Ивановская горка. Роман о московском холме - Паламарчук Пётр Георгиевич - Страница 52

— А-а, пропадай пропадом твои червонные серебреники!

На ощупь они оказались тяжелы, будто свинец, но как скоро скатились вниз, мгновенно потухли, словно провалившись прямо в тартарары.

9

Ища спасительного отверстия в глухом окружном мраке, Ваня-Володя наконец почти что взвыл всем сердцем о вызволении из одинокого ада и всё-таки не столько отыскал, сколько сам соткал, сплотил вдалеке слабо брезжущее пятнышко надежды. Стараясь не дать ему загаснуть, он натужно возбуждал в себе всю любовь, на которую только ещё оставался способен, и направлял потоки её туда, куда и сам потихоньку, страшно боясь спугнуть видение, двинулся полупригнувшись от усердия.

Тыкаясь слепою рукой об угластые колкие бока переулков, ставших сразу враждебными и незнакомыми, он выбрался неумело к задним монастырским воротам, где некогда жила Досифея и которые его осязание опознало благодаря полепленным поверх железных полотнищ грубым подобиям богатырей. Обок них мерцало сильно поцарапанное изображение одетого в ветхий плащ длинновласого старца со свитком, стоящим колом в тощей деснице. Шкрябая пальцем осыпавшуюся стену, Ваня-Володя, как старательный первоклашка, стал разбирать по складам надпись, показавшуюся ему нынче отчего-то крайне насущной.

«...И вот свидетельство Иоанна, когда... прислали... спросить его: кто ты? Он объявил, и не отрёкся, и объявил, что я не Христос. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь...»

Далее было уже совсем безнадежно вытерто. Ваня-Володя, не раз проходивший тут мимо сегодня, несколько засомневался, почему же в дневное время не обратил внимания на странную фреску — но потом решил, что для нее, быть может, были когда-то с нарочною хитростью применены светящиеся, с подсыпанным фосфором краски, загорающиеся отблеском после заката. Держась за слабое пятно света в нешуточном опасении, что и оно может внезапно ускользнуть, он медленно повернулся кругом.

10

И лишь теперь отважился задрать голову ввысь, где его приветливо встретил могучий купол небес. Будто кто-то провёл по нему одним взмахом прохладной руки, и вся звёздная слава предстала в полном блеске пред Ванины очи. А затем, по знаку того же невидимого хозяина, вступил хор ночных городских шумов, басовито-воинственно подхвативший торжествующую песню неба. И тут на всю жизнь у Вани-Володи отложилась нескудеющая память о том, что он однажды безо всяких посредствующих препон, прямо уста к устам, прикоснулся к живому воплощению высшей мудрости света.

11

Звон и шелест рокочущей Вселенной целиком захватил его раскрывшийся настежь слух, и потому-то, наверное, скользя взором по поднебесью, Ваня-Володя не тотчас сообразил, что наблюдает сейчас уже не воздушное, а новое чудо — праздник соединения созвездий тверди и твари, на ставшем неожиданно прозрачным Ивановском холме он увидал, как с бокового Петропавловского взгорка толпою блестящих звёздочек рассыпается кучка трепетных человеческих огоньков. Один из них робко двинулся с противоположной стороны вниз к Хитровской площади. Под сердцем что-то всполошенно ёкнуло, и он стремглав бросился по Малому Ивановскому под гору.

Уже в ста шагах Ваня-Володя понял, что на сей раз воистину не ошибся и это действительно она. Укрывая высокое пламя свечи от шалых подворотных дуновений тонкой ладошкой, просвечивавшей насквозь прозрачной сахарной плотью, она сторожко ступала посереди переулка и, миновав застывшего Ваню-Володю, лёгкой стопою взошла прямо в дом.

Стараясь не упустить из виду счастливый образ, он на цыпочках двинулся следом, — но остаться незамеченным не сумел из-за грубиянской выходки двери парадного, которая, громыхнув позади с визгом и клёкотом, отсекла навсегда от его личного имени постылый хвост теневого прозвища.

12

Так широко обернулось на вечной своей оси житейское коло, исполнивши ещё один поступательный круг и тем неожиданно воскресив позабытое древнее правило трёх единств, обязательно необходимых сказанию для исчерпывающей полноты: единства места, действия и времени. Всё приключившееся сегодня с Ванею в самом деле произошло на пространстве менее одной квадратной версты, собравшись под конец и в единый клубок событий, — а что касается до времени... Неспроста ведь сказано было когда-то, что самый главный на свете день бывает длиною в тысячу лет; но и тысяча лет может сделаться одним-и-единым сияющим днём.

1986

Ивановская горка.

Роман и повесть.

Москва, 1989. С. 5–224

PAGE 146