Лич на стажировке. Часть 3 (СИ) - "Алаис" - Страница 24

Ничего не обещаю. Не уверен, что успею вернуться. На границе неспокойно. Но об этом пока — никому.

Ответа Алианны я не увидела, оставшийся небольшой участок пергамента был чист. А помня о словах самого Альда о том, что этот дом воссоздан в том виде, каким он его запомнил незадолго до своей смерти… В общем, тетушка Мо если и увидела своего племянника, то явно не в том виде, в котором ожидала.

Ощущая непонятную щемящую грусть, я вернула пергамент на место и поставила чернильницу на уголок листа. Подниматься наверх почему-то расхотелось.

Интересно, сколько прошло времени? Сколько Альд собирается держать контроль над телом? Может, действительно заглянуть в приемную? Или выйти на улицу, подышать свежим воздухом, так сказать, раз уж в кои-то веки нормально себя чувствую?

Неожиданный приступ боли сложил меня пополам. Не успей я опереться о стеллаж, то наверняка упала бы на пол.

Ну вот, сглазила.

Боль тем временем продолжала нарастать. Она была похожа на тугой колючий клубок, перекатывающийся в животе и цепляющий внутренности длинными острыми иглами. И этот клубок медленно, но верно увеличивался в размерах, одновременно с этим поднимаясь к грудной клетке.

Да что происходит-то?

На миг мне показалось, будто комнату осветила яркая голубая вспышка. Но она совпала с особо болезненным уколом в подреберье, так что возможно, это у меня побелело в глазах.

Тяжело дыша, я с трудом сделала пару шагов к ближайшему креслу. Вцепившись рукой в его спинку, сделала усилие и обошла сбоку, чтобы в следующий миг неловко усесться, ударившись бедром о подлокотник. Боль от удара на миг даже показалась приятной, заглушив мучительные уколы внутри грудной клетки — колючий клубок, казалось, уже переместился туда. Я подтянула ноги, забравшись в кресло целиком. Вроде бы, так боль ощущалась не настолько сильно.

Да что ж такое-то? Хватая ртом воздух, я поняла, что задыхаюсь. На задворках разума тихо зашелестела поднимающаяся волна паники.

Так, Шиза, успокойся. Альд сказал тебе дождаться его здесь.

И тебе определенно, категорически, прямо-таки совсем-совсем не хочется видеть, что он там сейчас делает с Килиром.

Поэтому ты дождешься Альда здесь, и точка.

Сосредоточившись на каждом вдохе под постоянное повторение этих простых мыслей — возможно, даже вслух — я вскоре отметила, что боль пошла на убыль. Облегченно откинула голову назад, чуть не ударившись затылком о край невысокой спинки кресла.

Открыла глаза.

Опираясь о перила, Альд бесстрастно смотрел на меня со второго этажа.

Дождалась. И что дальше?

Задать вслух этот вопрос я не успела: Альд убрал локти с перил и, судя по скрипу половиц, неторопливо направился к лестнице. Его молчаливость при этом одновременно и радовала, и беспокоила. Не было нотаций, но и его настроение оставалось совершенно неясным. И то ли лестница оказалась длиннее, чем я ожидала, то ли Альд очень медленно по ней спускался, но к моменту, когда он наконец сошел вниз, я уже успела занервничать. А первые слова и вовсе заставили напрячься.

— Итак… — ровно произнес он, сойдя с последней ступеньки и опираясь о столбик перил. — Теперь, по поводу тебя…

— Надеюсь, меня… ты не будешь пытать? — я неловко усмехнулась, на самом деле понятия не имея, чего ожидать от подселенца в таком состоянии.

— Нет, не буду.

Спокойный ответ вселял надежду, что это действительно так. Но сама интонация беспокоила допущением того, что подобный вариант Альд действительно мог рассматривать. Суртаз знает, что там в его голове творится.

— Это… радует, — кажется, при этом я улыбнулась еще глупее. Ну и ладно.

— Если ты считаешь, что произошедшее со жрецом доставило мне удовольствие…

Подселенец сделал небольшую паузу, видимо давая мне возможность понять, что же я на самом деле считаю по этому поводу.

— То ты права, пожалуй, — снова пауза. — Доставило.

