Медалон - Фаллон Дженнифер - Страница 27

Посол согласно кивнул, и некоторое время они ехали в тишине. Башня с ее несчастными обитателями медленно терялась вдали. Тарджа держал ярость под неусыпным контролем. Договор лорда Пайтера и его матери казался ему слишком жутким для понимания. Джойхиния собиралась свергнуть Мэгину и ради этого готова была продать Р'шейл в Кариен. Еще вчера это показалось бы Тардже чрезмерным даже для Джойхинии, но сегодня — в свете рассказанного Беретт — у молодого человека не осталось никаких иллюзий на счет матери. Р'шейл ей даже не дочь. Эта мысль порождала тревожный вопрос — чьей дочерью она была?

Тарджа оглянулся на колонну, высматривая Дэвидда и остальных. Сегодня вечером, когда они доберутся до Лиливэйля, ему следует придумать подходящую причину, чтобы выслать лейтенанта вперед. Необходимо предупредить Мэгину: пока она, ничего не подозревая, строит планы на будущее, начал действовать заговор, имеющий целью ее свержение, и одно из действующих лиц приближается к Цитадели. Необходимо предупредить Р'шейл — Джойхиния продала ее за мантию Верховной сестры.

А еще нужно выяснить, для чего кариенцам так сильно потребовалась Р'шейл, что они готовы свергнуть Верховную сестру, только чтобы заполучить себе девушку.

Глава 11

Прошла еще неделя, прежде чем Гвинел объявила, что Р'шейл окрепла настолько, чтобы вернуться в апартаменты матери. При выписке девушка получила строжайшие инструкции касательно диеты с указанием необходимого количества килограммов, которые ей следовало набрать, и целый список разнообразных травяных настоек и отваров, которые нужно было принимать ежедневно для скорейшего восстановления сил. Гвинел явно относилась к категории врачей, искренне убежденных в том, что чем омерзительнее лекарство на вкус, тем оно полезнее для пациента.

Когда Р'шейл постучалась в дверь апартаментов матери, утро было уже в разгаре. Ей открыла старая Хелла. При виде Р'шейл она поправила выбившуюся прядь седых непослушных волос и скорбно вздохнула.

— Ну что же, входи, раз уж ты здесь. Твоя мать предупредила меня, что ты придешь. Будто мне тут было делать нечего — нет, теперь еще пожалуйте ухаживать за инвалидом.

— Мне это нравится не больше, чем тебе, Хелла. Я не собираюсь доставлять лишних хлопот.

— Тебе легко рассуждать, детка, — проворчала служанка. — Мне уже пришлось потратить целое утро, проветривая твою комнату. Я послала гобелены в чистку, так что, пока их не принесут, тебе придется терпеть на стенах языческих тварей. Не знаю, о чем только думала твоя мать, позволив тебе вернуться. Словно я тут целыми днями слоняюсь без дела.

Хелла обожала чувствовать себя мученицей — крайне подходящая черта характера для любого, работающего на Джойхинию.

Р'шейл пропустила ее причитания мимо ушей и понесла вещи в комнату, которую занимала в детстве. Толкнув тяжелую дверь, она вошла и в изумлении оглянулась вокруг.

Стена справа заливала помещение нежным белым светом утреннего сияния. Кровать — длинная, с четырьмя резными стойками — стояла на прежнем месте, там же, где и много лет назад. У дальней стены, под выложенным витражом окном, рядом с камином располагался отполированный до мягкого блеска туалетный столик. Все осталось так, как раньше. На ее памяти стену слева всегда покрывал большой — от пола до потолка — гобелен с изображением сестры Парам, ведущей заседание первого Кворума.

Однако теперь деревянная рама была пуста, открывая взгляду самую поразительную сцену из всех, когда-либо виденных Р'шейл. Огромный золотой дракон с распростертыми крыльями парил вниз с высокой горы, на центральной вершине которой возвышался белокаменный дворец завораживающей красоты. Картина была вырезана на ровной, гладкой на ощупь стене. Цвета, несмотря на немалый срок, ничуть не потускнели. Изображение казалось живым, словно запертым за слоем стекла. Подойдя поближе, можно было рассмотреть даже мельчайшие, тщательно выгравированные детали картины. То, что издали представлялось просто гигантским природным ландшафтом, на самом деле оказалось заполненным интереснейшими сюжетами произведением искусства.

