Три пути (СИ) - Ульянов Сергей "Контра" - Страница 33

Гийом перевёл недоумённый взгляд на Рагнара — так вроде звали парня с мечами? Рагнар скорчил гримасу и красноречиво похлопал себя по голове. Воины-волки окружили поляну и замерли в зловещем молчании.

Наконец их вожак встал и обратился к темноволосому мальчику. Голос был неприятный, будто ворона каркала, но в тоне звучало восхищение. Мальчик сдержанно покивал и сказал что-то в ответ. Ги разобрал «Гудмунд». Похоже на имя…

Худой ощерился и крикнул своим людям. Те зашевелились и один за другим исчезли в тени деревьев. Светловолосый парень со шрамом поманил Гийома за собой — мол, идём. Рыцарь встревоженно оглянулся на Хиттера. Рагнар, заметив, указал на арангийца, затем стукнул себя в грудь. «Присмотрит», — понял Ги и поплёлся за светловолосым.

Идти оказалось нелегко. Гийома шатало от усталости, в глазах клубилась алая мгла, а в ушах монотонно бубнил голос Глена. Де Лер даже выхватывал отдельные слова: «Бык», «Хэмптун», «Ключ», «кукла», «вагры»… Вагры? Выходит, их руками коротышка собирался расправиться с де Волором? Тогда почему они сцепились друг с другом?

Ги поёжился, вспомнив зелёный свет и жгучую боль. И мысли феморо в своей голове. Встреча со «сверкающим убийцей» точно стала для него неожиданностью. Возможно, мальчик с тёмными волосами знает больше…

Они вышли из леса на прогалину, и Гийом остолбенел. Та самая дубрава — и дуб, древний кряжистый дуб, под которым он обещал Глену-Ф’рриану то, чего не ждал обрести дома… Но этой ночью вместо роскошного пира здесь шумел военный лагерь.

Вагры деловито ставили палатки, тащили хворост для костров, перевязывали раненых. Многие с завистью глазели на шлем и кольчугу де Лера. Понятно: сами в варёной коже да в стёганых куртках, которые и гамбезонами-то назвать стыдно. Дикари…

Гийома подвели почти к самому дубу. Несколько человек негромко обсуждали что-то у мёртвого тела. Речь держал статный русоволосый вагр со шрамом на щеке. Грузный воин в добротной кольчуге внимал собеседнику и мрачно почёсывал раздвоенную рыжую бороду. Русоволосый повысил голос и в очередной раз указал на труп.

Ги пригляделся и чуть не ахнул. Рядом с головой мертвеца, рассечённой боевым топором, валялось кое-что очень знакомое. Засаленный меховой колпак.

«Вулфрик! Немой мерзавец… Надо признать, таким ты мне нравишься больше!»

Де Лер вспомнил его заросшее лицо, красный нос, водянистые глаза… И снова в сознании зазвучал голос Глена:

— Проведи их… Нортамр… лес… встреча… дорога… битва…

Рыцарь нахмурился. Значит, это Вулфрик привёл вагров сюда. А Глен собирался показать им дорогу в тыл де Волорова войска — зачем ещё тащиться из Нортамра лесами? Однако браконьер с коротышкой погибли, и военачальники северян теперь в затруднении…

«Интересно, что за дорога?»

Не успел он подумать, как под ногами расцвели, тускло светясь, багровые огни. Колдовская тропа уводила в лес.

В башке де Лера возгорелась безумная мысль. «Не более безумная, чем всё, что уже произошло!..»

— Эй! — Вожди обернулись к нему. — Вам нужен проводник?

Рыжебородый вперил в Гийома сощуренный взгляд. Невысокий вагр со светлыми кудрями и смешливым лицом спросил на ломаном вэльском:

— Ты знать дорога?

Гийом кивнул.

— Я вас проведу. Но у меня есть цена.

***

Эйрик Свиное Рыло возвышался над невозмутимым Гудмундом и что-то выговаривал ему, сипя и плюясь. Рядом переминался конунг Эда — невзрачный человек с желтоватым лицом и обширной плешью. Он, близоруко щурясь, взирал на подготовку к казни.

Шестеро стражей как раз привели гиганта, раздетого до подштанников. Атли охнул: могучее тело бугрилось мышцами, в широко расставленных глазах бурлила надменная злоба, а властный взгляд пригибал к земле. Вот он остановился на воине в чёрной накидке и высоком, начищенном до блеска шлеме…

— С'est toi, — потрясённо вымолвил гигант. — Guillaume… Guillaume de Laire…

Тот не проронил ни слова, но пленник побелел как мука́ и задёргался в путах. Стражи навалились и с трудом повергли его на колени. Сигольд Полуротый топором подрубил сухожилия на ногах. Несчастный взревел от боли.