Интересно, мне сейчас показалось, или у него на лице мелькнуло что-то вроде задумчивости? Будто он сам еще до конца не понял, понравилось ему или нет. Или это была усталость? А еще Альд почему-то показался мне бледнее обычного, хотя под чарами ночного зрения это нельзя было утверждать наверняка.

— Не замечала за тобой склонности к издевательствам. Ну, если не считать ментальных.

Подселенец на секунду прищурился, а затем дернул уголком рта в мимолетной кривой усмешке, но в следующий же миг снова натянул на лицо прежнее непроницаемое выражение.

— У каждого есть предел терпения, — тихо ответил он. — И я не горжусь тем, что сделал… — подселенец поднял глаза и заскользил взглядом по стеллажам за моей спиной. — Но и не жалею. Это был интересный опыт.

— Ты о скелетировании мумифицированного лича?

— И это — тоже. А теперь кыш из моего кресла.

Мне понадобилось несколько секунд для осознания сказанного. Его кресло? Только теперь я поняла, что сижу там, где до этого обычно сидел подселенец.

— Как будто оно чем-то отличается от остальных…

Не то чтобы мне хотелось сидеть именно в этом кресле, но выпрямляться было боязно — вдруг боль вернется. Осторожно опустив ноги на ковер, я прислушалась к своим ощущениям. Вроде бы все нормально.

Хм, а удобное ведь кресло. Будто более просторное, что ли.

— Жи-ве-е.

Теперь я окончательно удостоверилась в том, что Альд выглядел усталым. Продолжая опираться о столбик, он смотрел на меня из-под полуприкрытых век с выражением вежливого ожидания.

— Да иду я, иду.

Удивительно, но мне удалось ничего не задеть и ни обо что не удариться.

— Может ты… светляков зажжешь? — я поерзала, устраиваясь поудобнее в кресле, которое можно было условно назвать моим. Да, оно определенно было меньше по размеру, странно, что внешне это не было заметно.

— А зачем? — равнодушно поинтересовался подселенец, занимая свое место. — Насколько я могу судить, ты сейчас прекрасно ориентируешься в темноте.

— Кстати, а что изменилось?

— О чем ты? — Альд внимательно посмотрел на меня.

— Ну… Я стала иначе ощущать себя в убежище.

— И в чем разница?

— Я перестала мерзнуть, меня уже не пугает темнота, сработало заклинание ночного зрения…

Подселенец едва заметно кивал моим словам, соглашаясь то ли с ними, то ли с какими-то своими мыслями.

— Поэтому и подумала, что что-то изменилось, — подытожила я.

— Действительно, что-то изменилось… — протянул Альд.

— То есть, ты не знаешь?

— В принципе, знаю. Но понятия не имею, как бы это тебе объяснить.

— Ну… не знаешь, как объяснить, тогда говори, как есть, — я пожала плечами. — Вдруг пойму.

— Это… займет немало времени, — задумчиво произнес подселенец.

— А я, похоже, никуда и не тороплюсь, — мне удалось выдать самую невинную из своих улыбок. Судя по высокомерной ухмылке Альда в ответ, вышло традиционно так себе. — Кстати, еще кто-то когда-то мне обещал рассказать о занятном медальончике в коробочке…

Подселенец мученически закатил глаза.

— Так что я слушаю о-о-очень внимательно, — на этот раз моя улыбка даже почти не была злорадной. Ну разве что так, самую малость.

— Ладно… — Альд вздохнул. — Тем более, что это все равно связано…

Он побарабанил пальцами по подлокотникам.

— Как ты уже поняла, надеюсь, — подселенец одарил меня саркастической улыбкой, — канцелиар подарил тебе не простое украшение.

Я молча кивнула.

— Я очень… удивился, увидев этот медальон. Еще более редкий осколок прошлого, чем кристаллы-накопители… В мое время такой амулет называли Последней Милостью.

— Очень интересно, хоть пока и не особенно понятно.

Подселенец устало посмотрел на меня, я пожала плечами. Или мне нужно было молчать на протяжении всего разговора?

— Он действительно указывает расположение разумной нежити в определенном радиусе. Но это, пожалуй, самая безобидная и, можно сказать, редко используемая его возможность, — Альд помолчал, снова забарабанив пальцами по подлокотнику какой-то одному ему известный рваный ритм. — Куда чаще его использовали, чтобы упокаивать личей.