Отважные капитаны. Сборник - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 20

На следующий день на всех шхунах было нечто вроде перекличек вернувшихся рыбаков. Там, где вся команда оказывалась налицо, ели с лучшим аппетитом. Утонули только два португальца и один старик родом из Глостера, но много было ушибленных и раненых. Две шхуны сорвались с якоря, и их унесло на два дня пути к югу. На одной французской шхуне умер матрос. Это была как раз та шхуна, которая продала нашим морякам табак. В одно тихое, но дождливое утро эта шхуна тихо поплыла на глубокое место, и Харви увидел впервые, как хоронят моряков. За борт спустили какой-то длинный сверток, и только… Не было заметно, чтобы по покойнику молились или совершали какой-нибудь обряд; ночью Харви услышал пение какого-то гимна. Звуки плавно и печально неслись по усеянной звездами поверхности моря.

Том Плэт ездил на французскую шхуну, потому что покойный был масон. Умерший упал и ударился спиною о борт, так что сломал себе позвоночник. Весть о смерти матроса облетела все шхуны, потому что, вопреки обычаю, на корабле устроили аукцион оставшихся после умершего вещей: все, от вязаной шапки до кожаного пояса, было разложено и развешано. Дэн и Харви присоединились к любопытным. Дэн купил себе на аукционе кортик с медной рукояткой.

Когда они возвращались, шел дождь, вода струилась по их клеенчатым плащам; неожиданно спустился туман. Дэн решил закинуть лесу, нацепив на нее большой кусок приманки. Рыба клевала. Харви поднял воротник и смотрел на поплавок с равнодушным видом старого рыбака. Туман его больше не пугал. Дэн вынул купленный им нож и стал рассматривать его.

— Прелесть! — сказал Харви. — Как это они продали его так дешево?

— Потому что католики суеверны, — сказал Дэн, сверкая лезвием. — Они боятся брать вещи после покойников!

— Купить на аукционе не значит «взять». Это торговля!

— Мы-то это знаем, потому что мы не суеверны. Вот одно из преимуществ жизни в стране прогресса! — Дэн начал насвистывать какую-то песенку про суеверия жителей Истпорта.

— А как же один матрос из Истпорта купил сапоги умершего? А каково население Мэна?

— Не очень-то прогрессивно. У них даже дома не крашеные стоят. Истпортский матрос сказал мне, что ножичек этот был в ходу — ему французский капитан рассказывал!

— Убийство? — Харви вытащил рыбу и бросил ее в лодку.

— Да. Когда я это услышал, мне еще больше захотелось купить его!

— Господи! А я и не знал, — сказал Харви, разглядывая нож. — Продай мне его за два доллара. Отдам, когда получу жалованье!

— В самом деле? Он тебе нравится? — спросил Дэн, краснея от удовольствия. — Признаться, я и купил-то его, чтобы подарить тебе; я только не знал, понравится ли. Возьми его, Харви, на память. Ведь мы с тобой товарищи и так далее, и тому подобное. На, бери!

Он протянул ему пояс и нож.

— Но, Дэн, я не вижу причины, почему бы…

— Возьми, возьми. Мне не нужно. Я для тебя купил!

Соблазн был слишком велик.

— Ты славный, Дэн! Я буду хранить твой подарок до смерти!

— Приятно слышать, — сказал Дэн, смеясь. — Смотри, твоя леса за что-то задела! — перевел он разговор на другую тему.

— Зацепилась, — проговорил Харви, дергая. Но предварительно он опоясался подаренным ему кушаком. — Да что это, леса зацепилась крепко, точно за дно, поросшее «клубникой», а ведь здесь дно, кажется, песчаное?

Дэн перегнулся и помог ему тащить.

— Это палтус, должно быть, а не «клубника». Потяни-ка еще, авось подастся.

Они разом потянули, и таинственная добыча медленно поднялась.

— Вот так добыча! — закричал Дэн, но крик его перешел в вопль ужаса: они вытащили из моря труп похороненного двумя днями раньше француза! Крючок зацепил его за правое плечо, и верхняя часть туловища плавала на поверхности воды. Руки покойника были связаны, лица нельзя было различить, оно было разбито. Мальчики в страхе упали на дно лодки и лежали почти без чувств в то время, как труп висел на лесе.

— Это его принесло течением! — сказал Харви, дрожащими руками стараясь расстегнуть пояс.

— О, Харви! — простонал Дэн. — Отдай ему нож скорее! Он пришел за ним. Снимай скорее!

— Мне его не нужно, не нужно! — кричал Харви. — Но я не могу найти пряжку!