Но это было лишь начало. Гиганта растянули на земле спиной вверх, привязав конечности к крепким кольям. Колья надёжно забили молотами. Сигольд достал кривой нож, потрогал лезвие пальцем…

Атли едва не поперхнулся. «Красная птица!» Вот какую цену запросил вэльский воин… Посмотреть на вырезанные из спины рёбра врага, загнутые на манер птичьих крыльев!..

Полуротый не зря слыл мастером в заплечных делах. Ребро обнажалось за ребром, пленник визжал свиньёй, и колья лезли из земли — их то и дело забивали обратно. Гуннар с Подкидышем убежали блевать почти сразу. Рагнар, скрипя зубами, досмотрел до конца. Эйрик убрёл восвояси, сотрясая воздух ругательствами. Конунг Эда, зажмурив глаза, истово молился трёхголовому богу вэлов и гулов.

На помертвевшем лице Гийома де Лера не дрогнул ни один мускул.

День после победы прошёл в хлопотах. Островитяне и их союзники лечили раненых, хоронили мёртвых, свозили в кучи трофеи, среди которых оказалась полевая казна вэльского войска. За пленными тоже был нужен глаз да глаз. Неудивительно, что вечером Атли с братьями заснули как убитые.

Утром их растолкал Бьярне и проводил на окраину лагеря, где Гийом со знанием дела проверял седло и подпругу. Ладный вороной конь мазнул по мальчишкам равнодушным взглядом. Вскоре подошёл Гудмунд — опухший и мрачный, с заспанными глазами и нечёсаной бородой.

Гийом посмотрел на Подкидыша и заговорил, прижав к сердцу правую руку.

— Он никогда не забудет, что ты сделал для него, Атли.

Бьярне замолк, и вэлец повторил имя своего спасителя, забавно выделив последний слог. Мальчик смущённо потупился, затем и вовсе отвернулся, чтоб не разреветься.

Гийом по очереди обнялся с Рагнаром, Гуннаром и Медогласом. Низко поклонился Гудмунду, вскочил в седло и растворился среди полей, над которыми неслась звонкая трель жаворонка.

Херсир молча смотрел куда-то за горизонт. Атли узнал этот взгляд и встал рядом, как тогда — на «Морском Псе».

— Всё в порядке? Я видел, стрэнд-ярл с конунгом не восторге от казни.

— Они рассчитывали получить за него выкуп. Огромный выкуп, — молвил Гудмунд, сощурившись. — Но я дал слово.

— И сдержал его. Это честно. И благородно.

— Дело не только в чести, — херсир качнул головой и замялся, подбирая слова. — Этот вэлец… он будто вернулся из Царства Селт… Встать на его пути — всё равно, что спорить с норнами…

Атли сглотнул. Да, он разорвал гнусную пуповину, что связывала феморо с куклой. Но даже представить не мог, что пришлось вынести бедняге Гийому. Оставалось молить богов, чтобы они облегчили его страдания…

— А ещё я виноват пред тобою, сынок.

Подкидыш недоумённо воззрился на Гудмунда.

— Я сомневался в тебе и не хотел брать в поход… — со вздохом объяснил он. — Прости меня. Я горжусь тобой, Атли.

Атли широко, до ушей, улыбнулся и крепко сжал руку названного отца.

Эпилог

Остаток дня рутсинги провели разбирая трофеи и припасы, а вечером откупорили винные и пивные бочки, захваченные у неприятеля, и закатили оголтелый пир. Тут и там горели костры, звучали громкие песни и пьяный смех.

Гуннар, чей желудок не подружился с кислым вином, жалобно стенал в кустах. Атли и Рагнар валялись на земле, схватившись за животы. Но совсем по другой причине. Подвыпивший Бьярне изобразил им в лицах задорную сагу про то, как Грима Рукастый гонял Хельги Лысого по всему Фиордланду.

Пережив очередной приступ дикого хохота, Подкидыш утёр слёзы и пошёл до ветру. Кусты были заняты Гуннаром, поэтому он углубился в поле, где и сделал дело, широко расставив ноги и пьяно покачиваясь. Но стоило поднять голову, как хмель из неё выветрился.

На той стороне поля мерцало сияние. Разноцветные огни вспыхивали и угасали. То взлетали в тёмное небо, то кружили у самых верхушек покатых холмов. Атли моргнул и вдруг обнаружил себя у их подножия.