Парад искажений (СИ) - Филатов Валерий - Страница 19

Прочитав протокол, Андрей Викторович понял, что Буряце и Брежнева не имеют никакого отношения к краже «Королевской лилии». Их кто-то специально затащил на тот приём в Румынском посольстве, и, по словам Бориса — это была жена румынского посла, цыганка по рождению и приятельница Буряце. Он ей иногда продавал камешки, не имеющие особой ценности. В посольстве и он, и Брежнева впервые увидели старинное украшение на вдове Толстого, а Галина много и громко восхищалась брошью. И вокруг них крутилась молодая дама в очень эффектном платье. Когда Галя, напившись шампанского, зачастила в дамскую комнату попудрить нос, то эффектная дама пару раз пыталась вывести Буряце на разговор об украшении. Зная пылкий нрав своей подруги, Боря даме отказал.

В МУРе Буряце вспомнил, что Галя рассказала о «Королевской лилии» своей подружке — Свете Щёлоковой, и та буквально загорелась идеей выкупить у вдовы уникальное украшение и за несколько дней до кражи приезжала в дом Толстой. Но вдова отказала, аргументируя тем, что к ней уже приходили люди из Исторического музея с подобным предложением. Света жаловалась на них мужу, но министр отрезал — покупка броши контролировалась МИДом СССР с разрешения самого Леонида Ильича.

Участие МИДа в этой сделке насторожило Андрея Викторовича. Слишком часто стали мелькать оттуда люди — то в истории с документами секретаря Южноморска, теперь вот — в истории с кражей украшения. Ткачёв попросил Лизу соединить его с Трефиловым, но генерал-лейтенант позвонил сам.

— Андрей Викторович, а ты шустро работаешь! Мне доложили, что жена третьего секретаря посольства Франции, эээ… Пордеро, вызвав такси, едет в Шереметьево. Что собираешься делать?

— Думаю, её надо брать. Только не своими силами, а операми МУРа. И вменить ей подозрение в участии грабежа. А мы с ней потом побеседуем.

Трефилов некоторое время молчал. Он понял замысел Ткачёва. Участие в грабеже можно вменить по косвенным уликам, и пока консульство Франции будет с этим разбираться, у чекистов останется время, чтобы поговорить с девушкой и вынудить её к сотрудничеству. Её связь с контрабандистом Слепаком была очевидна и доказуема.

— Действуйте, Андрей Викторович. Если что, то напрямую связывайтесь со мной.

Ткачев со всем отделом, на двух машинах мчался в Шереметьево. Только Елизавета Сергеевна осталась в кабинете на телефоне. Генерал из машины раздал необходимые распоряжения, контролируя действия оперов МУРа и таможенников. Такое ему было не впервой. Десять лет назад он лично брал в Шереметьево вора по кличке «Акробат». Тогда Ткачёв перекрыл Акробату все ходы и входы в аэропорт и встретился с ним в кафе на втором этаже.

— Лихо ты, начальник, меня обложил, — со злостью восхитился вор. — Ни вздохнуть, ни пёрнуть. А ну, как бы у меня шпалер был?

— Ты старый вор, Акробат. И оружие никогда не носил. Тебе такое в падлу. Да и не смог ты достать ствол — мы за этим проследили.

Пордеро, понятно, было до Акробата далеко, но Ткачёв предположил, что в аэропорту с ней может кто-нибудь встретится. И не ошибся. Уже когда Ткачёв и его люди подъехали к Шереметьево, раздался звонок:

— Товарищ генерал, к Пордеро подошёл мужчина. По приметам похож на «Красу Одессы». Он передал ей паспорт и какие-то документы.

— Берите обоих! — крикнул Андрей Викторович.

Нику и Лёню взяли быстро и без лишнего шума. Там же, в аэропорту обыскали и нашли у Слепака гарнитур из коллекции Людмилы Ильиничны Толстой.

— Где бриллиантовая брошь с рубином, гражданин Слепак?

— Какая брошь, начальник?! Ты чего мне лепишь?

Ткачёв понимал, что Лёня будет молчать, но времени было мало, чтобы обойтись разговорами. Андрей Викторович позвал лейтенанта Жевнова.

— Лейтенант, у вас есть возможность реабилитировать себя перед полковником Авраменко. Этого красавчика надо разговорить, но так, чтобы никто не заметил. Сможете?

Жевнов расправил широкие плечи и утвердительно кивнул.

