«Крот» в генеральских лампасах - Чиков Владимир - Страница 33

За неделю до отъезда Полякова из Бирмы американский разведчик Алвин Капуста передал ему образцы писем-прикрытий, копирку для нанесения тайнописи, шифроблокнот для зашифровки сообщений и таблетки для проявления тайнописи. Тогда же он довел до Полякова разведывательное задание на Москву, которое было направлено на:

— добывание информации о планах СССР по использованию ядерного оружия;

— выяснение командного состава видов и родов Вооруженных сил СССР и состояния боевой подготовки войск;

— получение сведений о новейших образцах вооружений и военной техники.

По работе в ГРУ Полякову поручалось выяснить:

— агентурную сеть в США;

— что нового появилось в формах и методах работы в ГРУ, а также возможное использование ранее неизвестных технических средств;

— идет ли подготовка нелегалов и если она идет, то в какие страны планируется их внедрение.

Определив задание агенту, американский разведчик с легкой заминкой заключил:

— Я предрекаю вам, мистер Поляков, что в России вы будете с нашей помощью приобретать авторитет, и ваша звезда начнет скоро стремительно восходить вверх.

Поляков почесал переносицу, улыбнулся и негромким голосом парировал:

— Все, что вы сейчас наплели, вполне подошло бы какому- нибудь мальчишке или девице. Они, возможно, и вправду поверили бы, что им напророчил маг из Нью-Йорка. А мне бы хотелось оставаться живым и невредимым. Хотя бы на ближайшие годы. Так что, извините, не дело вы говорите.

Американец молчал. Профессиональным чутьем он угадывал, что этот русский полковник подбирается к чему-то главному.

— А теперь о главном, — подхватил его мысль Поляков. — Чтобы остаться мне живым и неуязвимым, я не буду во время пребывания в Москве поддерживать связь с вашими коллегами. Встречи с ними готов возобновить только за пределами Советского Союза. Объясняю, почему я ставлю этот вопрос перед вами. Я и раньше ставил его перед Джоном Мори и Джеймсом Флинтом. Поверьте, это не из-за трусости моей, а потому что московская контрразведка ведет жесткий контроль за сотрудниками вашей посольской резидентуры. По их вине произошли уже два известных мне провала в Москве. Поэтому, чтобы не попасть мне в поле зрения КГБ, передайте руководству ЦРУ об этом и о том, что я требую, чтобы о нашей связи с вами знали не более трех-четырех человек. Примите это всерьез. На сегодня об этом знают уже шесть человек. И еще передайте: если между тми даже не будет длительное время связи, то все равно я буду заниматься сбором и накоплением для вас полезной, секретной информации…

С лица американца сползла язвительно-насмешливая ухмылка. Поляков заметил это, сделал небольшую паузу, а потом сказал:

— И последнее: забудьте, пожалуйста, что я буду работать с вашими коллегами в Москве только на тех каналах связи, которые вы рекомендовали мне. Я буду использовать те из них, какие посчитаю наиболее безопасными. Полагаю, они будут такими же надежными и для моих коллег из московской резидентуры.

Алвин Капуста не нашелся, что ответить сразу на такой выпад агента, подумал немного и сказал:

— Вы, мистер Поляков, не совсем правильно ставите нам свои условия. Мы делаем все возможное не только для того, чтобы не причинить ущерба нашим общим интересам, но и для того, чтобы создать условия для вашей более успешной оперативной работы, которая могла бы открыть перед вами ворота к служебному росту. Мы прекрасно понимали, что Бирма не представляет для Советского Союза такого интереса, как США или Китай, с которым у вашей страны ухудшились отношения. Поэтому наше руководство сочло необходимым начать операцию по продвижению вас на более высокие ступени иерархической лестницы ГРУ. Для этого нами были подобраны две кандидатуры — Фред Хоупт и Джеймс Флинт, которые должны были сыграть роль ваших агентов. А вы, в свою очередь, должны были проинформировать об этом Москву, что, несомненно, могло поднять ваш престиж в ГРУ. Вот поэтому о нашей связи с вами знают на два человека больше, чем вы требуете. Так что пусть идет все тем же плавным путем, как это предусмотрено операцией Лэнгли по продвижению вас на руководящие должности в вашем ведомстве. Мы очень заинтересованы в вашем карьерном росте, потому что чем выше будет у вас должность, тем объемнее и ценнее станет ваша оперативная информация.

