Лич на стажировке. Часть 3 (СИ) - "Алаис" - Страница 45

Что тут произошло? И где Альд? Стоит ли мне его искать или лучше дождаться здесь?

Сверху донесся то ли вздох, то ли хрип. Не будь дом погружен в абсолютную тишину, то я бы его и не услышала, наверное.

— Альд?

Тишина в ответ.

— Альд, ты наверху? — уже настойчивее позвала я.

Вдруг ему… плохо? Ну мало ли. В груди заинтересованно зашебуршало любопытство. В конце концов, просто было бы неплохо посмотреть, что наверху — даже если там никого нет.

Интересно, а может ли быть духу-подселенцу плохо, как живому человеку? Судя по тому, как звучал голос Альда во время удерживания того лича — может, и еще как. Но кто знает этого манипулятора. Может, он специально разыгрывал представление, как актер на деревенской ярмарке.

— К тебе можно подняться?

Вежливость — наше все. Судя по тому, что подселенец не отозвался до этого… Если Альд наверху, то он явно меня не слышит. А это уже не мои проблемы. Молчание — знак согласия.

Прислушалась. Ответа ожидаемо не последовало. Ну что ж, я иду.

Опустив ноги на ковер, я оперлась о подлокотники и медленно поднялась, в любой момент ожидая волны слабости или какого-нибудь другого неприятного сюрприза. Но нет, мое самочувствие было вполне сносным — причем, даже лучше, чем во многие прижизненные моменты. Бросив взгляд на стеллажи, я обнаружила, что исчезнувшие с них книги и свитки валялись рядом на полу.

Похоже, что-то все-таки произошло. К любопытству присоединилась тревога. Ну и заодно прибавилось еще одно оправдание на случай вопроса о том, что я вдруг забыла наверху.

Продолжая прислушиваться, я осторожно направилась к лестнице. Ковры заглушали мои шаги, даже половицы не скрипели, поэтому до ступеней я добралась совершенно бесшумно. Сверху тоже не доносилось ни звука. Пожав плечами, я положила ладонь на перила и начала подниматься.

Лестница оказалась длиннее, чем я ожидала. Видимо, строивший ее предусмотрел это, потому что примерно посередине ее была небольшая площадка. Остановившись на ней, я оперлась поясницей о перила, чтобы немного отдохнуть. И только после этого сделала прямо-таки невероятно важное в нынешних обстоятельствах открытие — украшавшая стены зеленая ткань была узорчатой.

Изящный растительный орнамент — плавные изгибы длинных стеблей и резные контуры листьев неизвестных мне растений — был того же цвета и выделялся лишь легким блеском на более бархатистом фоне. Поддавшись восхищению такой тонкой работой, я коснулась стены и убедилась, что ткань действительно была бархатной на ощупь, а узор — гладким. Но стоило мне прикоснуться, как по стеблям и листьям от моих пальцев пробежал едва заметный золотистый отблеск. Возможно, показалось. Но руку я все же отдернула. Так, на всякий случай.

Сверху снова донесся звук. На этот раз — похожий на судорожный вдох. Надо бы все-таки подняться, пожалуй.

Стараясь двигаться как можно тише, я быстро преодолела остаток лестницы и остановилась на верхней ступеньке, недоуменно глядя на открывшуюся мне картину.

В нескольких шагах от меня, в приставленном к стене непривычно широком — поместились бы два-три человека — кресле лежал Альд.

Запрокинув голову, подселенец опирался шеей об один подлокотник, тогда как второй проходил под согнутыми коленями. Учитывая то, что оба подлокотника были вырезаны из дерева в виде лап неведомого зверя, выглядело это забавно. И до ужаса неудобно. От одного только вида у меня тут же заболел затылок и заломило поясницу.

Состояние Альда тревожило. Во мраке его кожа выглядела настолько бледной, что чуть ли не светилась, профиль казался хищным, с заострившимися чертами, левая рука лежала на груди, а правая безвольно висела, почти касаясь расслабленными пальцами сброшенной на пол мантии. Ворот черной рубахи был расстегнут, открывая изгиб грубого шрама, привлекшего мое внимание еще во время первой нашей встречи в убежище. Начинаясь чуть ниже правого уха, он спускался по шее к правой ключице, пересекал ее и широким полукругом уходил под межключичной впадиной куда-то влево, скрываясь под тканью рубахи. Рассматривая это напоминание о когда-то полученной подселенцем чудовищной ране, я не могла не заметить, что Альд дышит. Ну… уже хорошо.