Лёня с Никой, наперебой, давали показания. Опера еле успевали записывать и менять кассеты на видеокамере.

Заказ на брошь поступил Нике от незнакомца, представившегося сотрудником посольства Франции по культуре. Ника потом справлялась о нём у мужа, но тот сказал, что этот атташе по культуре связан со спецслужбами. Но Пордеро было некуда деваться — ей пригрозили лишением гражданства Франции и передачей её любовных утех и прочих связей со Слепаком в соответствующие органы СССР. И попросили для выполнения заказа свести Слепака с человеком по имени Анатолий Бец, который выдавал себя за вора из Одессы.

Ника прекрасно выполнила свою часть задания — на встрече Слепак обещал Бецу ещё двух помощников. На приёме в посольстве Румынии Пордеро смогла сфотографировать брошь на наряде Толстой. А Бец потом смог достать милицейскую форму и удостоверения. Где он это достал — осталось в тайне.

На грабеж пошли трое — Анатолий Бец и подручные Слепака — Михаил Сушкин и Семён Шварцберг. Бец обещал отдать Слепаку и Пордеро половину награбленного у вдовы. Но обманул, после ограбления скрывшись в неизвестном направлении вместе с подручными.

Слепака и Пордеро развели по разным комнатам и оперативники стали работать над составлением портретов грабителей. Ткачёв распорядился отправить ориентировку на грабителей в Одессу и пробить по базе их личности, а арестованную парочку доставить в Лефортово.

Теперь у Андрея Викторовича появились ещё вопросы. Эта история выглядела несколько неправдоподобно, и в ней оставался главный невыясненный момент — кто и как заставил вдову писателя показать «Королевскую лилию» на приёме в посольстве. И генерал догадывался, что брошь уже «ушла» за границу.

— Что скажешь, Андрей Викторович? — генерал Трефилов нервно ходил по кабинету и только отчаянно махнул рукой на секретаря, которая попыталась принести чай.

— Анатолий Романович, часть украденных украшений МУР, конечно, найдет. Это им бросят в виде обглоданной кости.

— Не до аллегорий, Андрей Викторович, — сморщился Трефилов. — По существу что скажешь? Мне утром Андропову надо доложить.

— Честно? Нас переиграли. Использовали напряженные в данный момент отношения между МВД и КГБ. И перед Брежневым выставили всех в не лучшем свете. МВД явно затянуло с розысками, потакая Брежневой и Буряце, а нас отправили по ложному следу. Плюс моя неудача с документами…

— Мда, — печально протянул Трефилов. — Расслабились мы все капитально. Теперь контракт по газу с Западной Европой точно сорвётся. Получается, французов-то мы обманули?

— Получается, что обманули, — поддакнул Ткачёв.

— Как спокойно ты об этом говоришь, Андрей Викторович, — посуровел генерал. — А ведь мы с Андроповым на тебя рассчитывали!

— Анатолий Романович, вы представить себе не можете, на что мне пришлось пойти, чтобы МУР арестовал Буряце. А информацию из МУРа по краже у вдовы мне пришлось выцарапывать чуть ли не у самого Щелокова. А после встречи с информатором из МУРа ко мне приставили «ноги» и МВД, и КГБ. И как работать в таких условиях?! Кстати, я потратил всего два дня, чтобы выйти на грабителей. И это спустя два месяца после ограбления, пока МВД вело следствие. Кто от МВД его вёл?

— Да, успокойся, Андрей! — Трефилов перешёл на «ты». — Прости, если обидел. Я-то всё понимаю, но что сказать Андропову?! Завтра политбюро собирается на закрытое совещание по поводу газового контракта.

Ткачёв задумался и посмотрел на часы, висевшие на стене кабинета. Ему в голову пришла невероятная мысль.

— Анатолий Романович, наша задача не допустить срыва контракта?

— Так точно.

— Тогда присядьте и выпьем чай. И будем ждать звонка из МИДа.

Пордеро арестовали три часа назад. Ткачёв надеялся, что её престарелый муж забьёт тревогу и потянулся к телефону.

— Валерий Арсениевич, берите мою машину и лейтенанта Жевнова, — скомандовал генерал своему оперу. — Поспешите в Лефортово. Там допросите Слепака. Узнайте у него — сколько лет было Пордеро, когда она в первый раз легла под старого дипломата. И если ей не было ещё восемнадцати, то тщательно запротоколируйте допрос.