День Святого Никогда - Фарб Антон - Страница 50

— Когда все кончится, тебе надо будет уехать из Столицы. Я напишу тебе рекомендательные письма, а ты отправляйся в…

— Нет.

— Патрик! Не спорь со мной, пожалуйста!

— Нет, Феликс. Я сделаю все, что вы скажете. Но я никуда не поеду. Без вас и Бальтазара — никуда. Даже не предлагайте, — упрямо сказал Патрик.

— Патрик, так надо. Понимаешь? Надо!

— А вы бы на моем месте уехали?

Феликс подумал.

— Извини, — сказал он.

Остаток пути они проделали в молчании.

К тому времени, когда кучер крутанул жалобно взвизгнувшую ручку тормоза и, позевывая, возвестил о прибытии к месту назначения, уже начало смеркаться. Солнечный диск, остывая, налился свежей, еще горячей кровью, окрасил перистые хлопья облаков и туго натянутую небесную ткань в алые, как кумачи мятежников, цвета, и медленно, но верно покатился к изломанной, в острых шипах заводских труб и бугристых силуэтах домов, линии горизонта на западе; на востоке же, над ухоженными лужайками и нетронутыми рощами вековых вязов, небо успело сменить свою пронзительную голубизну на бездонную синеву, которая в свою очередь уступила место ровной фиолетовой глади, усеянной, будто веснушками, робко помигивающими звездами, среди которых был криво подвешен блеклый и словно бы выцветший серпик луны.

Коляска остановилась у высоких чугунных ворот, украшенных вензелем с буквой Д. «Странно, ведь по идее должно быть Н», — удивился Феликс, но потом рассудил, что ворота скорее всего достались господину канцлеру от предыдущего хозяина особняка. В пользу такой догадки говорил и сам особняк: массивное двухэтажной здание, отделенное от ворот гравиевой дорожкой, просторным двором с фонтаном и традиционным садовым лабиринтом чуть в стороне, скорее всего было построено в прошлом веке, и в отличие от новостроев, не стремилось услаждать взор хозяев и возбуждать зависть гостей пышностью декора, предпочитая сдержанный классический стиль. А вот что у ворот действительно появилось недавно (если судить по свежести краски), так это полосатая будка, в которой дремал широкоплечий бугай в сером мундире и фуражке без козырька. Патрик растолкал его, и они принялись шептаться о чем-то своем, сугубо профессиональном, пока Феликс ожидал у ворот.

— Никого пускать не велено, но сейчас придет комендант стражи, с ним и поговорим, — доложил Патрик точку зрения своего собеседника.

Комендант стражи пришел не один, а с собакой. Поджарый, очень мускулистый доберман с лоснящейся черной шерстью в рыжих подпалинах, мощными лапами и злыми глазами при виде незваных гостей сразу встал в стойку и утробно заворчал. От этого негромкого звука Феликсу захотелось сбросить пиджак и намотать его на левую руку, а правой достать стилет и… Мысль о стилете наполнила душу холодной решимостью. Холодной, как сталь.

— Добрый вечер, Феликс, — сказал комендант стражи, и Феликс узнал его: это был Лукаш.

— Здравствуйте, Лукаш. Мы к господину Нестору. Он дома?

— Не совсем, — ответил Лукаш. — Он играет в поло на лужайке за домом. Кажется, с новым префектом жандармерии. Проводить вас туда или вы обождете его в доме?

— Наверно, лучше пройти внутрь, — сказал Феликс. — Мы вас не очень стесним?

— Ну что вы! Пойдемте, я вас провожу. И когда будете возвращаться, обязательно позовите провожатых! — По краям гравиевой дорожки стояли металлические корзины с углем, и навстречу Лукашу и его спутникам двигались двое прислужников с факелами. — Скоро стемнеет, а после темноты хозяин приказал спускать леопардов с цепи. Они обычно не приближаются к огню, но…

— Леопардов? — удивился Феликс.

— Господин Нестор очень любит животных…

Гравий похрустывал под ногами, а Феликс смотрел на облитые серым мундиром покатые плечи Лукаша и думал, что если что-то вдруг пойдет не так, то поднять руку на коменданта стражи он просто не сможет. «Будем надеяться, что все обойдется», — подумал он и скрестил пальцы.

Дверь особняка отворил чопорный и вышколенный дворецкий. Он проводил их через обширный и носящий следы свежего ремонта холл в выдержанную в зеленых тонах гостиную и попросил обождать.

Спустя четверть часа в гостиную размашистым шагом влетел Нестор — все такой же худой, белобрысый и одетый в клетчатый костюм для верховой езды: пиджак, бриджи и кепи.