Какой же он все-таки худющий. Это особенно бросалось в глаза при взгляде на пряжку пояса. Она выглядела слишком крупной, массивной и вычурной для такой тонкой талии. Но подселенцу, похоже, не были чужды украшения, раз у него даже браслеты — на обоих запястьях. Еще и поверх рукавов рубахи. Красивые, кстати. Две согнутые полосы металла примерно с палец шириной, потертость которых только добавляла привлекательности изящному узору-гравировке. Впрочем, не удивлюсь, если и браслеты, и пряжка — это образы каких-нибудь невероятно могущественных артефактов, когда-то принадлежавших ему при жизни. Это ж Альд.

Будто бы почувствовав мой взгляд, подселенец судорожно вздохнул на грани хрипа, дернулся, но не очнулся. Похоже, ему все-таки плохо. Впрочем, как будто этого не заметно по его растрепанному виду, ага. Надеюсь, он меня не сразу убьет, как только обнаружит здесь. Ну или изгонит.

— Альд?.. — осторожно позвала я.

Никакой реакции.

После примерно минуты неловкого топтания на месте, я сделала пару неуверенных шагов к подселенцу. Под ногами предательски скрипнули половицы, но Альд снова никак не отреагировал. Дальнейший путь мне преграждала сброшенная на пол мантия — ее длинные полы устилали половицы, и чтобы продолжать идти к подселенцу по прямой, мне пришлось бы на них наступить.

Интересно, не может ли это быть какой-то… проверкой? Насколько я могла судить, Альд всегда достаточно щепетильно относился к своим вещам.

Шевельнувшаяся в груди подозрительность заставила меня подумать о том, не стоит ли мне сейчас просто спуститься вниз и дождаться, пока подселенец очнется сам. А когда очнется — сделать вид, что ничего не видела и тихо-мирно ждала его появления. Ну мало ли какие звуки слышала. Может, домовник развлекался, откуда я знаю?

Послышался тихий стук. Не веря своим ушам, я подняла взгляд на Альда и обнаружила, что его начала бить мелкая дрожь. Звук же издавал браслет на правой руке — он ударялся о выступавший завиток резного каркаса кресла.

Так, это уже как-то совсем нехорошо.

Ухватившись за край мантии, я подтянула ее к себе, встряхнула и закинула на перила на краю площадки второго этажа. Теперь, когда преграда была устранена, ничто не мешало мне подойти к подселенцу. Что я и сделала, от души поскрипев половицами и не особенно этого стесняясь.

Опять никакой реакции. Ни малейшего движения, которое могло бы его выдать. Ну, не считая того, что Альда продолжало немного потряхивать.

Поколебавшись несколько секунд, я склонилась над ним и осторожно положила левую ладонь на лоб, оказавшийся холодным и покрытым испариной. Подселенец резко и глубоко вдохнул. Распахнул глаза — с узкой полоской серо-синей радужки вокруг бездонной тьмы расширенных зрачков. И схватил меня за запястье, быстро и безжалостно выворачивая руку.

Не сумев отскочить сразу, я пискнула от боли и замерла, не зная, чего ожидать от подселенца. А он продолжал железной хваткой удерживать мою левую руку вывернутой все те несколько секунд, пока его взгляд обретал осмысленность. Затем Альд моргнул, нахмурился и демонстративно отпустил меня. Я быстро отошла на несколько шагов — расстояние небольшое, но достаточное, чтобы он не смог до меня дотянуться. Подселенец же тем временем убрал ноги с подлокотника, сел, опершись о спинку кресла. Взъерошил пятерней волосы и тряхнул головой. И только после этого снова взглянул на меня.

— Что… — его голос прозвучал сипло. Прочистив горло, Альд продолжил уже увереннее: — Что ты здесь делаешь?

— Так… получилось, — осторожно ответила я, потирая ноющее запястье.

— Ясно, — подселенец вздохнул, обеими руками пригладил взъерошенные волосы. — Все-таки рассыпалась.

— Ты не передал мне контроль.

— Странно… По ощущениям — передал.

— Видимо, он потерялся где-то по дороге.