На склонах горы, на вершине которой виднелся дворец, резвились худощавые золотокожие детишки, играющие с маленькими сморщенными серыми существами среди деревьев, каждый листочек которых был вырезан с поразительной тщательностью и любовью. Чем дольше и внимательнее Р'шейл разглядывала картину, тем сложнее и прекраснее она ей казалась и тем больше открывалось в ней новых подробностей. Девушка с удивлением поймала себя на мысли, что могла бы стоять здесь часами и так всего и не разглядеть. Может, это и есть столетия назад сгинувшие харшини? Были ли те изящные мужчины на балконах и вон та черноглазая женщина представителями исчезнувшей расы? А эти приземистые уродливые создания, может быть, — демоны? Раньше они представлялись Р'шейл более пугающими. Она снова перевела взгляд на дракона, удивляясь, как кто-то мог сотворить подобное существо, пусть даже и в своем воображении. На спине дракона сидел наездник, облаченный в облегающую одежду из темного бархата. На лице его застыло выражение восторга. Р'шейл посмотрела на седока, улыбнулась и подумала, что если бы ей довелось оседлать такое невероятное чудище, то ее ощущения были бы такими же, как и у него.

— Надеюсь, тебя не будут мучить ночные кошмары, — пробормотала Хелла, пронося мимо Р'шейл стопку свежевыглаженных льняных простыней к постели девушки. Служанка окинула стену беглым взором и вздрогнула: — Будь я проклята, если эта бестия не вселяет в меня ужас.

— Дракон прекрасен.

Все те годы, что она провела в этой комнате, Р'шейл даже не подозревала, какая потрясающая картина скрывалась за обычным гобеленом. Нет, ей, конечно, доводилось видеть гравюры и офорты на других стенах в Цитадели. В основном подобные творения были заштукатурены и закрашены, но некоторые все равно упорно выходили на поверхность, словно не желая терпеть на себе побелку. Такую резьбу прикрывали тяжелыми коврами. Было почти обязательным собраться с духом и хоть одним глазком взглянуть на запретные росписи харшини, спрятанные за гобеленами на стенах Малого зала, сухо повествующими о буднях Сестринской общины. Но никогда прежде Р'шейл не приходилось увидеть стену во всем ее великолепии в самом разгаре солнечного утра. Виноватые, брошенные украдкой при свете факелов взгляды на клочочки росписей не шли ни в какое сравнение с этим захватывающим дух великолепием.

— Прекрасен? — хмыкнула Хелла. — Мерзость какая! А посмотри только на этих язычников! Никто палец о палец не ударит. Только бы валяться голышом да спариваться, словно кошки ненасытные.

Р'шейл пришлось довольно долго рассматривать изображение, чтобы разглядеть парочку, о занятиях которой столь категорично высказалась служанка, в одном из узких окон дворца — мужчина и женщина были сплетены в таком недвусмысленном объятии, что их вид заставил девушку покраснеть до корней волос. Интересно, сколько времени потратила Хелла на изучение картины, пока не обнаружила их.

— Я постараюсь не слишком отвлекаться на них, — пообещала Р'шейл.

— Да уж постарайся, — проворчала пожилая женщина, расправляя складки на простынях. Покончив с постелью, она с оханьем выпрямилась, потирая ноющую спину. — Ну вот. Разбирай вещи, потом займемся обедом. Ты такая тощая — у метлы и то ручка потолще будет. Не понимаю я нынешних девушек. В мое время радовались каждому перепадающему кусочку, а теперь вы морите себя голодом и выглядите ровно беженки какие.

Р'шейл хотела возразить, что она и не собиралась делать ничего подобного, но, похоже, ее слова все равно не были бы услышаны. Когда Хелла наконец удалилась, бормоча что-то еще о современных девушках, Р'шейл подошла к туалетному столику и взяла в руки маленькое зеркальце в серебряной оправе, которое Джойхиния подарила ей на двенадцатилетие. Подарок никогда не покидал пределов комнаты — он был слишком дорогим, чтобы валяться в общей спальне, где мог бы ввергнуть в искушение девушек с менее благородной кровью. По крайней мере, так говорила Джойхиния.