— Феликс! — широко улыбнулся он. — Какая честь! Умоляю, дайте мне еще десять минут, чтобы я мог принять душ и переодеться, а после — я ваш без остатка!

— Всего десять минут, — сказал Феликс, когда нескладная клетчатая фигура умчалась так же стремительно, как и появилась. — Успокойся, Патрик. Это всего десять минут.

Привычное возбуждение охватило его, и он добавил:

— Никуда он уже не денется!

8

— Вы не очень обидитесь, если я приглашу вас в оранжерею?

— Куда, простите? — растерялся Феликс.

— В оранжерею. Наверху сейчас ремонт, и там такое творится… Я даже боюсь туда подниматься, — пожаловался Нестор. — Так как? Никаких обид?

Его волосы были влажными после душа, а переоделся он в вызывающе пышный халат из золотой парчи и пушистые тапочки, в которых Нестор выглядел очень по-домашнему и в то же время — настолько нелепо, что Феликс сразу подумал: «Ему не хватает разве что сеточки на голове, чтобы окончательно превратиться в скучающего аристократа».

— Какие могут быть обиды? Я с удовольствием взгляну на вашу оранжерею, Нестор…

— Правда? — по-детски обрадовался Нестор. — У меня там растут просто восхитительные орхидеи! Вы любите орхидеи, Феликс?

— Признаться, не очень…

— Понимаю: запах. Я и сам от него не в восторге. Но сам цветок! О!

— Это да…

— Но прежде… Позвольте, молодой человек, — Нестор отстранил Патрика и, протянув руку к шнуру звонка, трижды за него дернул. Звона слышно не было. — Окажите мне услугу, Феликс. Отужинайте со мной!

— Спасибо, но я сыт, — солгал Феликс.

— Как жаль, — расстроился Нестор. — Тогда вы, юноша! Вы просто обязаны быть голодны! В вашем возрасте…

— Патрик подождет здесь, — сказал Феликс, и пока Нестор отдавал распоряжения насчет трапезы, отозвал Патрика в сторонку и сказал ему на ухо: — Проследи, чтобы нам не мешали.

В оранжерее было жарко и влажно, как в африканских джунглях. Где-то журчала вода, и густо, жирно пахли диковинные цветы, привезенные со всех концов Ойкумены. Нестор провел Феликса запутанными, одному ему, хозяину, ведомыми тропками рукотворных джунглей в укромный уголок, где было обустроено нечто среднее между кабинетом, гостиной и столовой. Из мебели здесь наличествовали белые садовые стулья и круглый обеденный столик на гнутых ножках, старинный секретер в стиле «ампир» и антикварная клепсидра на мраморной подставке с выгравированным на золотой табличке каким-то банальным латинским изречением, низкая разлапистая кушетка, обтянутая китайским шелком, и строгое рабочее кресло, обитое черной кожей, а завершала все это стилевое безобразие высокая металлическая стойка с накрытой холстом клеткой. В клетке обитал попугай, очень пестрый и, со слов Нестора, говорящий, но сейчас предпочитающий отмалчиваться и чистить перышки, отвлекаясь лишь для того, чтобы цапнуть мощным клювом предложенное Нестором лакомство.

Нестор разочарованно пожал плечами, снова накрыл клетку холстом, уселся за стол, где его ожидал сервированный по всем правилам легкий ужин, и указал Феликсу на стул напротив своего.

— Вы точно ничего не хотите?

— Точно, — сказал Феликс и проглотил слюну. — Вас можно поздравить?

— С чем? — изумился Нестор.

— С повышением. Вы ведь теперь, если не ошибаюсь, канцлер?

— Ах, вот вы о чем… Ну, это старая история. И весь мой энтузиазм по поводу этой должности уже успел испариться. Соболезнования здесь были бы более уместны.

— Вот как?

— Да-да! — кивнул Нестор, закладывая салфетку за воротник и берясь за графин. — Может, рюмку вина? Мадера? Нет? Ну как хотите… Вы знаете, — сказал он, наполняя свою рюмку, — наша система власти напоминает мне современную медицину. В том, что касается теории — нам равных нет, а когда доходит до практики, то дальше кровопусканий дело не идет. Вы даже не представляете себе, какой бардак творится в Палате Представителей… А впрочем, что это я? Конечно, вы представляете! Йозеф вам, наверное, рассказывает… А ведь от него не требуется руководить этими разгильдяями, неспособными не то что править Метрополией — а даже просто посидеть в одной комнате пять минут без ругани и мордобоя! Ужас, сплошной ужас, вот как это называется! Иногда я чувствую себя не канцлером магистрата, а… нянькой при умственно отсталых детях!