Кивнув в ответ, Полков пошевелился в кресле, тяжело вздохнул и сказал:

— К сожалению, мне не удалось довести до «вербовки» ваших предшественников. Хоупт и Флинт смылись из Рангуна, на мой взгляд, раньше предусмотренного времени их отъезда.

— Но это уже ваши проблемы. Вы и ваше руководство в Москве упустили время. Очевидно, не зря говорят, что русские медленно запрягают…

— Да, это так, — согласился Поляков. — Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Но ничего страшного, мистер Поляков, не произошло. За время нашего сотрудничества я убедился, что имел дело с человеком многообещающим, надежным и умным. Лэнгли высоко ценит вас за то, что вы делали для Америки. Вы были всегда честны перед ней, и это нас особенно радует. Спасибо вам за все. — И, подавая ему конверт с деньгами, добавил: — Это вам на приобретение подарков и сувениров для ваших московских друзей, родных и близких.

После этой встречи с Алвином Капустой в августе 1969 года военный атташе посольства СССР, американский шпион Дмитрий Поляков, он же Топхэт и Бурбон, вылетел из Рангуна в Москву.

Глава четвертая

ЯВКА В ПОСОЛЬСТВЕ США

Резидент ГРУ Дмитрий Поляков не сомневался в положительной оценке направленной им из Рангуна информации по Бирме, Израилю и Китаю, а также о деятельности англичан и американцев в соседнем Таиланде. Однако, по заключению аналитической службы, это были не ахти уж какие сведения. Заслуживали лишь некоторого внимания материалы, полученные от американцев Хоупта и Флинта, французского подполковника Ротье и индийского полковника Рэма. Но несмотря на это, Поляков считал, что перспектива дальнейшей работы в Центре должна складываться у него многообещающе, потому что в высшем звене руководства ГРУ сложилось мнение о нем как о хорошем разведчике, трезво оценивающим свои способности и возможности. И поэтому Поляков стал ломать голову над вариантами прорыва в руководящее звено своего ведомства.

Решение [50] пришло неожиданно. Собираясь однажды на охоту, он обнаружил, что у него четыре классных дорогостоящих ружья — «Браунинг Супер Поузд», одно бельгийское и два немецких. Кроме того, в большой картонной коробке залежалось немало американских сувениров и вещей, предназначавшихся для подарков.

«Чего же беречь все это, надо раздать нужным людям, а они, надеюсь, тоже не останутся в долгу передо мной, когда я попрошу их при случае замолвить обо мне словечко», — подумал Поляков. Решив не откладывать это дело в долгий ящик, он на другой день начал вручать подарки тем руководителям ГРУ, от которых зависело продвижение его по служебной лестнице. При общении с ними он стремился представить себя и свою работу в Бирме в выгодном свете: бахвалился, что чуть не завербовал в Рангуне двух американских дипломатов, что «вербовки» сорвались только из-за окончания срока их командировки в Бирму. И он действительно стал все больше завоевывать сердца своих начальников, чему в немалой степени способствовали его подношения в виде заокеанских подарков и сувениров, привезенных из Рангуна.

Через два месяца начальник управления кадров генерал-лейтенант Сергей Иванович Изотов дал указание подготовить на Полякова представление на повышение в должности. Начальник отдела, видя, что сам Изотов благоволит его подчиненному, не стал артачиться и, чтобы не попасть к нему в немилость, оперативно подготовил нужный документ. А в декабре 1969 года появился приказ о назначении полковника Полякова исполняющим обязанности начальника направления, которое занималось организацией разведывательной работы в Китае и вело подготовку нелегалов для заброски в Поднебесную. С души предателя словно свалился тяжелый камень: теперь он убедился, что переигрывает не только ГРУ, но и КГБ, что ни одним своим поступком не навлек с их стороны подозрений, не обнажил своего второго лица. И вместе с тем он осуждал больших и малых начальников, которые легко покупались на его подарки и всякие безделушки: все они с тех пор стали для него людьми аморальными и беспринципными.