Харви силился расстегнуть пряжку и с ужасом смотрел на голову мертвеца, лица которого не было видно под волосами. Между тем Дэн вынул свой нож и перерезал лесу, в то время как Харви отбросил пояс далеко от себя. Труп погрузился в воду. Дэн встал со дна лодки. Он был бледен как полотно.

— Он приходил за своим ножом. Другие тоже забрасывали лесу, но он приплыл именно к нам!

— Зачем я только взял этот нож! Он приплыл бы тогда к тебе, а не ко мне, попался бы на твою лесу!

— Это было бы все равно. Мы оба одинаково испугались. О, Харви! Ты видел его голову?

— Еще бы! Я никогда не забуду ее. Только знаешь, Дэн, я думаю, его появление здесь не было преднамеренным. Просто его принесло течением!

— Какое течение! Он специально приплыл за ножом. Я сам видел, что его отвезли и бросили в воду за шесть миль отсюда и привязали к трупу балласт!

— Какое преступление мог он совершить этим ножом во Франции?

— Должно быть, ужасное. Вот теперь он должен явиться с этим самым ножом на страшный суд, дать ответ… Что ты делаешь, Харви?

Харви бросал пойманную им рыбу за борт.

— Бросаю рыбу! — отвечал он.

— Зачем? Ведь не мы ее есть будем!

— Все равно. Если хочешь, ты свою рыбу оставь, а я свою побросаю в море!

— Так, пожалуй, будет лучше, — сказал Дэн. — Я бы отдал свой месячный заработок, только бы этот туман рассеялся. В светлый, ясный день никогда не случается того, что может случиться в тумане!

— Как бы мне хотелось быть теперь на шхуне, Дэн!

— Я думаю, наши ищут нас уже. Подам-ка я голос!

Дэн взял рог и хотел затрубить, но остановился.

— Что же ты? — спросил Харви. — Не ночевать же нам здесь?

— А как это понравится ему? Один матрос рассказал мне, что командир одной шхуны раз, спьяну, утопил юнгу. С тех пор, когда на шхуне трубили в рог, чтобы подать сигнал ушедшим в море шлюпкам, труп утопленника неизменно подплывал к шхуне и кричал: «Шлюпка! Шлюпка! Сюда!»

— Шлюпка! Шлюпка! — послышался из тумана чей-то хриплый голос.

Мальчики замерли в ужасе. Рог вывалился из рук Дэна.

— Да это наш кок! — закричал Харви.

— И дернула меня нелегкая рассказать эту историю! — рассердился на себя Дэн. — Ведь это в самом деле наш колдун!

— Дэн! Дэнни! Ого, Дэн! Харви! Ого-го-го, Хар-ви-и!

— Мы здесь! — хором закричали мальчики.

Послышался где-то близко всплеск весел, и, наконец, они увидели кока.

— Что с вами случилось? — спросил он. — Будет вам сегодня взбучка!

— Так нам и надо. Поделом! — отвечал Дэн. — Пусть нас колотят, сколько угодно, только бы нам вернуться на шхуну. Если бы ты знал, в какой компании мы очутились! — и Дэн рассказал коку о случившемся с ними.

— Конечно. Это он за своим ножом приходил! — утвердительно сказал кок.

Никогда еще шхуна не казалась мальчикам такой милой и уютной, как теперь, когда кок вывел их к ней из тумана. В каюте светился огонек. Пахло вкусной пищей. Раздававшиеся на шхуне голоса Диско и других рыбаков казались им божественной музыкой, хотя рыбаки встретили мальчиков бранью и обещанием колотушек. Кок оказался ловким стратегом. Он до тех пор не причаливал к шхуне, пока не рассказал о случившемся с мальчиками приключении, прибавив при этом, что они спаслись, вероятно, лишь благодаря обычному счастью Харви. Таким образом, мальчики вступили на шхуну уже в качестве героев. Все их приветствовали и закидывали вопросами. О побоях, которыми им угрожали, не было и речи. Пенн пытался сказать что-то о суеверии, но его не слушали; все слушали рассказы Долговязого Джэка о привидениях и утопленниках, которыми он потчевал экипаж вплоть до полночи. Все были настроены как-то особенно, и только Пенн да Сальтерс сказали что-то об «идолопоклонстве», когда кок принес зажженную свечу, пресный хлеб и щепотку соли и бросил все это за корму, чтобы француз не приплыл к ним в случае, если душа его все еще не нашла покоя. Дэн зажигал свечу, потому что он купил пояс, а кок в это время бормотал какие-то заклинания.