давай сама. Садись на меня.

Маруся оглянулась на Макара в поисках поддержки, и тот ободряюще кивнул и обнял ее сзади, положив ладони на маленькую грудь.

Губами прижался к шее и шепнул:

— Давай, не бойся, я тебе помогу.

До рассвета оставалось еще много-много часов…

32

Проснулась Маруся от того, что солнечный луч, пробравшись сквозь щель в закрытых ставнях, прошелся по ее лицу мягкими лапками — да и прыгнул прямо в глаза.

Она сморщилась и чихнула, пробуждаясь от недолгого сна.

Свечи догорели еще ночью, но она помнила, что засыпала под стук дождя, который уже кончился, и из приоткрытого окна тянуло утренней свежестью.

Потянувшись, Маруся почувствовала, как сладко ноют мышцы — везде. Но особенно тянет между ног, вспышками афтершоков напоминая о долгой и сладкой ночи.

Парни спали с двух сторон от нее. Никита по-хозяйски облапав грудь, Макар спрятав руку у нее между бедер, и по их упрямым лицам было ясно, что отпускать они ее не собираются.

Маруся выгнулась, проскальзывая между их тел, осторожно стряхнула с себя руки и как можно более осторожно выбралась из разворошенного гнезда, пахнущего развратом.

Что было ночью — не считается.

Но уже утро.

Ни одна ступенька не скрипнула под ее босыми ногами.

Одежду она подбирать не стала, так и сбежала голой. Спряталась в своей комнате и заперлась на засов. А потом бросилась на кровать и, уткнувшись в подушку, тихонечко завизжала от восторга.

Потрясающе! Ох, как это было потрясающе! Так, что до сих пор подрагивают ноги и шумит в голове розовое море!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Столько лет, с первой попытки одного из ухажеров залезть ей в трусы прямо на свидании в кинотеатре Маруся считала себя холодной и не особо склонной к эротическим переживаниям. Поцелуи были приятны, но не более, а вот когда ее лапали за грудь и что-то там пытались теребить между ног, она не испытывала ничего, кроме вялого любопытства. А потом и вовсе глухого раздражения. Приходилось притворно вздыхать и закатывать, чтобы не казаться совсем уж ледяной рыбой.

Когда появился красивый, умный и безумно популярный среди студенток Андрюша с его сдержанными комплиментами ее уму, таланту и нестандартным решениям, Маруся почувствовала что-то совсем-совсем иное.

Восторг, когда выяснилось, что этот молодой преподаватель ее вуза знает, как ее зовут.

Радость, когда он пригласил ее вести вместе факультатив, высоко оценив ее дипломную работу.

Трепет и ожидание, когда он подходил к ней слишком близко или невзначай прислонялся плечом или бедром. Ни на что, впрочем, не намекая. Будто бы его и вправду интересовали ее ум и талант.

И что-то, чему не нашлось даже названия, когда однажды он позвал ее на кофе.

Все их первое свидание Маруся провела будто в розовом тумане — ожидания были настолько высоки, что скромный поцелуй в финале просто взорвал весь ее мир. Она не спала целую ночь, мечтая о счастливом будущем с красивым преподавателем и умнейшим коллегой.

Вот повезло!

А то, что он серьезно отнесся к ее неопытности даже вызывало некоторую гордость. За себя и за него. Правда пришлось рассказать о неловком анатомическом казусе: то ли девственная плева, она же, если говорить языком биологии — вагинальная корона, отсутствовала у нее с рождения, то ли как-то незаметно порвалась во время спорта, верховой езды или гигиенических процедур. Но ведь биологу должно быть лучше всех известно, что это рудимент, что он ничего не значит, что главное — честность и чувства!

Увы. Оказывается, разум и эмоции у мужчин не всегда находятся в контакте.

Но Маруся продолжала искренне любить Андрюшу, даже когда он уж начал терять терпение из-за ее «закидонов». Даже когда он ее бросил, она все еще надеялась, что он передумает…

Господи, как же хорошо, что он ее бросил!

Потянувшись, как довольная и сытая кошка, Маруся вскочила и встала перед зеркалом.

Может быть, это ей казалось из-за утреннего розоватого света, присыпавшего ее кожу солнечным глиттером, но она словно сияла изнутри. Движения были плавными, улыбка загадочной, а в глазах плясали бешеные черти. Наверняка — близнецы. Теперь она знала, что близнецы — это самые коварные и порочные создания в мире. Так что ее черти обязательно должны быть близнецами.

Картину, однако, слегка портили пятна темно-сливового цвета, разбросанные по ее телу тут и там. Никита с Макаром умудрились оставить засосы не только на шее и ключицах, но и на груди, на руках, на животе и даже на пояснице — Маруся выяснила это, повернувшись к зеркалу задом. Там же она обнаружила отпечаток чьих-то зубов на попе. Пометили как свою собственность, паразиты!

Теперь ей долго не удастся забыть эту ночь…

А забыть надо.

Они — сыновья жены ее отца. Не кровные, но — родственники. Таковы традиции, когда кто-то из двух семей женится, остальные становятся родственниками и дальше между собой отношения иметь уже не могут. Люди не поймут.

Это ощущение утекающего сквозь пальцы времени звенело на краю ее сознания всю безумную ночь, придавая ей вкус недолговечности — самой аппетитной из приправ.

Только поэтому она позволила себе все.

Больше это не повторится.

Маруся успела сбегать в душ и вернуться, намазаться кремом и высушить влажные волосы и уже открыла шкаф, выбирая одежду на день, когда близнецы наконец стали подавать признаки жизни у себя в мансарде. Сначала были слышны голоса, потом топот, потом все это переместилось на первый этаж.